Все это, действительно, философские вопросы, и они должны решаться на уровне философии, а не физики — но о какого рода философии идет речь? Все проблемы материального реализма, «загоняемого в угол квантовой механикой», возникают только если он понимается как онтология (наука о сущностях, обладающих независимой от нас реальностью), а не как эпистемология (наука о законах и методах человеческого познания). Помните два основных положения материализма — «материя первична, сознание вторично» и «материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях»? Первое из них — онтологическое утверждение, а второе — псевдоонтологическое, а на самом деле эпистемологическое утверждение, которое призвано служить доказательством первого, но, в действительности, допускает двоякое толкование, по существу, опровергающее онтологический тезис. В самом деле, чем или кем нам дана в ощущениях объективно реальная материя? Сознанием, чем бы оно ни было. Согласно материалистической философии, сознание возникает как атрибут материи, тем самым давая нам возможности, воспринимать эту самую материю с помощью ощущений. Но перефразируем эпистемологический тезис: «Реальность объективно дана нам (субъектам) в ощущениях как материя» — и мы получаем идеалистическую философию, именуемую конструктивным реализмом. Сознание (а точнее, осознание, как принцип субъективности) первично по отношению к материи, и через нас конструирует материальную «реальность» — наше «человеческое пространство мира». Принципом этого конструирования является символическое представление непосредственно переживаемого опыта (то есть ощущений) — переход от «ощущаемого смысла» к значению. Материальная реальность — это реальность .значений, рождающаяся в результате коммуникативного обмена опытом между отдельными субъектами. Она имеет диалогическую и интерсубъективную, а не «физическую» (в онтологическом понимании) природу. Сознание (как разделяемое знание) нелокально по определению, так как принадлежит всем и никому в отдельности, или, по словам Мартина Бубера, существует в промежутке между «Я» и «Ты». Осознание (как непосредственная осведомленность) тоже нелокально, поскольку представляет собой универсальный принцип субъективности. Квантовые парадоксы — это не онтологические парадоксы, а парадоксы описания. Бор прекрасно это понимал, когда говорил, что корпускулярно-волновой дуализм — это не дуализм свойств квантовых объектов, а дуализм описаний. В «материальной реальности» — реальности материальных объектов — просто не могут существовать «волны вероятности в комплексном пространстве» (каковыми являются волновые функции квантовых объектов) или «когерентные суперпозиции». Квантовая механика — это другой тип символизации реальности, основанный не на чувственных данных (во всяком случае, не непосредственно), а на абстрактных математических моделях. Поэтому при переходе от «квантовой реальности» (или квантового описания) к «материальной реальности» (или макроскопическому описанию) все «квантовые сущности» коллапсируют, превращаясь в привычные нам материальные объекты или их состояния. Единственный онтологический вывод, который правомерно делать из существующей ситуации в философии физики, — это то, что за пределами материальной реальности действительно существует некая не зависящая от нас «окончательная реальность», но это — не сознание (или осознание), ибо осознание, как универсальный принцип субъективности, представляет собой закон этой реальности, не тождественный ей самой, в силу своей принадлежности к другой логической категории. Таким образом, вполне правомерно говорить о примирении реализма (и даже материального реализма) с идеализмом на эпистемологическом, но не на онтологическом уровне, как предлагает автор этой книги. — Прим. пер.
Теория множественных миров была предложена Хью Эвереттом в качестве альтернативы Копенгагенской интерпретации, согласно которой квантовую механику следует рассматривать как математический формализм, позволяющий устанавливать однозначные соотношения между последовательными наблюдениями квантовых объектов (делать предсказания), но не позволяющий что-либо говорить о состоянии этих объектов между наблюдениями. Теория множественных миров позволяла избежать самой спорной части Копенгагенской интерпретации — идеи мгновенного коллапса волновой функции квантового объекта при его наблюдении. — Прим. пер.
Эти слова Эйнштейна в полной мере относятся и к «антропному принципу», согласно которому, все так называемые фундаментальные физические константы именно таковы, что делают возможным появление человека — или, иными словами, «космос создавался ради нас». Вторая часть этой фразы, соответствующая «сильной» формулировке антропного принципа, снова представляет собой смешение онтологии с эпистемологией. Фундаментальные физические константы — это значения, а значения, действительно, «возникают во вселенной, когда ее наблюдают сознательные существа», то есть существа, коллективно обладающие диалогическим и интерсубъективным разделяемым знанием. Значения могут существовать только в создаваемой людьми (или, в принципе, какими-то другими носителями сознания) символической среде — будь то естественный язык или математический формализм физики. Что же касается «выбора причинных путей из... трансцендентных возможностей», то все зависит от того, что мы называем «трансцендентным». Мы существуем в реальности, которую можно назвать «рациональным пространством мира». Эта реальность «ответвилась» от «человеческого пространства мира», в котором существовали наши далекие предки и до сих пор существуют так называемые «примитивные народы» (например, в Амазонии). Помимо этого есть множество «ветвей» «пространства жизни» других живых существ и «пространства бытия» неорганической природы, не говоря уже о более экзотических «параллельных мирах», о которых под разными названиями упоминают мистики и некоторые физики (например, о «мире ничто», где в мнимом времени и, возможно, не в комплексном, а в мнимом пространстве существует одна лишь «совокупная волновая функция вселенной» — или, согласно более современным представлением, одно только «скалярное поле»). Все эти «параллельные миры» можно считать трансцендентными по отношению к нашему «рациональному пространству мира», однако они не менее реальны, чем оно, и, в принципе', достижимы для человека (за исключением, разве что, реальности «скалярного поля»), о чем убедительно свидетельствуют как тысячелетние медитативные традиции, так и современные исследования сознания. Человек может существовать в этих мирах, если он, находясь в более или менее глубоко измененном состоянии сознания, становится способным воспринимать их с позиции первого лица путем непосредственной осведомленности, или (чувственного) осознания, не требующего участия концептуального ума, оперирующего значениями. Человек не «создает» эти миры, в том смысле, в каком он «создает»
