можно так бесстыже засыпать на кладбище?! Мы же должны бояться и быть бодрыми от страха!
– Должны… – веки упорно слипались, – но у меня почему-то не получается бояться…
Но, не успела я окончательно выйти из строя, оставив Таю лицом к лицу с вампирами и зомби, как и в самом деле, началось закрытие кладбища и выдворение лишней публики с территории. Через пятнадцать минут всё стало чисто, пусто и тихо. А еще через полчасика мы начали бояться, поняв, что на всей этой огромной территории живые только мы вдвоем. Ну, может быть, еще зомби и вампиры…
Глава одиннадцатая
Ближе к полуночи, когда мы уже не знали, чего нам больше хочется – бояться или поехать домой и упасть в горизонталку (на маленьких кладбищенских стульчиках мы отсидели себе всё, что только можно), наконец-то началось интересное. Нет, никто не возник из темноты и не поспешил к могиле короткими перебежками, медленно приоткрылась центральная часть временного памятника – большого деревянного креста, из него что-то выпало, и крест закрылся обратно. Через пару минут Тая захлопнула рот и посмотрела на меня.
– Видала, да?
– Ага, изобретательно… Интересно, там таймер стоит или это как-то дистанционно работает? Пойдем, посмотрим, что там выпало?
– Конечно.
И мы, как неугомонные зомбики, опять полезли из склепа на волю. Выпавшим из креста предметом оказалась картина: рисунок всё тем же углем на холсте изображал Марка Лессера уходящим в какую-то сложную конструкцию из множества воронок. Всласть наглядевшись на этот малопонятный авангард, Тая сказала:
– Предлагаю забрать эту мазню, то есть, простите, шедевр и драпать отсюда огородами. Наверняка где-нибудь в дешевой части кладбища найдется дырка в заборе.
– Забрать? Чтобы сбить всех с толку? А потом?
– А потом посмотрим, что будет, – злорадно ухмыльнулась Тая. – Должны же они придти сюда и посмотреть, что не сработало, почему не поднялась шумиха.
– Давай тогда сидеть в склепе и ждать, когда они придут.
– О, нет! Я хочу спать и в туалет! Всё это я в склепе делать не могу! Поедем домой, рано утром вернемся и снова засядем.
Мне тоже не больно-то хотелось сидеть на кладбище до утра, поэтому я согласилась. Вернулись за своими пожитками, пристроили картину в пакет с все еще недобитым коньяком и пошли на центральную аллею, прикидывая, куда двигаться.
– «Бедные районы» там, – махнула Тайка в ту сторону, откуда мы позаимствовали стулья.
– Думаю, они тут везде на окраине. Смотри центральный вход вон там, если пойти параллельно ограде, мы дойдем до автобусной остановки, а там и до метро можно пешком добраться. А если мы пойдем в противоположную от входа сторону, то вылезем неизвестно куда.
– Решено, идем параллельно, – подруга широко зевнула.
Мы пересекли освещенную дорогу и углубились в темноту малых аллей. Бодро шли, пока еще худо- бедно падал свет с аллеи центральной, а когда наступила полная темнота, основательно пригорюнились.
– Сенчик, сигаретки у тебя? – пролепетала Тая дрожащим от страха голосом. – Дай-ка мне одну штучечку, дружочек.
Мы притормозили на перекур. Я достала из сумки пару сигарет и со словами: «Что-то я уже и сама не рада, что связалась с этим интервью», щелкнула зажигалкой. Огонек «Zippo» выхватил из темноты две фигуры на обочине. Два человека молча стояли и смотрели на нас. От неожиданности я даже толком не испугалась, а вот с Таисией Михалной приключилось безобразие, – она бросила пакеты на землю и с душераздирающим криком, от которого, наверное, все покойники повыскакивали, не дожидаясь Страшного Суда, понеслась к центральной аллее. А я осталась стоять, как примороженная, разглядывая людей в дрожащем свете огонька зажигалки. Мужчина в интеллигентных очках был, без сомнения, директором Марка Лессера Кириллом Евгеньевичем, а человек рядом с ним был… Марком Лессером. Должно быть удивление и интерес оказались сильнее ужаса, поэтому я подошла поближе, желая рассмотреть получше. Хоть у этого «Марка» волосы и были собраны в хвост, сходство все равно было потрясающим, но, подойдя поближе, я увидала некоторые признаки, по которым можно было определить, что этот «Марк» – женщина.
