чувствовал, убивая планету?.. что он ощущал, толкая меня на этот шаг?.. почему я ничего не могу изменить?..»

Вернулся Алмон с двумя бокалами чуть подогретого вина.

– Алмон, – девушка взяла бокал, – нельзя ли как-нибудь выкрасть Ютфорда из Дворца?

– Из Дворца – нет, – полуволк присел рядом. – Находись он в любом другом месте, я бы его забрал, понимаешь? Откуда угодно бы достал, но только не из Дворца.

Повисла пропахшая каминной золою тишина.

– Поговори со мной о чем-нибудь, – едва слышно прошептала Анаис.

– С удовольствием. О чем хочешь поговорить?

– О Максиме, – вздохнула она.

– Странный выбор темы. Ну, ладно, если хочешь, давай о нем поговорим.

– Скажи, как он тебе? Что ты о нем думаешь?

– Не знаю, готов ли я к столь сложному анализу…

– Алмон, скажи серьезно, что ты о нем думаешь? – Анаис сердито посмотрела на полуволка. – Мне надо поговорить о чем-то постороннем, иначе я с ума сойду, думая о Кирасе!

– Тише, – Алмон приобнял ее за плечи, – прошу тебя, мы будем говорить обо всем, о чем ты хочешь, даже о Максиме. Все, видишь, – вместе с креслом Алмон развернул девушку к себе и осторожно вытер слезы с ее лица, – мы уже говорим о нем. На чем мы остановились?

– На том, нравится ли он тебе? – девушка взяла бокал и сделала крошечный глоток.

– Не знаю, – полуволк смотрел на руки Анаис, когда ему было тяжело на душе, он всегда смотрел на ее красивые, тонкие пальцы, – не уверен. Окажись он на месте Дэна, из него ничего бы не получилось. Из него и так ничего не получится.

– Почему? – Анаис глотнула еще вина, глядя в карие глаза полуволка. – Почему?

– Я так думаю.

– А все-таки?

– Ты спросила мое мнение – я ответил, – Алмону явно хотелось поговорить о чем угодно, только не о Максе.

– Почему из Дэна все получилось, а из Макса не получится? – настаивала девушка.

– Когда Дэн попал к нам, – терпеливо ответил полуволк, – он был глиной, и отдавал себе в этом отчет, он и до сих пор глина, сосуд все еще созидается. Возможно, этот процесс будет длиться всегда, и это хорошо. Когда человек достигает определенных вершин и решает: все, я состоялся, он тут же делает шаг вниз. Путь наверх не бывает вечным, путь наверх есть только в Вечность. И Дэну это известно, как аксиома.

Теперь о Максе. Он не глина, он уже готовый монумент, он состоявшийся памятник самому себе и собственным нерушимым догмам. Такие люди имеют привычку хамить Высшим не из желания оскорбить, а просто потому, что они так общаются. У них такая манера разговора, потому что выше них никого не существует, даже звезды – лишь отражение в луже. Мне не была интересна реакция Макса на межпланетное перемещение, я был уверен – ее не будет. Ты сама видела, Макс ступил на землю Кираса как на огород своей загородной дачи, у него не было никакой реакции. И это не потому, что он такой непробиваемо-мужественный, а потому что ему сугубо безразлично все, что изменяется вокруг него. Есть только он, его мир, его понимание этого мирка, и не более. А все остальное создано для того, чтобы обслуживать его. Он всё, кроме неприятностей, принимает, как должное.

– Я поняла, – Анаис вздохнула, – он тебе не нравится.

– Совершенно верно, – кивнул полуволк.

– Все, что ты сказал, конечно, верно, но это наша инопланетная точка зрения. Если Земля не принята в Сообщество, значит, там все поголовно уроды, один Дэн – счастливое исключение? Когда в 1932 году по земному времени через Транспортный Вихрь на Марс умудрился переехать первый землянин с двумя детьми и парой чемоданов, ему без разговоров предоставили «вид на жительство» и это при том, что Георгом не приветствуется эмиграция даже с планет Сообщества, он допускает в Империю лишь избранных. Это как понимать? Земляне принимаются сугубо избирательно? По каким же таким признакам? Да все равно им место здесь только в рабстве и Отстое! Они все время люди иного сорта!

