— Вашему партнеру известно, что вы давали объявления в газету?
— Конечно, он… Ну, не знаю, известно ли. Мы с ним хорошо сработались. Картер знает, что я ему всегда помогу, чего бы мне это ни стоило.
— Вам известно, где сейчас Холгейт? — спросил Селлерс.
— Нет. Его не было в офисе, а полиция обыскала все кругом. Прошлой ночью нас ограбили, но я не думаю, что он имеет к этому какое-то отношение… Или не так? — Мэкстон стремительно повернулся ко мне.
Селлерс ткнул большим пальцем в сторону полицейского:
— Выведите его. Пока больше ничего не буду не говорить.
— Послушайте, в чем дело? — возмутился Мэкстон. — Я… явился сюда, чтобы привлечь этого жулика за мошенничество. А вы держите себя так, как будто хотите меня в чем-то уличить.
Селлерс снова ткнул пальцем в сторону полицейского.
— Сюда, — велел полицейский, беря Мэкстона за руку.
Мэкстон стал упираться. Полицейский проявил настойчивость, и Мэкстону пришлось выйти.
Селлерс продолжал жевать сигару.
— Ужасная, черт побери, история, — раздраженно пробормотал Хоули.
— Вставай, Кроха, — сказал Селлерс. — Поедем прогуляемся, вдруг повезет.
Глава 10
Капитан Уильям Эндовер из дорожной полиции отправился вместе с нами к вдове Элоизе Трои. По его словам, она была единственным свидетелем, чьи показания в связи с тем дорожным происшествием чего-нибудь стоят.
— Билл, можно допрошу я? — попросил Селлерс. — Я работаю по более крупному делу, чем дорожное происшествие. У меня на руках дело об убийстве.
— Валяй! — согласился капитан Эндовер. — Я разрабатываю тут один свежий след, но пока еще не готов распространяться по этому поводу. Так что валяй.
Сержант Селлерс позвонил в дверь.
Миссис Элоиза Трои оказалась общительной и довольно полной женщиной лет пятидесяти двух — пятидесяти трех. В очках. По всей видимости, уравновешенная, рассудительная.
Предъявив удостоверение, капитан Эндовер представил нас.
— Нам хотелось бы поговорить о случившемся в августе дорожном происшествии, — сказал Селлерс.
— Господи, да я уже рассказала абсолютно все. И не раз.
— Не могли бы вы снова повторить? — попросил Селлерс. — Видите ли, я хочу все услышать из первых уст. Я разрабатываю версию, которая, возможно, даст результат.
— Мне очень хочется на это надеяться, — поддержала она его. — Это было самое бесчеловечное, самое зверское преступление на моей памяти. Я долгое время не могла спать — мучили кошмары.
— Тогда, будьте добры, расскажите.
— Хорошо, я расскажу, — согласилась она. — Заходите и присаживайтесь.
Квартира была удобная, уютная. Из кухни доносились аппетитные запахи.
Вдова прикрыла дверь на кухню, пояснив:
— Готовлю курицу на рашпере. Пахнет восхитительно, но очень сильно. — И без всякого перехода: — Я не ожидала такого общества.
— Не беспокойтесь, мы на минутку, — заверил ее Селлерс.
— Да я вовсе не против. Просто подумала, что в квартире не очень-то приятно пахнет.
Мы расселись, и миссис Трои начала свой рассказ:
— Это, по-моему, случилось примерно в половине седьмого вечера, час пик как раз шел на спад. Я ехала в сторону Лос-Анджелеса, та машина — следом за мной.
Я взяла себе за правило время от времени смотреть в зеркало заднего обзора, просто чтобы быть в курсе, что у меня за спиной. Когда дорога загружена, очень важно видеть, кто едет позади, особенно когда надо остановиться и видеть, хорошо ли владеет водитель машиной, а то, того и гляди, врежется в бампер. Видит Бог, так оно и случилось…
Селлерс сочувственно кивнул.
— Так вот, ту машину я увидела издали и сразу поняла, что водитель пьян. Можете не сомневаться — он был пьян.
— Могли бы вы описать машину?
— Вот этого я как раз и не могу, — ответила она. — Могу только сказать, что это была большая машина темного цвета, современной модели, блестящая… ну, знаете, не какой-нибудь там видавший виды драндулет, а новая, довольно большая машина.
— Водитель петлял? — спросил Селлерс.
— Я бы сказала — да. Обгоняя одну машину, он чуть ее не задел, затем подрезал другую, оттеснив ее на обочину. Тут я подумала: «Господи, да он же пьян и может бог знает что натворить! Надо притормозить и прижаться к обочине». Я так и сделала. Притормозила, прижалась к обочине. И тут он промчался совсем рядом со мной, так что мне показалось, что он вот-вот врежется в меня. Но он крутанул влево, потом вправо и зацепил задом передок моей машины. И тут он, кажется, потерял управление. Машина снова метнулась влево, затем вправо и врезалась прямо в группу людей, поджидавших автобус.
— Не заметили ли вы номер машины или какие-нибудь приметы? — спросил Селлерс.
— Господи, нет. Я едва справилась со своей машиной. Он сбил ее на обочину, и, когда я выруливала, ведущее колесо задело бордюр, и мне пришлось остановиться… кажется, я была немного потрясена.
— Вот про это говорить не следует, — вмешался капитан Эндовер. — В случае, если придется давать показания, миссис Трои, не говорите ничего в таком духе, потому что какой-нибудь адвокатишка мигом ухватится за это и представит дело так, что вы, якобы, были в истерике и не понимали, что происходит.
— Со мной не было истерики, — отрезала она. — Я была немного потрясена, взволнована и… только со мной не было никакой истерики — в том смысле, как ее понимают.
— Значит, вы ничего не знаете о машине, кроме того, что она была большая и темная?
— Это все.
— И он задел вашу машину?
— Да.
Капитан Эндовер сообщил:
— Мы взяли краску, оставшуюся на крыле ее машины, в лаборатории исследовали краску под микроскопом и при помощи спектрографа. Краска — с последней модели «бьюика».
— Так это же машина Холгейта, — вмешался я. — То есть, у него была последняя модель «бьюика».
Селлерс нахмурился:
— Не удалось ли вам запомнить что-нибудь такое… о машине, что могло бы вам подсказать, что это именно она? Подумайте хорошенько. Было ли в машине что-нибудь такое… что отличало бы ее от других?
— Нет, — ответила она. — Ничего такого не помню.
Водителя я хорошо разглядела.
Селлерс напрягся:
— Хорошо разглядели?
— Да.
— Что вы можете о нем сказать?
— Ну, он выглядел как… словом, крупный мужчина в широкополой шляпе, с усами, знаете ли, такие коротко подстриженные. Помню, еще одет он был в такой грубошерстный костюм. Ну, знаете, какие носят