– О, – как-то даже с облегчением сказала я, – так значит, вы не Марк и не призрак Марка, вы его сестра близнец?
– Какая догадливость, – ровным тоном ответила она, почти не размыкая губ, и по спине моей поползли мурашки, я сразу узнала этот спокойный голос с диктофонной пленки. – Кир, чего ты стоишь? Быстрее догони и заткни ту дуру, пока она не созвала всю охрану.
Тот коротко кивнул и бросился по еще дымящимся Тайкиным следам.
– Картину зачем взяли? – она посмотрела на выпавший из пакета холст.
– На память, – пискнула я. Зажигалку пришлось погасить, начала обжигать пальцы.
– Придется положить на место. Поднимай все и пойдем.
Повинуясь ее гипнотически спокойному голосу, я подняла пакеты, собрала, все что выпало и мы пошли в обратную сторону.
– Извините, можно спросить, зачем же вы собственного брата убили?
– Тебе это вправду интересно?
– Еще как! – я сунула руку в сумку и включила диктофон. Шли мы неторопливо, беседуя спокойно, как старые знакомые.
– Родись я тоже мальчиком, все было бы иначе. Всю жизнь слушала «эх, жаль, что не пацан, было бы два таких красавца». Я была и умнее и талантливее Женьки, но ему всегда все доставалось просто так, мне же приходилось постоянно вкалывать, чтобы хоть чего-то добиться. – Слушая ее речь, мне на ум невольно пришло сравнение ее голоса с глазами Жени – такой же безжизненный, такой же «в никуда». Похоже, что брат, что сестра были основательно не от мира сего, с глобальным таким «приветом». – Когда я познакомилась с Толиком, то сразу поняла, что он хоть и талантливый художник, но безнадежная тряпка и неудачник, есть такие люди, которые сами себе всю карьеру от начала и до конца портят. Ты понимаешь меня, да?
– О да, конечно. И вы придумали такой вот пиар ход? Выдать Женю за гениального художника?
– Ага. Толик сначала радовался, видя, как быстро налаживаются дела, а потом опять начал портить всю картину, мол, какая мне от этого польза кроме денег, я по-прежнему в тени, меня никто не знает. Можно подумать, деньги это не польза. Он меня так достал, что не начни Женька слепнуть и мотать всем нам нервы своими угрозами, я убила бы Толика первым.
– А рисунки вы зачем поменяли? До убийства один был, а после другой стал.
– Да так, считай, что просто мой каприз, – она ничуть не удивилась моей осведомленности. – Что-то вроде прощального привета лично от меня.
– А Кирилл к вам как попал, извините за любопытство?
– Он мой любовник.
– А… э-э-э-э… Толик?
– И Толик тоже.
– Высокие отношения, – ответила я фразой из известного фильма. – И вы вот так вот просто всё это мне рассказываете?
– А почему нет? Мне давно выговориться хотелось.
– А если я расскажу кому-нибудь?
– Да нет, не расскажешь, мы же вас на этом кладбище сейчас и закопаем. Мы же почти все закончили, следующий пункт – самоубийство малоизвестного художника Анатолия Дмитраковича на почве депрессии и алкоголизма, и наш отъезд с Кириллом в теплые заморские края. Я всегда хотела жить у моря среди узкобедрых смуглых мужчин, мечта детства, понимаешь?
Я понимала. Хорошая мечта, спору нет, вот только у нас с Таисией своих мечтаний полные авоськи и закапывать их прямо сейчас никак не хотелось. Я надеялась, что Тайка успела добежать до центральных
