захотите спастись. Если вы любите своего друга как себя самого, вы попытаетесь спасти его или ее. С рациональной позиции вы испытываете побуждение использовать все возможности, чтобы выжить, однако мы знаем, что во многих случаях люди стараются спасти другого, даже если это незнакомый человек. Помогает ли золотое правило разрешить эту дилемму?
Цель этики — правота, добродетельность. Именно с этой целью мы добросовестно учим этические правила — например, Десять Заповедей или Восьмеричный Путь Будды — правила, разработанные выдающимися идеалистическими мыслителями. Мы наивно допускаем, что если запомним правила, то они проложат для нас ясную дорогу с четко отмеченными перекрестками — дорогу, которая будет безопасно вести нас через превратности жизни к той вершине, где мы ясно проявимся в качестве Добродетельной Личности, Этичной Личности.
Увы, как мы достаточно скоро обнаруживаем, все не так просто. Мы открываем для себя разницу между буквой и духом закона. Мы обнаруживаем, что может быть конфликт между интерпретациями или вариантами добра, как в описанном выше случае с тонущей лодкой. Мы обнаруживаем, что не бывает справедливого распределения вознаграждений и наказаний в соответствии с этическими заслугами. Какие-то шутники уничтожили или развернули не в ту сторону указатели на многих важных перекрестках вдоль нашей Дороги к Вершине Добра. Вот почему многие книги по этике, написанные мудрыми и вдумчивыми людьми, не смогли по-настоящему разрешить для нас проблему этики. В прекрасном анализе этического конфликта Сартр приходит к выводу, что, в конечном счете, людям приходится выбирать свой путь, полагаясь на свои инстинкты или чувства. Что же имеет в виду Сартр?
Мы можем анализировать мысль Сартра, используя идеи классической и квантовой модальности из квантовой теории самости. Хотя мы обладаем свободой выбора в квантовой модальности, мы также являемся классически обусловливаемыми существами с тенденцией реагировать так, как если бы мы были классическими механизмами. Эта тенденция избегания выбора распространяется на тенденцию избегания ответственности. Мы хотим быть свободными в квантовой модальности, но в то же время хотим иметь карту для этой свободы. К сожалению, любой путь, нанесенный на карту, — это классический путь — фиксированный путь, — который не обязательно прямо ведет к этической цели во всех ситуациях.
Необходимо понимать это неизбежное затруднительное положение. Сартр его понимал, и это то, что составляет суть экзистенциальной этики. Понимание трудности применения общих этических принципов к бесконечно разнообразным конкретным обстоятельствам помогает нам признавать определенные противоречия в нашем собственном этическом поведении и поведении других людей. Оно помогает нам становиться менее склонными к поверхностным суждениям.
Таким образом, этику невозможно формулировать, не говоря о проявлении этики в жизни. Интересно, что это также помогает ответить на вопрос Канта (и всякого другого): почему я морален?
Есть определенная ирония в том, что этические принципы прилежно передавались из поколения в поколение без столь же тщательных указаний о том, как проявлять этику. Без явного контекста преданности росту в направлении преобразования человек просто не может поистине жить по этим принципам. Будучи правильно поняты, этические нормы представляют собой не правила внешнего поведения, а в первую очередь инструкции для внутреннего обдумывания того, как мы ведем себя внешне. Это техники для проявления в нас свободы, для содействия нашей способности действовать в квантовой модальности. Так, принцип «Возлюби ближнего как самого себя» бесполезен для большинства из нас в качестве правила поведения, поскольку мы не по-настоящему любим самих себя и потому, в действительности, вообще не знаем, что такое любовь.
В основе этого предписания лежит осознание того, что мы не существуем отдельно от нашего ближнего. Следовательно, любить себя означает любить своего ближнего, и наоборот. Поэтому задача просто в том, чтобы учиться любить. Любовь — это не вещь, а акт бытия. Любовь как медитация, практикуемая как можно более постоянно, отличается от любви как набора предписываемых форм поведения или как реакции удовольствия. Любовь как медитация позволяет нам немного ослаблять границы нашего эго — время от времени допуская сознание ближнего в наше осознание. При наличии терпения и настойчивости в нас действительно случается любовь. И именно эта любовь — а не внешне налагаемые или выводимые формы поведенческой любви — преобразует наше поведение и достигает нашего ближнего.
