придираетесь. Вы бы хотели, чтобы она, как некоторые, сама выскакивала с признаниями? Взяла и на всех настучала?
Тут уже фигурировал явный намек на Марину, которая почему-то не обиделась, а, отвернувшись, пыталась не рассмеяться. Алферов, к которому в отсутствие предмета мечтаний вернулась привычная проницательность, понял, что поведение Пашки, готового обвинить каждого, лишь бы оправдать Майю, Лазареву удивляет не больше, чем проявление любого из физических законов. Все тела притягиваются друг к другу, а действие равно противодействию — на это ведь не обижаются.
Открытие вызвало неожиданную боль. Нет, очевидно, что ни одно существо мужского пола, даже слепое и глухое одновременно, не сможет остаться к Майе равнодушным. Но Пашка ведет себя так, словно ему, именно ему, а вовсе не майору, прекрасная посетительница смотрела в глаза, мысленно произнося: «Ты — мужчина, которого я ждала всю жизнь». Неужели так чувствует каждый? Неужели та особенная связь, которая возникла между Майей и Алферовым, существует лишь в его воображении? Неужели — возникла еще более крамольная мысль — Майя специально кружит головы поклонникам, с удовольствием сталкивая их между собою лбами? Беззастенчивая авантюристка, как выразилась Юрская. Впрочем, Светланой Ильиничной двигала ревность. Разве Майя виновата, что ее обаяние действует даже на тех, для кого не предназначено?
Несколько утешившись данной продуктивной идеей, майор обратился к Лазаревой с очередным вопросом.
— Значит, покушение на Карпова не вяжется с вашей картиной мироздания, а на Юрского вяжется. И кто же, по-вашему, это сделал?
Марина молча пожала плечами, явно пожалев о своей откровенности. Похоже, при новых обстоятельствах ее желание помочь следствию сильно уменьшилось. Недоброжелатель Юрского вовсе не вызывал у нее того гнева, какое вызвал накануне предполагаемый убийца Карпова.
— Вы вчера уверяли, что на вечере не произошло ничего особенного, — с заметным раздражением напомнил Алферов. — А ведь это не так.
— Да? — подняла брови собеседница. — Наверное, я недостаточно наблюдательна.
— Вряд ли вы могли не заметить, что Юрский весь вечер ухаживал за Майей Вахтанговной.
— Боюсь, я давно уже перестала считать особенным то, что за Майей ухаживают, — вежливо парировала Марина.
«А почему, черт возьми, мы цапаемся? — удивился про себя майор. — Потому что после встречи с Майей я перестал шевелить мозгами. Потерять голову — это неплохо, но лишь пока не вредит работе. Очевидно, что с Лазаревой умнее общаться по-хорошему».
И он с подкупающей откровенностью произнес:
— Конечно, Юрский куда менее симпатичный человек, чем Карпов. Даже совсем несимпатичный человек. Но ведь жить хочется и ему! Вам его не жаль?
— Я думаю, покушение не повторится, — совсем другим, совершено искренним тоном ответила Марина.
— Почему вы так думаете?
— Если это Света, то она должна понять, что у Юрского с Майей ничего нет, и успокоиться. Она слишком любит мужа, чтобы всерьез захотеть его лишиться. А если это Снутко или Вольский… опять же, по зрелом размышлении они должны понять, что этак можно прикончить полгорода. Одно дело — взревновать к первому встречному под влиянием минуты и воспользоваться случаем, а совсем другое — покушаться на него во второй раз.
— А между Майей Вахтанговной и Юрским действительно ничего нет?
— Действительно, — твердо сообщила Лазарева, поливая бальзамом раны на сердцах обоих собеседников. — Кроме его желания выглядеть Дон Жуаном и ее привычки… — она сделала паузу, подбирая слова, и закончила: — И ее привычки с уважением относиться к ухаживаниям мужчин.
«Похоже, она действительно любит Майю», — решил Алферов, а вслух сказал:
— Значит, вы уверены, что преступление вызвано ревностью?
— Не вижу других причин, — подумав, ответила Марина. — Но это не значит, что их нет. Тот же Снутко или Вольская… у них могли быть конфликты с Юрским на почве бизнеса. Но преступления на почве бизнеса я представляю себе иначе. Конечно, я ни разу с ними не сталкивалась, но в известиях столько говорят о заказных убийствах… разве они выглядят так? Бизнесмены нанимают профессиональных киллеров, а вчера кто-то явно действовал стихийно. Нет, за Юрского я спокойна.
Этим и пришлось удовольствоваться.
Глава 9. Следственный эксперимент
— А вам от меня новый подарок, — сообщил вечером Пашка, усаживаясь в машину. — Я решил стать карьеристом. Получается?
— Сие зависит от цены подарка, — информировал Алферов, протягивая руку.
— Знал бы вашу корыстность, купил бы в твердом переплете, — вздохнул лейтенант. — Но сделанного не воротишь. Это снова Агата Кристи, «Убийство Роджера Экройда».
— Тоже герметический детектив?
— Нет, но все равно похоже. Убили богатого помещика, а среди подозреваемых — самые разные люди. Двое друзей убитого, еще сын, племянница и ее мать — это пятеро из одного круга. Потом слуги — секретарь, дворецкий, экономка с сыном и горничная — вот вам еще пять. И у каждого мотив! Ну, каково? А у нас подозреваемых тоже десять. За столом сидело тринадцать человек, минус Карповы и Юрский, правильно?
— По сравнению с Агатой Кристи наше положение представляется довольно обнадеживающим, — не стал скрывать майор. — Юрская, Вольский и Снутко имеют мотивом ревность, Вольская — бизнес. Четверо.
— Еще Леночка Бальбух почему-то нервничала, — поспешил вставить Пашка. — Пусть будет хотя бы пять! А с остальными, боюсь, действительно глухо. Карповы и Юрский очевидным образом отметаются, Лазарева тоже.
— А Лазарева-то почему?
— А черт ее знает, — пожал плечами лейтенант. — По ней сразу видно. Она вредина и ехидина, но на убийцу не тянет. Бальбух мужского пола тоже не тянет. Павлова — добрейшая тетка, божий одуван. Петухов — полный отстой, но мне понравился.
— В каком это смысле отстой?
— Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша.
— Раз крыша не на месте, способен на всякое.
— Ладно, — обрадовался Пашка, — принято. Значит, шестеро. Все равно мы их сделаем в два счета. Что мы, тупее Пуаро? А подозреваемых у нас существенно меньше.
Майор не разделял оптимизма подчиненного, однако спорить не стал.
В квартире Юрских все выглядело примерно так, как накануне вечером. Алферов и сам толком не понимал, что заставило его потребовать следственного эксперимента и какие результаты он надеялся получить. То ли дело было в настойчивом голосе интуиции, то ли в том, что остальные методы расследования оказались фактически исчерпаны. Разумеется, можно было еще уточнить некоторые сведения о фигурантах, например, зайти в офис Юрского или в банк, где когда-то работала Майя, но, скорее всего, ничего принципиально нового не обнаружилось бы. Общая картина достаточно ясна и непротиворечива. Возможность совершить преступление имело десять человек, из них мотив был у четырех, причем все четверо на допросе явно хитрили. При полном отсутствии улик подозреваемых набиралось многовато, особенно если учесть, что наиболее вероятным кандидатом в отравительницы выглядела жена Юрского, задержать которую без веских оснований тот не позволит. Значит, оставалось искать улики. Неужели среди дюжины людей не нашлось никого, кто заметил бы хоть что-нибудь полезное? Например, некто наклонялся над чужой стопкой или слишком долго просидел в ванной. Изначально
