что это увидит его ребенок.
Энди все время молчал, и Сэм даже спросил себя, не послышалось ли ему, что он назвал его папой там, на яхте, когда Мэг упала. Наверное, в момент опасности Энди забыл о своей враждебности и, учитывая обстоятельства, обратился за помощью к взрослому.
Энди чувствовал, что желудок судорожно сжимается, и изо всех сил надеялся, что его не стошнит.
Нет, он никогда не простит себя, если мама не выживет.
Это он во всем виноват. Уже столько дней вел себя как последний эгоист. За все это время Сэм Грейнджер обратился к нему только с двумя просьбами — помочь ему передвинуть мебель и убрать тот злосчастный канат. Он нарочно не послушался, и вот к чему это привело. Ничего удивительного, что отец больше не желает разговаривать с ним. Теперь он возненавидит такого сына, да и мама, если только поправится, тоже будет ненавидеть его.
Он все испортил!
Что же делать? Попросить прощения? Но каждый раз, как Энди собирался заговорить, он чувствовал, что сейчас расплачется, как младенец. Тогда отец будет презирать его… Он спрятался за журналом.
Нет, так не годится! Он должен найти в себе силы встать, подойти к отцу и попросить прощения.
Давай, Энди!
Он отбросил журнал и с трудом начал подниматься. В то же мгновение слезы ручьем потекли из его глаз, рыдания сдавили горло. Нет, бесполезно!
Увидев идущего по коридору врача, Сэм бросился ему навстречу.
— Вы мистер Стеффорд? — спросил доктор.
— Нет, я ее близкий друг… Моя фамилия Грейнджер. А это наш сын… Как она?
— Переломов нет, но у нее сотрясение мозга, к тому же мне пришлось зашивать ей лоб.
— Она поправится?
— Конечно. Она только что пришла в себя но…
— Слава Богу!
— Но она очень слаба. Всю ночь рядом с ней будет сиделка. Она нуждается в абсолютном покое.
— Можно нам взглянуть на нее? — спросил Сэм.
— Один из вас может войти, но только на одну минуту. Завтра, если все пойдет хорошо, вы сможете забрать ее домой.
Сэма переполняли благодарность и радость. Она поправится! Он с облегчением вздохнул и обернулся к Энди:
— Давай, сынок! Иди посмотри, как там мама.
Он с удивлением увидел, что лицо мальчика исказилось, синие глаза наполнились слезами.
— Нет, иди ты. Она захочет увидеть только тебя. — Он отвернулся, голос его предательски задрожал: — Это ведь я во всем виноват. Если бы я не был таким…
Сэм осторожно обнял его за плечи и развернул лицом к себе, чувствуя, что и на его глазах появились слезы — настолько невыносимо было видеть отчаяние мальчика.
— Энди, мама любит тебя больше всех на свете. Иди и скажи ей, как сильно ты тоже ее любишь. Когда она это услышит, поправится быстрее, чем от всех лекарств, которые ей дают.
Слезы обильно потекли по щекам Энди, когда он обнял Сэма и прижался к его груди, шепча:
— Мне так стыдно, папа! Прости меня за все.
Сэм тоже обнял мальчика:
— Я понимаю, сынок! — Его голос дрожал. — Но теперь все будет хорошо.
— Ладно, — сказал врач за спиной Сэма, — можете навестить ее оба, только по очереди. Кто пойдет первым?
Сэм легко подтолкнул Энди:
— Давай, сын! Иди.
Энди вытер лицо рукой и бросил несмелый взгляд на Сэма. Глаза мальчика блестели.
— Хорошо, пап. И я скажу маме, что потом к ней зайдешь ты.
Голова Мэг гудела, словно она со всего размаху ударилась о стену. Она лежала с закрытыми глазами, откуда-то издалека донесся голос медсестры:
— Через пару минут вы почувствуете себя лучше…
Она попыталась вспомнить, что произошло. Она вышла на палубу, чтобы поговорить с Энди… Больше она ничего не помнила. Медсестра говорила, что она упала, разбила голову и свалилась в воду и что Сэм спас ее…
— Мам!
Открыв глаза, Мэг увидела Энди. Он плакал.
Господи! Уже столько лет она не видела его слез! Превозмогая ужасную боль, она протянула ему руку. Его пожатие было судорожным, взволнованным.
Он заговорил в полном смятении:
— Мам, прости, что я был таким эгоистом. Это я… я не убрал этот чертов канат. Прости меня!
— Я ничего не помню.
— Там лежал этот канат… Я не убрал его… Ты споткнулась, потом упала за борт…
— Энди, мы все совершаем ошибки. Самое важное — чтобы мы учились на них, чтобы не повторяли их снова. — Она погладила его мокрую слез щеку. — Ты в порядке, милый?
Он кивнул:
— Знаешь, док сказал, что я могу зайти только на одну минуту.
— Где… где твой отец?
Глаза Энди снова наполнились слезами.
— Я хотел, чтобы он зашел первым. Но он… папа сказал, чтобы сначала шел я. Сейчас я его позову.
Наклонившись, он быстро поцеловал ее, и Мэг ощутила вкус морской соли на его коже.
— Мама, я люблю тебя.
— Я тебя тоже, малыш.
Когда он вышел, Мэг немного приподнялась на подушках.
Папа. Значит, они помирились. Какое счастье!
— Мэг?
Сэм стоял в дверях, бледный, с потемневшими от волнения глазами. Ее поразило, каким обессиленным он выглядел.
Придвинув стул ближе к постели, Сэм сел рядом и взял ее за руку. Его пальцы были теплыми и крепкими.
— Как ты, Мэгги?
— Голова кружится. — Она почувствовала, что начало действовать обезболивающее.
Ее взгляд скользил по его лицу. Как же она его любила!
— Сэм… — произнесла она слабеющим голосом, — ты присмотришь за Энди?
— Конечно, не волнуйся.
— Спасибо…
Теплая волна уносила ее прочь, она точно покачивалась на облаке. Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
— Мы придем завтра.
Она хотела ответить, но не смогла. Сон уносил ее все дальше и дальше, и сквозь пелену дремоты ей почудилось, как Сэм шепчет:
— Я люблю тебя, Мэг.
