было похоже на просеку в лесу, а нос вздымался, будто вставший на дыбы конь конкистадора» 1, но ничем больше он моей истории помочь не смог, потому что все сведения, которыми он располагал, ограничивались публичным домом на границе с Уругваем, в четырехстах километрах от Корриентеса.
1 Пер. Е. Голышевой и Б. Изакова.
Тем не менее публичный дом оказался самой легкой проблемой, которую я решил намного быстрее других. Корриентес, очень независимый штат со своим воинским гарнизоном, придерживался своих законов: не прошло и двух суток после моего приезда в город, как я получил возможность описать гостеприимное заведение сеньоры Санчес с его маленьким патио, где Фортнум нашел себе жену, а романист Сааведра персонаж.
Более серьезная проблема возникла в первое утро, когда я, лежа в постели, просматривал местную газету «El Litoral» и в разделе «Главные события» прочитал то, что, собственно, и было историей, которую я приехал сюда писать: в городе неподалеку от Корриентеса похитили парагвайского консула, ошибочно принятого за парагвайского посла, и генералу Стреснеру, который, отдыхая от дел, ловил рыбу на юге Аргентины, было направлено требование об освобождении политических заключенных.
Весь день я думал о том, какой бессмысленной оказалась моя поездка. Как я мог писать дальше роман, так верно предугаданный реальностью, и какой был смысл оставаться в Корриентесе? Но через несколько дней генерал, которого ничто, кроме рыбной ловли, не интересовало, ответил похитителям, что они могут делать со своим пленником что угодно, консула отпустили, и история была забыта. Я воспрял духом. Все?таки я не ошибся, поручив такое нелепое похищение парагвайцам.
Я провел в Корриентесе две счастливые и увлекательные недели. Друзья в Буэнос–Айресе не могли понять моего интереса к городу, мельком увиденному с парохода. Они считали, что я выбрал для поездки неподходящее время — на севере все еще стояло жаркое и влажное лето, да и в самом городе не было ничего интересного. Ничего, уверяли меня они, ровным счетом
Я пробыл в городе всего двое суток, когда священник, выходец из «третьего мира», работавший в бедном barrio 1, был изгнан из своей церкви архиепископом. В воскресенье новый священник служил мессу в пустой церкви, а прихожане стояли на улице с плакатами «Верните нам нашего священника!». На следующий день губернатор посадил архиепископа под домашний арест. Кое?что в Корриентесе все?таки происходило.
1 Квартале (
Кажется, на четвертый день я отправился на прогулку с директором аэропорта. Мы шли через поле, расположенное возле аэропорта. Он хотел показать мне, как сплавляют на юг лес, путь которого к морю составлял две тысячи километров. В начале прогулки он сказал: «Каждый день, когда я приезжаю в аэропорт, то первым делом спрашиваю управляющего: «Грабежи и убийства были?» Сегодня утром он ответил: «Грабежей не было, убийство есть».
На краю поля перед нами двое полицейских стерегли что?то, напоминавшее большой сверток в оберточной бумаге. «Вот», — сказал директор.
Лист оберточной бумаги закрывал тело: только ноги высовывались с одного конца. Я захотел сфотографировать странный сверток, но полицейский в чрезмерном усердии сдернул бумагу и оставил только скучный труп. Мы спустились по узкой тропинке, ведущей через деревья к реке: струйка крови еще не высохла на солнце. Директор сказал: «Я пошел сюда и увидел убийцу. Я сказал ему: «Он был твоим другом. Зачем ты это сделал?» А тот ответил: «Он был сильнее, но у меня был нож».
Я спросил директора: «Вам не было страшно? Ведь вы были без оружия». Он улыбнулся: «Нет, что вы. Мы ведь свои люди. Я сказал ему, что должен вернуться в аэропорт и позвонить в полицию, и он убежал в лес».
Я запомнил этот случай, ему предстояло войти в роман, который я тогда обдумывал. Позднее я рассказал его своему другу Марио Солдати, и он дал мне совет, совпадавший с выводом, к которому я пришел, когда писал «Тихого американца»: «Никогда не включай в роман случай из жизни, не изменив в нем чего?нибудь». Так я поступил и здесь. Слова директора «Мы ведь свои люди» у меня произносит полковник Перес, начальник полиции в «Почетном консуле», а тело я уложил на один из плотов, по которым сейчас с трепетом ступал вслед за директором — бревна вздымались и опускались при каждом шаге.
