осторожность и спокойно сказал:
— У них есть неплохие идеи. Они лучше старых партий понимают Проблемы Общества. И так же, как мы, видят, в чем величайшая опасность.
Я напряг свою старую марсианскую шею, чтобы искусно изготовленные щеки 'мистера Майсела' украсились приятным румянцем:
— Полагаю, вы имеете в виду этих чертовых Федералистов?
Это была верно выбранная чушь. Думаю, она его утешила. Его голос снова стал любезным:
— Не было бОльших предателей в Америке со времен гражданской войны. Да, разумеется... У вас есть какие-нибудь связи с передовыми лейбористами, мистер Майсел?
— О нет!
Он успокоился, Дрозма, еще до того, как я успел ответить. Он принял решение:
— Вероятно, вам стоит побеседовать с Келлером. Замечательный парень, он вам понравится. И если у вас есть какие-то сомнения относительно того, что мы делаем и каковы наши цели, он сумеет развеять их лучше меня.— Он искоса, словно я был произведением искусства, посмотрел на меня и взялся за телефон.— Билл? Ну как?
Мое горло похолодело. Вот оно, то, за чем я сюда явился. Билл Келлер. Билли Келл... Я напряг свой грешный марсианский слух, но голос в трубке был просто писком.
— Угу, Билл... Возможно, ты встретишься с ним, когда у тебя появится свободное время?
Код, догадался я. Нечто вроде 'выбери время, чтобы прощупать этого олуха'.
Вскоре Уолкер прикрыл рукой трубку и нежно сказал:
— Он будет свободен сегодня днем.
Я тоже был свободен сегодня днем.
Он проводил меня до самых дверей. Он не положил мне на плечо руку, потому что я был на три дюйма выше его, но сделал все остальное, чтобы я почувствовал себя Великим Стариком Кеннебека.
— Между нами, Билли Келлер очень высокопоставленный человек. Не поймите неправильно... Он так же демократичен, как вы или я. Но, понимаете, такой Вождь, как Джо Макс, со всеми его обязанностями и заботами, не может каждому уделить столько времени, сколько ему хотелось бы. Опирается на несколько избранных.— Уолкер показал мне скрещенные пальцы.— Билл Келлер прямо Оттуда! — Он похлопал меня по спине.
'Старик Майсел' вышел, расправив плечи, окрыленный Чувством Предназначения.
Я не думал, что они организуют за мной слежку, да и не слишком заботился об этом. У них был мой адрес, и они могли бы вынюхать все, что захотели. Остаток утра я пробродил по городу. Угостил себя ланчем, не помню где, и перевел дух в Центральном зоопарке. Мартовский день был, как принявшая ванну девушка — прохладный, нежный и готовый на проказы. Теперь я способен реагировать и на такие вещи. Мы почти люди, Дрозма, но как понять, что тот кого любишь, может оказаться твоим злейшим врагом?..
Весна будоражила и медведей. Старый светло-коричневый самец патрулировал переднюю сторону ограды — нервное топтание, десять шагов влево, мотание головой, десять шагов в право, печальный разговор с самим собой. Кроме меня, за медведем наблюдал коричневолицый мальчик. Через пару минут он признал мое присутствие и обеспокоенно спросил:
— На что он жалуется?
— Не нравится сидеть в клетке, особенно в это время года.
— А вы не могли бы помочь ему освободиться, мистер? Если можете...
— Нет... Слишком люблю свою собственную шкуру.
— Конечно! Он бы схрупал нас со смаком, не так ли?
— Угу. И я не мог бы осудить его за это.
— Да?
— Да. Его посадили туда люди. Такие же, как мы.
— Да-а-а! Здорово! — Он неодобрительно посмотрел на медведя и отправился прочь.
Когда я вернулся в офис 'Органические единства', минуло четыре. Холл был битком набит. Уолкер оказался занят. С четверть часа я сидел, наблюдая за приходящими и уходящими органитами. Многие из них были унылыми, напряженными и сосредоточенными на самих себе типами. Другие имели вид людей, жаждущих власти. Некоторые выглядели вылетевшими в трубу, некоторые — состоятельными. Общим у них было только одно — все они чего-то хотели. И я не видел значительного различия между глупо и умиротворенно улыбающимся чудаком, который, по-видимому, искал тут работу, умея только заклеивать конверты, и тощим параноиком, который, наверное, приволок сюда какой-то новенький — с иголочки! — план мироздания. Все они были одним миром мазаны...
