— Чей?

— Тедди.

— Господи, — удивился Ньюмен. — Их обоих здесь держат?

— Ну да, — подтвердил сторож.

— С каких он тут пор? Давно?

— Теперь ему снова разрешили гулять. А год назад запретили.

— Пять лет, — возразил Ральф.

— Нет, год назад.

— Пять.

— Вот странно, — заметил Ньюмен, — вы не похожи.

— А сам ты на кого похож? — спросил Ральф.

Ньюмен растерянно молчал.

— Ты где воевал? — спросил Ральф.

— Нигде.

— Тогда тебе легче. Почему ты не хочешь отправить мое письмо?

Тедди, набычившись, стоял рядом. Он приподнялся на цыпочки и быстро сделал выпад правой, потом левой в сторону почтового ящика.

— Я думал, это письмо Тедди.

— Он попросил меня отправить его. Он воевал на Иводзима. Мы две войны прошли. Я был на Марне и в Аргонском лесу. У меня легкие отравлены ипритом. Ветер переменился, и фрицы сами хватанули газов. Жаль, не все.

— Дерьмо сушеное, — выругался Тедди.

— Опусти письмо, не обижай беднягу, — сказал Ральф. Дрожь била его длинное худое тело. Он был нескладным и угловатым, блеклые глаза смотрели из впалых глазниц, а черты лица казались неровными, словно их вытесали из дерева.

— Я же говорил, пусть ваш сын что-нибудь напишет в письме, тогда я его отправлю, — растолковывал Ньюмен.

— А что написать?

— Да что угодно. Разве никто не ждет от него письма? Если он сам не хочет, пусть скажет мне, я напишу.

— Дерьмо сушеное, — снова выругался Тедди.

— Он мне хочет написать, — сказал Ральф.

— Неплохая мысль, — заметил Ньюмен. — В самом деле, почему бы ему не черкнуть вам пару строчек? А может быть, лучше вам отправить ему письмецо?

— Еще чего.

— Это мое письмо, — сказал Тедди.

— Мне все равно, кто напишет, — продолжал хмуро Ньюмен. — Хотите, я напишу ему от вашего имени, выражу наилучшие пожелания. А могу и так: надеюсь, ты скоро выберешься отсюда.

— Еще чего.

— В моем письме так нельзя, — сказал Тедди.

— И в моем нельзя, — мрачно произнес Ральф. — Почему ты не хочешь отправить письмо таким, как есть? Спорим, ты трусишь.

— Нет, не трушу.

— А вот, держу пари, трусишь.

— Ничего подобного.

— Я никогда не проигрываю.

— Да что тут отправлять? В письме нет ни слова. Чистая бумага, и ничего больше.

— С чего ты взял? — обиделся Ральф. — Это большое письмо. В нем уйма новостей.

— Мне пора, — сказал Ньюмен, — а то еще на поезд опоздаю.

Сторож выпустил его. За Ньюменом закрылись ворота. Тедди отвернулся и обоими глазами, серым и затянутым бельмом, уставился поверх дуба на летнее солнце.

У ворот, дрожа, стоял Ральф.

— К кому ты ходишь по воскресеньям? — крикнул он вслед Ньюмену.

— К отцу.

— Он на какой войне был?

— У него в черепушке война.

— Его гулять пускают?

— Нет, не пускают.

— Значит, он чокнутый?

— Точно, — ответил Ньюмен, уходя прочь.

— Стало быть, и ты тоже, — заключил Ральф. — Почему бы тебе не остаться с нами? Будем вместе время убивать.

ССУДА

Белый хлеб только подрумянивался у Леба в печи, а на сытный пьянящий дух уже стаями слетались покупатели. Застыв в боевой готовности за прилавком, Бесси, вторая жена Леба, приметила чуть в сторонке незнакомца чахлого, потрепанного субъекта в котелке. Хотя он выглядел вполне безвредным рядом с нахрапистой толпой, ей сразу стало не по себе. Она вопросительно глянула на него, но он лишь склонил голову, как бы умоляя ее не волноваться — он, мол, подождет, готов ждать хоть всю жизнь. Лицо его светилось страданием. Напасти, видно, совсем одолели человека, въелись в плоть и кровь, и он этого уже не мог скрыть. Бесси напугалась.

Она быстро расправилась с очередью и, когда последних покупателей выдуло из лавки, снова уставилась на него.

Незнакомец приподнял шляпу:

— Прошу прощенья. Коботский. Булочник Леб дома?

— Какой еще Коботский?

— Старый друг.

Ответ напугал ее еще больше.

— И откуда вы?

— Я? Из давным-давно

— А что вам надо?

Вопрос был обидный, и Коботский решил промолчать.

Словно привлеченный в лавку магией голосов, из задней двери вышел булочник в одной майке. Его мясистые красные руки были по локоть в тесте. Вместо колпака на голове торчал усыпанный мукой бумажный пакет. Мука запорошила очки, побелила любопытствующее лицо, и он напоминал пузатое привидение, хотя привидением, особенно через очки, показался ему именно Коботский.

— Коботский! — чуть не зарыдал булочник: ведь старый друг вызвал в памяти те ушедшие деньки, когда оба были молоды и жилось им не так, совсем по-другому жилось. От избытка чувств на его глазах навернулись слезы, но он решительно смахнул их рукой.

Коботский стянул с головы шляпу и промокнул взопревший лоб опрятным платком; там, где у Леба вились седые пряди, у него сияла лысина.

Леб подвинул табуретку:

— Садись, Коботский, садись.

— Не здесь, — буркнула Бесси. — Покупатели, — объяснила она Коботскому. — Дело к ужину. Вот-вот набегут.

— И правда, лучше не здесь, — кивнул Коботский.

Вы читаете Рассказы
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату