Он прошел к креслу, присел, и я обратила внимание, что он босой. Кроме этого кресла никаких других сидений не наблюдалось, но мы девушки сообразительные, ловкие, поэтому мы без лишних кривляний уселись на ковер, скрестив ноги «по-турецки». Не особо обращая внимание на наше присутствие в доме, Марк вылил остатки коньяка из бутылки и залпом выпил, глядя в одну точку. Я смотрела на его отрешенное лицо и никак не могла придумать, с чего же начинать свое непринужденное интервью? Возникали опасения, что он меня просто не услышит. На мгновение очнувшись, он снова потянулся к бутылке, но увидел, что она пуста.
– Дайте еще одну, там стоит, – и он вяло махнул рукой в сторону камина.
Таиска оперативно вскочила и в один прыжок достигла камина.
– Вам такой же? Как вы пили?
– Да.
А пил он, немного не мало – «Martell XO».
– Ой, а тут больше такого нет.
– Должна быть еще одна, – ни голос, ни взгляд не менялись, казалось – он спит наяву.
Тайка нагнулась и подняла с пола еще одну пустую бутылку «Martell ХО» и показала Марку:
– Рискну предположить, что это она и есть.
– Плохо… нужно еще.
– Тут у вас «Хенесси» есть, дать?
– Нет, я хочу именно этот! – неожиданно резко, почти зло отрезал он, и мы Тайкой опасливо переглянулись. – Я никогда не мешаю напитки!
Звезда явно пребывала не в духе и, похоже, собиралась расстроиться еще больше, мое блистательное интервью стремительно накрывалось медным тазом. И я вмешалась в ситуацию:
– А давайте мы быстренько съездим? Мы на машине, а тут рядом торговый центр, в десять-пятнадцать минут обернемся. Хотите?
Марк Лессер хотел. Я резво вскочила на ноги и понеслась, было, к выходу, но Таисия напомнила о суровой прозе жизни – у нас не было денег на такой дорогущий коньяк, у нас вообще ни на какой коньяк не было денег, ни на дорогой, ни на дешевый. Марк сказал, что это не проблема, с видимым трудом встал с кресла и, неуверенно ступая, вышел из комнаты.
– А, по-моему, ему уже хватит, – сказала Тая, глядя ему вслед. – Два флакона коньяка без закуски… странно, что он вообще может передвигаться вертикально.
– Не факт, что он их выпил за сегодняшний день один за другим, – пожала я плечами, – может, он в течение недели грамм по пятьдесят перед сном.
– Ты глаза его видела? Грамм по пятьдесят…
– А может он всегда такой? Чего ты пристала? Это его дело, сколько пить в собственном доме за свои деньги. Может, ему для вдохновения надо.
Желая прекратить оскорбляющий кумира разговор, я отошла к мольберту с наброском на картоне, желая рассмотреть, чего там гений решил сотворить такого гениального. Набросок, сделанный чем-то угольным изображал комнату, в которой мы в данный момент находились, в кресле сидел человек, в котором без труда угадывался сам Марк, а в его груди торчало нечто, напоминающее нож с длинной рукояткой, хотя это мог быть просто неудачный штрих. Тут вернулся Марк, молча протянул Тае пачку тысячных купюр и снова уселся в кресло.
– Мы сейчас, – услужливо улыбнулась я, – мигом! Туда и обратно! Больше ничего не надо?
Он отрицательно покачал головой.
Глава четвертая
– Да уж, интересное получается интервью, необычное, – Тая опустила стекло и закурила.
– Творческий человек, понимать надо, – я сосредоточенно рулила, вглядываясь в темноту, рассеченную светом фар. – Привезем коньячку, глядишь, малость обрадуется, оживет и законтактирует с нами.
– Законтактирует… угу. – Она стряхнула пепел и посчитала, сколько средств неконтактная звезда выделила на коньячок. – Сена! Ты прикинь, тут целых тринадцать тысяч! Это на одну бутылку или на ящик?!
– Думаю, на одну, должно быть это очень дорогой коньяк, не станет же такой человек чем попало напиваться.