В конце концов Уолкер повел меня по запутанным тропам между письменными столами в дальнею часть офиса. Помещение оказалось огромным — они оценивали общественное положение, как это делал Муссолини — по количеству ковров между дверью и столом. И когда эта дверь открылась...
Дрозма, марсианский запах был таким, что его можно было резать ломтями.
Хотя я узнал бы его и без запаха — та же тяжелая фигура, дышащая угрозой. Лицо он изменил не очень, только сделал его более зрелым. толстые щеки, тщательно отрепетированный, наполовину радушный, наполовину сердитый взгляд. Прежде чем подняться и поприветствовать нас, он выдержал очень выразительную паузу. Самоуверенность мелкой сошки... Нет сомнения, что источником власти является страшно гуманный Джозеф Макс. Тем не менее, раздувшимся от власти и влюбленным в нее был Уильям Келлер.
Я обновил дистроер запаха в общественном туалете, да и мое новое лицо было изготовленно вполне качественно. Правда, Шэрон узнала Бена Майлза. Но Шэрон любила память об этом человеке, а кроме ого, еще не приблизившись ко мне, увидела мой достаточно красноречивый взгляд. Билли Келл (я должен научиться звать его Ульямом Келлером) Бена Майлза не узнал. Он солидно обогнул стол, солидно пожал на руки, величественно вынес, когда Уолкер в качестве рекомендации похлопал меня по спине, и одним движением брови выставил Уолкера вон.
Келлер не разглагольствовал об идеологии. Он подавил меня своим видом и стал ждать, пока я заговорю. И я заговорил. Я щелкал зажигалкой. Я бормотал автобиографию и пересыпAл ее партийными лозунгами. С Келлером и речи не могло идти о том, чтобы быть таким же грубым, каким я был с Уолкером. Наконец, ухитрившись выглядеть одновременно строгим и почтительным к моим сединам, он сказал:
— Мне бы хотелось знать, мистер Майсел, что привело вас к нам. Среди молодежи авторитет партии общеизвестен. Мы будим в них дух противоречия, мы дадим им то, во что можно верить... Именно поэтому нас ничто не может остановить. Но люди с вашим прошлым более склонный быть по отношению к нам враждебными. Они или устали, или обескуражены. Конечно, я счастлив, что вы здесь, но расскажите мне поподробнее о том, что заставило вас прийти сюда.
Меня так и подмывало ответить' 'Хотя бы возможность обогнуть стол, взять тебя за горло и заставить выложить мне все, что знаешь!' Это был момент жуткого одиночества, на меня давил непосильный груз девяти мерзких лет. Но я умудрился сказать:
— Думаю, решающим фактором, мистер Келлер, была личность вашего Вождя. Я следил за карьерой Джозефа Макса... по радио и телевидению... Ну, и однажды утром я проснулся, желая что-нибудь сделать... Для начала я изучил его книгу...
После суровых раздумий Келлер кивнул:
— Это библия нашего движения. Не ошибетесь, если будете руководствоваться 'Социальным Организмом' — там есть все. И вы действительно кажетесь способным схватывать теорию... Собственно, фактически это не теория, а очевидный социальный факт... А вот в чем бы я хотел быть абсолютно уверен, так это в том, что вы поняли: мы занимаемся серьезным делом. Для нас это не игра. У нас нет ни малейшего желания возиться с дилетантами, ни времени на них... Есть два типа членства в партии: ассоциат и выдержавший. Членство ассоциата — для всякого, кто платит взносы и получил билет. Выдержавший — это кое-что еще. Такое членство становится возможным после периода обучения. И экзамена.
— Разумно,— заметил я.— Не знаю, готов ли я к чему-либо подобному. Но я действительно чувствую, что способен принадлежать по меньшей мере у числу рядовых,— я скромно улыбнулся,— органитов.
