— А ты меня не провоцировала?
— Ты первый начал!
— И кто же ведет себя как ребенок? — В его голосе явственно слышалось презрение. Он отвернулся.
— Ничего из этого не выйдет, — в отчаянии сказала она.
Люк снова взглянул на нее.
— Из чего?
— Из того, что мы живем вместе.
— Если ты не выносишь жара, убирайся из кухни.
— Надеюсь, ты не имеешь в виду, что я вообще должна уйти?
— А что, мне нравится эта идея. Вообще‑то я уже подумывал об опротестовании бабкиного завещания. — Он улыбнулся так же холодно и жестоко, как улыбался тринадцать лет назад. — Довольно несправедливо, что ты заполучила поместье Браннигенов. Виноградники Изумрудной долины всегда передавались по наследству, а у тебя в жилах, мисс Маккензи, нет ни капли крови Браннигенов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Было приблизительно около шести вечера, и Уитни возилась на кухне, когда услышала шаги Люка в коридоре. Весь день его не было: тотчас после их ссоры он уселся в пикап и с грохотом укатил вниз по дороге. И вот вернулся…
Уитни выпрямилась на стуле, положила на тарелку сэндвич и приготовилась к нелегкому разговору, который им предстоял. Он неизбежно воспротивится тому плану, который она собиралась ему предложить и который созрел у нее в голове в его отсутствие, — разделить дом пополам.
Ее комнаты… и его комнаты.
Ее части дома… и его части дома.
И только кухня общая.
Она напряженно смотрела на дверь, чувствуя, как ее кровь наполняется адреналином.
Дверь открылась, и Люк по‑хозяйски ввалился в кухню. В руках он держал битком набитые пакеты из супермаркета.
— Привет, — равнодушно бросил он.
— Где Трой?
Он поставил пакеты на противоположный конец стола.
— Я только что уложил его.
Он включил монитор малыша над хлебницей, и тут же послышалось сладкое сонное посапывание.
— Пока тебя не было, приезжал грузовик с какими‑то ящиками. Я попросила шофера все отнести в твою комнату.
— Да, я уже заметил. Премного благодарен. Там в основном одежда и личные вещи — мои и Троя, — наконец‑то их доставили из Калифорнии. — Он бросил взгляд на содержимое ее тарелки. — Подъедаешь остатки?
— Ммм. — Она взяла малоаппетитный сэндвич с тунцом и откусила кусочек. Из‑под ресниц она наблюдала, как Люк выгружает из пакетов бройлерного цыпленка, упаковки бифштексов и ребрышек и седло барашка в полиэтилене.
— Итак, — он хитро посмотрел на нее, — какую половину холодильника ты выбираешь? Если хочешь, бери верхние полки, нижние полки — мои. То же самое с морозилкой.
Уитни казалось, что из нее выпустили весь воздух. По ироничной усмешке в его глазах она поняла, что он предвидел ее план и, вместо того чтобы защищаться, решил атаковать. Ну что ж, это сражение она не позволит ему выиграть.
— Мне все равно.
В этот момент один из бумажных мешков опрокинулся и несколько чистеньких шампиньонов покатилось к краю стола.
— И еще я подумал, — с улыбкой продолжал Люк, — что в любом случае ты встаешь так поздно, что имеет смысл мне использовать кухню рано утром — скажем, с семи до восьми. Днем с двенадцати до часу, а по вечерам с шести до семи.
— Значит… все оставшееся время кухня — моя. — Она с отвращением отложила свой сэндвич. Еще кусок — и она бы подавилась.
— Ну уж нет, не забывай, нас же трое. Малышу тоже надо когда‑то есть. Обычно он встает около шести, но у него еще не выработался постоянный режим, так что я никогда не знаю заранее, в какое время его надо кормить.
Уитни отодвинула стул и встала из‑за стола.
— То есть тебе нужен неограниченный доступ в кухню?..
— Насчет же всего остального, — не слушая ее, Люк вертел в руках коробку с мороженым, — гостиная твоя, а я возьму себе библиотеку…
— Но телевизор стоит в библиотеке!
— Ты не можешь жить без телевизора?
— Конечно, могу. В конце концов, — легким тоном сказала она, — это же ненадолго.
— Может быть, и на гораздо более долгий срок, чем ты можешь себе представить. — Он наклонился и сунул мороженое в морозилку. — Я утром заехал в Пентиктон, нашел себе адвоката. — Люк выпрямился и с вызовом посмотрел на нее. — Я собираюсь опротестовать завещание моей бабушки.
Сообщение тяжким грузом легло ей на сердце. Господи, как она ненавидит ссоры! Но она не может позволить Люку ее запугать, как он запугивал ее тринадцать лет назад.
— Ты же говорил, что у тебя нет денег. — Она крепко ухватилась за спинку стула. — А чтобы нанять адвоката, деньги вдруг нашлись. Чем же ты собираешься ему платить?
— Ей.
— А! — Уитни презрительно рассмеялась. — Все понятно! Не обладая финансовыми средствами, тебе пришлось использовать свои физические, чтобы получить, что тебе надо! Очаровательно!
— Эх ты! Такая молодая — и такая циничная! Вообще‑то Марилла Итон согласилась работать на следующих условиях, ну понимаешь, — медленно, словно объясняя несмышленышу, продолжал он. — Если я выиграю, то она получит свой процент, а если проиграю… она ничего не получит.
Уитни нахмурилась.
— Но… если ты начнешь процесс, то имущество будет…
— …заморожено.
— А это означает, что ты и я…
— …будем продолжать жить здесь вместе довольно длительный срок.
Невыносимо. Уитни выпрямилась во весь свой рост.
— Если ты думаешь, что перспектива судебного разбирательства может меня испугать, то ты глубоко заблуждаешься. Крессида оставила все состояние мне. И ни один судья не опровергнет…
— Нет никакого смысла пытаться угадать, что судья собирается решить. Будущее покажет… А пока давай сосредоточимся на настоящем. Мы поделили первый этаж, давай делить второй. Итак, спальни. Я остаюсь в своей, а Трой спит в той, что рядом. Со временем я ее переделаю в детскую. — Он говорил так быстро и уверенно, что мысли Уитни смешались, она явно не поспевала за ним. — И, — невозмутимо продолжал он, — твои комнаты будут…
— Это не твое дело, Люк! — взвизгнула Уитни. Господи, что случилось с ее голосом! Она сама себя не узнавала!
— Конечно! — Он поднял руки. — Разве я что‑то не так сказал? Конечно, не мое дело… пока…
— Пока
