игрушкой моего внука! Да, конечно, маленькие разноцветные кубики, из которых он был составлен, — наверняка драгоценные камни, но смысл-то игрушки от этого не менялся.
— Марсу! — Баму назвал меня, как называл только в детстве. — Теперь ты знаешь, зачем сюда вызван. Необходимо подобрать цвета Камня и поставить его так, как было указано тебе вчера вечером! Иначе он не заговорит.
И великий жрец догонов завел свою песнь:
— Нижняя часть цвета белой воды пусть глядит на землю, поскольку белое — покров мертвецов. Верхняя часть цвета пустыни пусть смотрит на тройную звезду Сиги толо, откуда приплыли наши пращуры…
Легко, наверное, понять мое состояние. Обступившие меня потомки Белой лисицы не могли меня не уважать, иначе на моем месте стоял бы другой в столь важный для них миг. И вот, судя по всему, я должен их сейчас разочаровать.
— Но это же известно каждому… — начал я.
— Что ты сказал? — быстро перебил меня Баму.
— Но это же кубик, кубик Рубика, и все человечество вертит его, будто свихнулось.
— Это наш Камень, — твердо ответил Баму. — И настал срок, когда он заговорит. А тебе настало время подготовить Камень.
Но почему именно я, черт бы вас всех побрал, хотелось мне закричать. Разве так уж трудно это сделать вам — великим магам и колдунам, познавшим все тайны живых и мертвых? Или вы просто заурядные поставщики суеверий, умело облапошивающие своих соплеменников?… Я нервничал, а это не предвещало ничего хорошего. Хотелось закурить, хотя после смерти Натали я не взял в рот ни одной сигареты. Наконец я решился, вздохнул глубоко и…
— Баму, я бессилен приготовить Камень, — отрезал я ледяным голосом и вдруг почувствовал, что освободился от тяжести множества устремленных на меня глаз. Казалось, они даже не поняли моих слов. Да и смотрели они не на меня, а на кого-то рядом со мной. Я обернулся и сразу заметил своего внука. Он был несколько смущен, но не испуган. Злополучную рыбу он насадил на деревянную палку. Внук смотрел на всех тем обезоруживающим взглядом, каким смотрят только дети. Наверное, он испугался быстро наступившей ночи и начал меня искать. Одного он знать не мог: того, что появление в святилище любой живой души, кроме посвященных, карается смертью. У меня начали холодеть конечности. И снова вспомнился отец. Уж не расплатился ли он жизнью за то, что, ведомый любопытством, проник в святилище?… Я обнял внука за плечи и крепко прижал к себе. Покуда я жив, они его не получат.
— Дедушка, но ведь это так просто, — нарушил тягостное молчание ребенок, выскользнул из моих рук, схватил священный Камень и начал привычными движениями его собирать. Баму смотрел на него мертвым взором. На земле, отброшенная и ненужная, лежала уснувшая рыба. Внук вертел кубик, и по стенам святилища мелькали разноцветные блики от драгоценных камней.
— Готово. Я же говорил, это так просто. Ну и тяжелый этот кубик, зато красивый! — с этими словами внук протянул Баму приготовленный кубик. Я заметил: на жреца он смотрел гордо, с достоинством, но не без чувства вины.
Баму медленно принял Камень. Недоверчивым взглядом окинул он все шесть сторон — каждая своего цвета, посмотрел на меня, затем на ребенка. Того мертвого взора уже не было на его лице. Теперь он смотрел, как тогда, когда обучал меня сиги со — единственный из всех он знал язык досконально. Двумя руками жрец поднял Камень над головой и торжественно оглядывал посвященных. Многие из них еще приходили в себя от неожиданности, но было ясно, что хорошее настроение возвращалось. Баму продолжил свою песнь и медленно поставил Камень на алтарь. В этот миг из разноцветного тотема послышалось тарахтенье и потрескиванье, настойчиво запищали какие-то сигналы. Плывущий из прошлого в будущее, уставший от долгих странствий со скоростью света, зазвучал голос Вселенной.
Роберт Шекли
ПОТЕНЦИАЛ
Сознание возвращалось медленно. Первое, что он ощутил, — боль от множества ушибов по всему телу и противный ком в желудке.
Он попробовал вытянуть ноги.
Ноги ни во что не уперлись, и он понял: у тела нет опоры. Значит, я умер? Свободно плаваю в пространстве? Он открыл глаза и убедился, что и вправду плавает. Прямо перед глазами какой-то потолок — или это пол? Он поморгал, и окружающие предметы, задрожав, обрели четкие очертания.
Через некоторое время стало ясно, что это — космический корабль. В каюте разгром. Кругом плавают какие-то ящики и самые разнообразные предметы, видно сорванные с креплений перегрузкой. По полу носит обрывки пережженных проводов. Шкафы у стены оплавлены. Что все это значит?
Он поднял руку, оттолкнулся от потолка, поплыл вниз и, изловчившись, ухватился за поручни у стены. Вцепившись в них, он попытался подумать.
— Все это имеет простое и логичное объяснение, — произнес он вслух, чтобы услышать собственный голос. — Сейчас я вспомню.
Как его зовут? Он не знает.
— Эй! — крикнул он. — Есть здесь кто-нибудь?
Эхо прокатилось в тесном корабле. Ответа не было.
Тогда он поплыл по каюте, увертываясь от летающих вокруг ящиков. Через полчаса стало ясно, что на корабле больше никого нет.
Он вернулся в рубку. Там было мягкое кресло, а перед ним длинная панель управления. Пристегнувшись к креслу, он занялся изучением панели.
Она состояла из двух пустых экранов, одного большого и другого поменьше. Под большим экраном две кнопки с надписями: «Носовой обзор» и «Кормовой обзор». Под кнопками шкала настройки. Под маленьким экраном надписей нет.
Других приборов он не нашел и нажал кнопку носового обзора. Туман на экране рассеялся и открыл черное полотно космоса в блестках звезд. Он долго смотрел на экран в полном недоумении, потом отвернулся.
Прежде всего надо не паниковать и собраться с мыслями. Он не помнит, как оказался здесь, не знает зачем. Но хоть что-то он знает?
— Я человек, — громко сказал он. — Я нахожусь в космическом корабле, в пространстве. Я знаю, что такое звезды и что такое планеты.
Что еще?
Кое-что из астрономии, еще кое-что — из физики и химии. Вроде бы ему знакома английская литература, хотя в голову лезут только бестселлеры какого-то Тродзела. Еще он помнит авторов нескольких книг по истории, но вот что написано в этих книгах?
Зато он знает, как называется то, что с ним стряслось: амнезия.
Вдруг страшно захотелось взглянуть на свое лицо. Ну конечно! Раньше надо было догадаться! В самом деле, нельзя же не узнать самого себя. А увидев свое лицо, он все вспомнит.
Он перебрался к другой стене каюты и начал искать зеркало.
Там было множество встроенных шкафов, и он торопливо открывал их один за другим, вытряхивая содержимое прямо в невесомость. В третьем по счету нашелся бритвенный прибор и стальное зеркальце. Он жадно вгляделся в свое отражение.
