отрабатывать пора.
Клюев прикрылся своим отчетом.
– Далее, – продолжал Кирилл, – подготовьте смету для организации отдыха детей. Оповестите всех, кто желает отправить отпрыска в июле – августе за полцены.
– Другая половина? – снова поинтересовался Бульман.
– Из фондов. Срочное собрание акционеров я назначаю на ближайшие дни. Вопросы?
Вопросов ни у кого не было, точнее, никто не хотел задавать их прямо сейчас. Как правило, ушлый персонал предпочитал решать проблемы в кулуарах.
Первым созрел коммерческий директор Бульман. Когда из кабинета вышли Чурилов и Клюев, он просто задержался за столом и вперил в директора сверлящий взгляд.
– Спрашивай, – великодушно разрешил тот.
– В чем дело?
Кирилл улыбнулся одним уголком рта, достал сигарету.
– Слушай, Иосик, – начал он, – посиди пару дней, посмотри, кому чего мы должны, где что запустили и забросили. Я хочу, чтобы мы проплатили все свои долги.
– Без проблем. А что случилось-то?
– Ничего особенного. Я ухожу.
– Совсем?
– Почти.
Кирилл продолжал улыбаться, но улыбка была какой-то грустной.
– А с чего вдруг?
– С того, что заниматься водкой мне надоело. Здесь я сделал все, что хотел, душа просит свежего воздуха.
Бульман пожал плечами. Он не казался расстроенным, но и особой радости не излучал. Он пришел работать в команду Обухова в самый сложный период, когда предприятие выбиралось из большой кучи навоза, оставленной прежним криминальным руководством. У завода накопилось море долгов, люди подолгу не получали зарплату, а выпускаемая продукция не вылезала из сводок ОБЭП. Бульман в тот период тоже долго не видел денег, как, впрочем, и Обухов, и неоднократно порывался все бросить. Это было объяснимо. Но уходить сейчас, когда предприятие работает на полную катушку?
– Тебя не отпустят, – заявил Бульман.
– Кто?
– Люди. Могу сказать совершенно точно: после твоего заявления народ начнет дрейфовать в страхе, что Семеновка снова превратится в вертеп.
– Не превратится.
– Откуда такая уверенность?
– Я продаю свою долю человеку, которому полностью доверяю. Уродам типа Лесневского он сожрать вас не даст.
– Я его знаю?
– Вряд ли. Познакомишься на собрании.
– Он такой же порядочный, как ты?
Кирилл состроил гримасу, которая рассмешила бы кого угодно, но не Бульмана.
– Иосик, не соблазняй, не отдамся. Этот мужик намного порядочнее меня, даже матом не ругается. Но не обманывайтесь: если я вам позволял пользоваться моей слабостью и швырять деньги на ветер, то у этого парня вы копейки лишней на полу не увидите.
– Что, он тоже еврей?
Кирилл рассмеялся, на этот раз свободно и вполне искренне.
– Не волнуйся, Иосик, твоя эксклюзивность останется нетронутой. Он татарин.
На Бульмана эта новость произвела странное впечатление. Он вытянул губы и сделал забавный звук, напоминающий выхлоп наевшегося гороха ребенка.
– Еврей плюс татарин – это будет почище «Алхимика» Коэльо, – заметил он. – Твой завод, Кирюша, станет флагманом алкогольной промышленности, а столицу из Москвы перенесут сюда, в Семеновку.
Кирилл продолжал смеяться.
– Ладно, ты меня успокоил.
– Куда хоть уходишь-то, на какие хлеба?
Толстяк мечтательно уставился в потолок.
– Есть несколько задумок, есть. Взял бы и тебя с собой, но, боюсь, здесь в твое отсутствие не справится и мой татарин.
– Согласен. Так что я лучше останусь тут, а ты забегай иногда. – Бульман поднялся, собрался идти, но задержался еще на мгновение. – Слушай, а может, ты не будешь продавать всю долю? Оставишь немного на старость?
– Не знаю, может, оставлю.
– Ну, смотри.
Бульман кивнул и вышел из кабинета. Оставшись в одиночестве, Кирилл набрал номер телефона своего пресс-атташе, который вот уже несколько дней не выходил на связь. Ждать пришлось недолго. После второго длинного гудка трубка хрюкнула и сонным голосом Ивана Сорокина спросила:
– Кто тут?
– Тут совесть твоя, Ваня! Колись быстро, где был?
Трубка недоуменно помолчала, потом осторожно поинтересовалась:
– Совесть моя? Которая из них?
– Совесть нашей эпохи. Обухов беспокоит.
– А-а-а! Привет, Кирилл.
– Здорово. Так куда ты пропал?
– Ты знаешь, я тут приболел малость, чихаю, кашляю, сопли изо всех дыр льются. Так что ты извини.
– Сочувствую. Рассказывай, как наши дела?
– Сейчас. – Ваня пропал на несколько секунд, видимо, решив уделить внимание своему расслабившемуся носу, а когда появился вновь, говорил уже более внятно и собранно: – Так, Кирилл, информации пока не очень много, но кое-что интересное есть. Тебе сейчас начать рассказывать или после детального анализа?
– Давай в общих чертах.
– Хорошо. – Иван пошелестел бумажкой. – В общем, как ты уже сам понял, кампания против вас прекратилась, за неделю не было зафиксировано ни одного выпада ни в информационных лентах, ни в отдельных репортажах и статьях.
– Причина?
– Причина уточняется, но я уже могу сделать вывод: ребята Лесневского просчитали эффект и решили, что им сейчас это не нужно. Похоже, в штабе Фармацевта назревает конфликт.
– Дальше.
– Дальше – полный мрак. При желании Лесневского, как и всех остальных его соперников, можно снять с предвыборной гонки и даже убрать совсем подальше. Только найдется ли такой желающий, я не знаю, потому что у нашего Фармацевта крылья за спиной не хилые.
– Больше, чем у меня?
– Я не знаю, какие у тебя крылья, – начал кокетничать Иван, – ты мне не докладывал.
– Спать будешь спокойнее.
Иван чихнул.
– Ну, хорошо, а то я уж боялся, как ты собираешься такого кабана валить. Короче, Кирилл, станет ли он мэром, одному черту известно, но вы еще пересечетесь не раз, мне так думается. Главное, что твои парни нарыли, это то, что Лесневского ведет целая группа некоторых влиятельных лиц, которым надоела экономическая политика действующего мэра Попова. За последние несколько дней Лесневский успел встретиться с господами Григом, Папановым и Дерябиным. Надеюсь, тебе эти московские товарищи