– Какой ужас! Какая безобразная трата денег! Подумать только…
Сокрушалась и убивалась она до самого торгового центра, еле успокоилась, но когда увидела, что бутылка все-таки на самом деле стоит почти девять тысяч, расстроилась снова. На обратном пути я убеждала, как могла, что считать чужие деньги – последнее дело, но так и не убедила. Прижимая к груди пакет с бессовестно дорогим напитком, подруга пошла в дом, я закрыла машину и поспешила за нею.
– Прибыл коньячок! – голосом уличного зазывалы сообщила Тая. Марк не ответил, и я заподозрила печальное – он все-таки не выдержал, заснул, и мое блестящее интервью все-таки накрылось большой железной лоханью. Войдя в комнату, я сначала не поняла, почему Тая стоит столбом с открытым ртом и вытаращенными глазами, но быстро вникла в ситуацию. Марк неподвижно сидел в кресле, смотрел в стену, а в его груди торчал нож с длинной причудливой ручкой, вернее не нож, а кинжал. Это был далеко не первый труп, который нам довелось увидать на своем веку, поэтому мы недолго пребывали в ступоре, всего каких-нибудь десять минут. Когда к Тае вернулся дар речи, первое, что она изрекла, было:
– Думаю, мы можем оставить коньяк себе. И сдачу тоже. Побежали отсюда, Сеночка.
– Погоди, – в моей непознанной девичьей душе моментально проснулся маленький въедливый детективчик. – Минуточку.
И я вытащила из сумки фотоаппарат.
– Сена, ты рехнулась! – Тая зачем-то покрепче прижала к груди пакет с коньяком, будто кто-то мог его отобрать. – Пошли отсюда по добру – по здорову! Застигнут нас на месте преступления, скажут еще, что мы безумные фанатки и сами его зарезали!
Пока она причитала, я с маниакальной дотошностью фотографировала место преступления и самого Марка Лессера, который оставался таким же красивым и безучастным, как при жизни.
– Интересно, а что там? – я подошла к синим портьерам.
– Где т-т-т-ам? – Тая стремительно начинала расклеиваться, терять самообладание и заикаться, значит, скоро у нее начнут лихорадочно светиться глаза, как у нервного оборотня. – Сенчик, тут, наверное, наших отпечатков пальцев везде навалом?
– Мы не преступницы, наших отпечатков нет в милицейской базе данных.
Я отодвинула одну портьеру, поражаясь собственному хладнокровию, должно быть это происходило со мной из-за того, что я никак не могла поверить в реальность происходящего. Дурной сон, сейчас проснусь… За занавесками оказалось два окна, а посередине дверь. Разумеется, я ее открыла и сунула внутрь свой любопытный нос. За дверью оказалась небольшая, скромно меблированная комната: диванчик в углу, платяной шкаф и длинный стол у стены с большим зеркалом, напротив виднелась еще одна дверь. Пожелав узнать, куда она ведет, я полезла в комнатку и сразу же обо что-то запнулась. «Чем-то» оказалась сломанная трость с красивым серебряным набалдашником. Сломана она была так, будто некто хрястнул ее что есть силы об колено, прямо жаль, что испортили такую элегантную вещицу.
– Сена, долго мы еще будем лазать по дому трупа? – захныкал за спиной Тайкин голос. – Мне страшно, я домой хочу!
– Отстань, нытик несчастный!
За второй дверью никаких комнат не оказалось, она вела во двор, это был еще один выход из дома.
– Слава богу, мы на свободе! – не заметив на радостях высокий порог и ступеньку, Таисия едва не выпала на эту самую свободу лицом вниз, но к груди был прижат драгоценный коньяк, который она не собиралась разбивать даже ценою сломанных ног. Преодолев пару метров свободы отчаянной пробежкой краба инвалида, она скрылась где-то в темноте. К счастью, грохота врезавшегося в забор тела не последовало, значит, успела во время затормозить. Закрыв дверь, я подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Где-то через три дома коптил одинокий фонарь, но толку от него в наших пампасах не было никакого. Повторять крабовые пляски дорогой подруги мне не шибко хотелось, поэтому я достала из своей многофункциональной журналистской сумки случайно украденную в редакции зажигалку «Zippo» (честное