Вот ответ на вопрос, который неизбежно возникает при изучении этической философии Канта. Если «Исполняй свой долг» — это всеобщий категорический императив, то почему он мучает только некоторых из нас, но не других? Ответ в том, что, во-первых, как признавал сам Кант, этика и внутренние моральные законы — это знаки со стороны нашей внутренней самости, побуждающие нас познавать нашу полную самость. Во-вторых, что более важно, предписание исполнять свой долг затрагивает только тех из нас, кто предан исследованию своей полной самости, пробуждению до уровня буддхи за пределами эго. Увязая в своей эго-тождественности, мы постепенно утрачиваем способность слышать эти внутренние команды.
Интересно, что религии задевают чувствительную струну своей идеей вознаграждения и наказания. Вознаграждение за моральное действие — это действительно рай, но не в загробной жизни. Рай находится в этой жизни; это не место, а опыт жизни в квантовой нелокальности. Точно так же, избегать этического императива — значит увековечивать существование на уровне эго и обрекать свою самость на прижизненный ад.
Что такое грех? Важно задавать этот вопрос, поскольку организованная религия часто сосредоточивает свои энергию и влияние на идеях греха, добра и зла, вознаграждения и наказания. Большинство организованных религий предполагают тот или иной вариант ада в качестве посмертного наказания за грехи. Большинство из них также заботятся о прощении или отпущении грехов перед смертью, чтобы грешник мог избежать ада.
Согласно квантовым представлениям об этике, единственный грех в том, чтобы полностью увязать самому или топить других в классическом функционировании, препятствовать собственному доступу или доступу других к квантовой модальности и к проявлению свободы и творчества. (Это полностью согласуется с христианской идеей первородного греха как отделения от Бога.) За потворство этому застою мы действительно попадаем в ад — земной ад кабалы эго, как предполагает следующая история:
Добродетельный человек умер и, как и ожидалось, оказался в восхитительном месте. Он был голоден и потому попросил у служителя еды. Ему сказали: «Чтобы получить пищу, вам нужно лишь пожелать ее».
Чудесно! Но съев свои созданные по индивидуальному желанию яства, он почувствовал одиночество и сказал служителю: «Я хочу иметь женскую компанию». Тот опять ответил, что ему нужно только пожелать ее иметь. Поэтому он пожелал, и опять на время испытывал удовлетворение от своей красивой спутницы.
Затем он начал скучать и снова подошел к служителю. «Это не то, чего я ожидал, — посетовал он. — Я думал, что человек чувствует скуку и неудовлетворенность только в аду».
Служитель посмотрел на него и спросил: «А где ты, по-твоему, находишься?»
Наши эго-самости слишком часто пытаются находить равновесие путем усреднения противоположных понятий, наподобие добра и зла. Эта раздваивающая тенденция классической модальности причиняет массу неприятностей, поскольку ведет — будь то преднамеренно или нет — к суждению по абсолютным стандартам. Подобные суждения нередко ограничивают потенциал человека. Они, безусловно, ограничивают потенциал судящего и, зачастую, также ограничивают потенциал судимого. Мы не имеем морального права навязывать другому человеку нормы этики — или любые нормы, — поскольку это препятствует его свободе. (Это не значит, что мы не можем лишать свободы человека, который явно и несомненно угрожает свободе других. В идеалистической этике есть место для социального утилитаризма — точно так же, как в монистическом идеализме есть место для научного реализма.) Представьте себе, скольких конфликтов в мире удалось бы избежать, если бы никто и никогда не навязывал другим свою идеологию!
Преобразующее добро, к которому мы стремимся, — это добро квантовой модальности, превосходящее полярности добра и зла. Это добро сознания атмана.