Мои друзья в Буэнос–Айресе, считавшие Корриентес скучным городом, определенно недооценивали его. За первую неделю моего пребывания там произошли следующие события: неудачное похищение, изгнание священника из церкви, арест архиепископа, убийство возле аэропорта, а еще через несколько дней в соборе была обнаружена маленькая и почти безопасная бомба. В день отъезда я заметил, что на набережной Параны собралась толпа. Я спросил моего шофера, в чем дело. Он ответил, что толпа ждет водолазов.
— Водолазов?
— Да. Десять минут назад покончила с собой целая семья. Какой?то человек съехал с пристани в воду. Здесь очень глубоко. В машине с ним сидели жена и двое детей. Он закрыл окна и запер двери.
«Почетный консул» был одним из тех романов, написать которые стоило мне больших усилий. По опыту я знаю, что обычно, через несколько месяцев работы, автор чувствует, как роман начинает им управлять. Сначала самолет все быстрее и быстрее бежит по взлетной полосе, затем медленно поднимается, и вы вдруг чувствуете, что колеса больше не касаются земли. Но «Почетный консул» дал мне ощутить свободу полета только в последней главе. А когда я читаю книгу теперь, то мне кажется, что я спал у штурвала, потому что самолет взмыл в воздух на самой первой странице, когда доктор Пларр стоял ночью в маленьком порту, «среди подъездных путей и желтых кранов» 1, где я мог видеть его много лет назад, когда вглядывался в ту же темноту с палубы асунсьонского парохода, и пассажир, в котором я подозревал контрабандиста, сказал мне, скептически улыбаясь: «Местные говорят, что каждый, кто однажды увидит Корриентес, возвращается назад».
1 Пер. Е. Голышевой и Б. Изакова.
Между 1929 и 1978 годами уместилась жизнь, за которую я немало успел наработать, но, прежде чем подумать о покое, я должен был выполнить данное когда?то самому себе обещание. После войны я решил написать роман о шпионаже без свойственного этому жанру насилия, которое, несмотря на Джеймса Бонда, не было свойственно британской разведке. Я хотел показать разведку без романтики, как образ жизни, при котором люди каждый день ходят на службу и зарабатывают пенсию, ничем практически не отличаясь от других служащих банковских клерков, например. Все буднично, безопасно, и у каждого есть куда более важная личная жизнь. За годы, что я прослужил в разведке, мне редко приходилось сталкиваться с сенсациями или мелодрамой.
Вместо них были конфликты между людьми в тени одного гигантского конфликта: когда, например, я работал один в Сьерра–Леоне, а мой шеф, живший за тысячу миль от Фритауна, в Лагосе, не платил мне какое?то время жалованье или когда я с горечью наблюдал за тем, как начальника полиции во Фритауне, одолевшего двадцать лет тяжелейшей службы и черную лихорадку, сводит с ума наглый щенок из МИ-5. Мелодрамы же трагически не хватало была, правда, одна отчаянная попытка уговорить моряков задержать, пока не поздно, португальский лайнер, прошедший территориальные воды, и арестовать швейцарца, заподозренного в шпионаже, но мне в этом славном деле досталась всего лишь роль курьера.
Когда я вернулся в Лондон, наступила пора досье, досье, бесконечных досье. В Лондоне, как я уже писал прежде, я отвечал за контршпионаж в Португалии, и моим начальником был Ким Филби, которого гораздо позже, после его бегства в Советский Союз в 1963 году, иронически окрестили «третьим человеком». Нас не тревожили ни насилие, ни мелодрама — давала себя знать только скука да некоторая вялость от замкнутого образа жизни, потому что пять человек, работавших в нашем маленьком секторе, вынуждены были чересчур много общаться друг с другом. У нас было мало знакомых вне службы, поскольку они могли бы заинтересоваться, что мы делаем в своем так называемом «филиале министерства иностранных дел». Единственное, чем я одарил разведку, когда уходил из нес, был справочник «Кто есть кто» (о нем упоминает «герой» «Человеческого фактора»), изданный, если я правильно помню, тиражом двенадцать экземпляров. Его составил я. В нем содержались сведения о немецких агентах на Азорах с