Девушка говорила спокойно, но в глазах ее разгоралось потаенное пожарище гнева.

– Ты знаешь, кем был этот легендарный первый поселенец? – мягко улыбнулся полуволк.

– Нет!

– Его звали, да и зовут по сей день…

– Он жив? – удивилась девушка.

– Конечно, в момент перехода ему было 24 года. Зовут его Лев Николаевич Шарепо, он работал авиационным инженером. И сумел рассчитать Вероятность Вихря, формулу его создания…

– Да, я понимаю, он был очень умным!

– Просто его мозги не были закисшими на тот момент, и он очень хотел добиться того, чего добился, вот и все.

– И только поэтому ему выдали разрешение на поселение?

– Вихрь, созданный Шарепо, возник в районе Гавани. Теперь представь себе картину: из Транспортного, как из вагона на перрон, выходит мужчина в пальто, помятой шляпе, с тремя чемоданами и двумя пацанами – трех и пяти лет подмышками. И первое, что он произнес, ступив на землю инопланетную: «Извините, вы не подскажете, где здесь ближайшая гостиница?» Понимаешь, он не случайно попал в Вихрь, а рассчитал его, он приехал не исследовать иные миры, а просто жить, просто жить. Георг лично беседовал с ним и удовлетворил все его просьбы. Шарепо получил жилье, средства к приличному существованию и вскоре открыл ресторан «Лувим», позже появился один из элитных гостиничных комплексов Марса с одноименным названием. Его трехгодовалый сынишка Лев-младший воспитывался в Спец. Штате. Конечно, для воспитания в Организации он был великоват, но в качестве эксперимента сделали исключение, хотелось выяснить, способны ли земляне развивать свои физические и интеллектуальное возможности наравне с представителями других цивилизаций. Эксперимент увенчался успехом, Лев младший показал блестящие результаты и многого сумел добиться. Ты его наверняка знаешь…

– Не уверена, – Анаис рассматривала руки полуволка.

– Его имя на Марсе – Теригор.

– Не может быть! – изумилась Анаис. – Теригор? Помощник главы Отдела Безопасности Межпланетных Сообщений? Он – землянин? Сын того… самого?

– Да, – с улыбкой кивнул полуволк, – сын того самого. Второй сын Шарепо – Константин, носит имя Беверь, живет на Дэймосе…

– Я знаю его, – махнула рукой Анаис, – он в составе Ордена Эмиграции. Довольно. Я все уяснила. Не важно, где ты родился и кто ты, главное, что ты собой представляешь. Все понятно.

– Рад, что мы так хорошо поговорили о Максе, – улыбнулся полуволк.

* * *

Отчего ценится только то, что теряется? Отчего жизнь становится особенно прекрасной и желанной только в переходный момент смерти? Отчего, вглядываясь в мертвое лицо друга, пытаешься взахлеб досказать ему всё? всё… как он дорог, как нужен, как любим… И хочется кричать во все горло от злости на самого себя – когда он был жив, думалось: всегда успею всё сказать… «Открой глаза! Слушай, открой на минуту! Я скажу тебе только одно слово! Только одно „люблю“, то самое недосказанное „люблю“! То самое недосказанное „прости“… мне же нужно досказать тебе то… мне же нужно досказать тебе всё!.. все, что не сказалось за всю жизнь, я умещу в одну секунду, ты только открой глаза на эту секунду… слышишь? Слышишь?!»…

* * *

Анаис тщетно пыталась уснуть до самого рассвета, но не смогла, оделась, спустилась по бесконечным лестничным пролетам и вышла на центральные ступени Дворца.

Вы читаете Патриций
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату