— Не человек, — поправил Руперт. — Биоробот.
Иван и ухом не повел, продолжал рассуждать: «Что меня сдерживает? Недоверие? А чем я рискую? Сорвется, — буду другой ход искать. На ошибках учатся».
— Уже лучше, — кивнул Руперт. — А что касается риска… — Он помолчал. — Риск есть. Но со мной вы рискуете гораздо меньше.
— Слежка? — жестко спросил Иван.
— Слежка, наблюдение, контроль, — какая разница? Заметили, что наши подопечные общаются только в столовой?
— Заметил! — Иван сам не понимал, что его бесит.
— Злиться-то зачем? — миролюбиво пожурил Руперт. — Будто у вас на Земле не то же самое.
— Конечно, нет!
— Бросьте. Психлечебницы, колонии, тюрьмы…
— Там больные или преступники.
— А здесь подопытные. Какая разница?
— Разница есть.
— Это с вашей точки зрения.
— А с вашей?
— С нашей нет. В столовой вы o6щaeтесь в рамках Программы. Все фиксируется: разговоры, мысли, эмоции, физиология.
— Веселенькое дело!
— На то и Эксперимент!
— Знаете что! — вскипел Иван.
— Разумеется, знаю, — усмехнулся Руперт. — «Да как вы смеете!» «Убирайтесь прочь!»
Он зевнул. Это было так неожиданно, что Иван растерялся.
— Сядьте. — Руперт указал рукой на кресло. — Кому нужны ваши амбиции? Вы что, у себя в лабораториях на животных не экспериментируете? А после этого о «братьях» ваших «меньших» сюсюкаете. Мы тут, по крайней мере, скальпелями не орудуем.
— Разве что, — буркнул Иван. Ему вдруг все опротивело: и предмет разгоревшегося было спора, и вообще весь разговор. Собеседник продолжал монотонно бубнить.
— Зато вне столовой каждый может делать что хочет. Отдыхайте, пользуйтесь библиотекой, смотрите видеофильмы, предавайтесь самоанализу.
— Даже так? — Иван представил обжору сирийца, предающимся самоанализу, и улыбнулся. — И никакой слежки?
— Почти. Личные наблюдения. В саду и библиотеке — тот, кого вы зовете отцом Мефодием. В комнатах и видеозале — ваш покорный слуга.
— А в коридоре?
— В коридоре никто.
— Вот как?
— Да. Это одно из условий Эксперимента.
— Не верю я вам, Руперт. — Иван опять полез в карман за папиросами.
— И зря не верите. Впрочем, ваше дело. Насильно, как говорится, мил не будешь.
Руперт поднялся, намереваясь уйти.
— Можно вопрос?
— Конечно.
— Допустим, я вам поверил. С вашей помощью побег удался. Но ведь меня наверняка хватятся. А я — ваш подопечный.
— Я ждал этого вопроса. — Руперт прошелся по комнате, встал возле двери. — Да, я рискую.
— Чем?
Руперт поправил галстук.
— Странные вы существа, люди. Какое вам до этого дело? Ведь это я рискую, а не вы.
— И все-таки? — Иван закурил. — Что вам грозит?
— Все равно не поймете.
— Постараюсь.
— Он постарается! Слушайте, вы, комок протоплазмы! Вы в себе-то толком разобраться не в состоянии, а туда же! Что мне грозит! Кто я такой, чтобы мне что-то грозило? Биоробот. Деталь Программы и только. Испорченную деталь заменят новой, вот и все.
— А куда денут испорченную?
— Вас это волнует?
— Да.
— Отправят на переплавку.
— Понятно. — Иван затянулся, медленно выпустил струю дыма в сторону окна. Там, в лунном мерцании, угадывался какой-то абстрактный пейзаж. Произнес, медленно выговаривая каждое слово. — За то, что готовы помочь, спасибо. Но я вашей помощи принять не могу.
— Почему?
— Слишком дорого она вам обойдется.
— Ребенок вы, Иван. — В голосе Руперта впервые забрезжили эмоции. — Ладно. Ступайте обедать.
— А вы?
— А я уже давно там.
Войдя в столовую, он и в самом деле застал там Руперта любезничающим с соседкой по столу. Дама так и сияла от удовольствия и, когда Руперт дружески кивнул Ивану, — смерила его ревнивым взглядом и тотчас опять повернулась к собеседнику.
— Где вы пропадаете, Иштван? — как ни в чем не бывало поинтересовался Миклош. Итальянец кивнул и приветливо улыбнулся. — Мы уже решили, что вы не придете.
— Куда я денусь? — Иван раскланялся с монахом, пожал руку Миклошу. — Зачитался, не заметил, как время пролетело.
— Мы тут без вас заказали рассольник и дольму. Не возражаете?
— Не возражаю. — Иван не имел ни малейшего представления о том, что такое дольма. — Это, должно быть, чертовски вкусно.
Подошел официант с фарфоровой супницей. Пожелал приятного аппетита.
— У вас усталый вид, Иштван, — заметил венгр, разливая рассольник по тарелкам. — Долго гуляли?
— Было дело. — Иван подвинул к себе тарелку. — Спасибо. Марафон в спортивно-познавательных целях. Трусцой от инфаркта.
Монах налил себе в стакан из оплетенной бутылки. Судя по наклону, бутылка была почти пуста.
«Сопьется, чего доброго», — подумал Иван. Невидимый оркестр заиграл «Цыганские напевы» Сарасате. Иван, не поворачивая головы, покосился на Миклоша. Тот ел, сосредоточенно глядя в тарелку. Под болезненно серой кожей на скулах отчетливо проступали желваки. «Хотел бы я знать, о чем ты сейчягдумаешь, — тоскливо посетовал Иван и, спохватившись, мы ленно замурлыкал:
Слова были из песни и принадлежали девушке-казачке, провожающей любимого на войну, «в путь- дорожку дальнюю». Иван повторил их несколько раз, прежде чем до него дошел смысл припева.
«А казачка-то себе на уме, — усмехнулся он. — За перевооружение ратует. И то сказать, с пикой да саблей против «тигров» не повоюешь». Он представил себе выражение лица комманданте, пытающего
