всеобъемлющего подчинения Церкви государственной власти с поразительным постоянством брался на вооружение различными политическими силами, независимо от классовых перегородок.
Именно так оценивает епископ угнетенное положение Церкви, и борьба всевозможных политических теорий не может поколебать его выводов о том, что все их выразители стараются поставить православие на службу партийным лозунгам и тем самым внести принцип, который преосвященный Андрей определил как «цезаропапизм наизнанку», под которым понимал охлократию всех цветов, вне зависимости от образовательного и имущественного ценза.
Привычное к подчинению духовенство почти беспрекословно повиновалось любому командному окрику светских властей: силы воинствующей Церкви были подорваны расколом XVI века и наиболее деятельная ее направила все свои усилия на укрепление и сохранение
* Это можно было предвидеть, зная о настроениях Львова в тот период, когда он возглавлял Церковную комиссию в Государственной думе.
51
часть древней традиции под ударами российской инквизиции. Высшая иерархия давно превратилась в церковных магнатов, а рядовое духовенство привыкло автоматически следовать рекомендациям «Церковного вестника», бывшего барометром самодержавной политики, и строго ограничивало деятельность клира внутрихрамовым исполнением треб. Произошла «атрофия нравственного чувства» (96, 595) и когда флюгер исчез вместе с царизмом, духовенство в растерянности опустило руки, ибо за два века разучилось самостоятельно мыслить и действовать. Вместе с самодержавием, которое было одновременно и идолом клира, и его охраной, был с корнем вырван авторитет церковной власти и народная ненависть, разбуженная революцией, обрушилась на православные святыни. Наступило время воздаяния за преступное сотрудничество с деспотизмом.
Яркой иллюстрацией раскола меежду клиром и массой верующих послужили дебаты на Соборе по поводу признания полномочий священника В.И. Востокова как депутата от мирян Уфимской епархии. Этот единственный случай избрания иерея мирянами был многими не понят: большинство Отдела личного состава Собора признало выборы недействительными (190, 40). Но Собор, тем не менее, нашел в себе силы утвердить священника в правах депутата и тем самым высказался в поддержку линии еп. Андрея, направленную на укрепление единства клира и мирян. Профессор церковного права Н.Д. Кузнецов так выразил свое мнение: «Если миряне дают предствительство клирику, то это явление нужно приветствовать, особенно в России, где в настоящее время большое разъединение между членами церковного общества» (190, 44). Дискуссия на 18-ом заседании Собора была внушительной демонстрацией успехов деятельности епископа Андрея в своей епархии.
В статье «Современные церковные настроения», написанной в сентябре 1917 года, епископ метко определяет и дает мастерскую характеристику трем направлениям церковной жизни, которые зародились давно, но в дни революции обнажили свое естество. Содержание статьи звучит и ныне настолько актуально, что создается впе-
52
чатление, будто владыка Андрей рисует обстановку, сложившуюся в русской православной Церкви к последней четверти XX века.
Первое — церковно-монархическое, наиболее сильная и сплоченная партия бьшших читателей скворцовского «Колокола» и устроумовского «Церковно-общественного вестника», стремящаяся оставить Церковь на ее прежних позициях, заморозить в принципах беспрекословного служения светской власти и не допустить развития церковно-общественной жизни. Эта группа продолжает распространять яд государственной антицерковности, который «долго еще будет держаться в мыслях и чувствах людей, по недоразумению считающих себя церковными деятелями», (95, 591).
Второе течение — церковный оппортунизм, который епископ характеризует как лень в области мысли и инстинкт самосохранения в области чувств. Эта группа наиболее ненавистна епископу в силу ее бесхребетности, болотного застоя, засасывающего всякое проявление чистого духа возрождения и устроения истинной церковности: «Здесь люди стремятся только к наибольшей приспособляемости... Нужно им только то, что называется — «чтобы и волки были сыты и овцы целы». Поэтому волчьи аппетиты тут не отрицаются и не осуждаются. И это направление квази-церковной жизни готово мириться решительно со всем! Только бы все было мирно и тихо: чтобы все было, по крайней мере, снаружи «шито-крыто», хотя бы изнутри церковной жизни все было преисполнено всяких гадов» (95, 291-292). Ради сохранения внешней оболочки Церкви представители этого направления готовы пожертвовать внутренним духовным содержанием православной истины. Но вера держится не дипломами, а мучениками.
И, наконец, третье — обновленческое, как называет его еп. Андрей: истинно церковное. В его характеристике ярко проявляются два аспекта: внутреннее возрождение Церкви и нравственное ее воздействие на общественную жизнь государства. В первую очередь — коренная реформа прихода, епархиального и высшего церковного управления
53
на основе верности канонам и соборности. Необходимо возрождение молитвенного, жертвенного настроения в православной Церкви, глубокое, из сердца исходящее, служение высшим истинам. Важным предприятием в этой сфере является полное и искреннее примирение со старообрядчеством, дарование особой иерархии единоверцам. Одновременно с устроением внутренних проблем в ограде Церкви, необходимо нести церковность и соборность в формирование народной жизни России, привносить христианские начала во все проявления ее развития.
Разумеется, во всяком строительстве исторических параллелей существует некоторая доля натяжек и поэтому, отнюдь не ставя знака равенства между положением русской православной Церкви в 1917 году и в последней четверти XX столетия, мы приведем — для сравнения читателем — выдержки из отчета Совета по делам религии за 1974 год. Его составитель также делит, но уже не все духовенство, а только архиереев, на три группы. «Первая — правящие архиереи, которые и на словах и на деле подтверждают не только лояльность, но и патриотичность к советскому обществу, строго соблюдая законы о культах и в этом же духе воспитывают приходское духовенство, верующих, реально сознают, что наше государство не заинтересовано в возвышении роли религии и церкви в обществе и, понимая это, не проявляют особенной активности и расширения влияния православия среди населения» (468, 278). А вот характеристика одного из представителей этой группы:
«Вторая — правящие архиереи, которые стоят на лояльных позициях к государству, правильно относятся к закону о культах и соблюдают их, но в своей повседневной административной и идеологической деятельности стремятся к активизации служителей культа и церковного актива, выступают за повышение роли церкви в личной, семейной и общественной жизни с помощью модернизированных и традиционных концепций, взглядов и действий, подбирают на священнические должности молодежь, ретивых ревнителей православного благочестия» (468, 278). Помимо этого архиереям второй группы инкриминируется стремление «увести молодежь от решения современных и весьма острых политических задач, убеждая слушателей, что в мире нет ничего лучше Христа и нужно чаще собираться верующим вместе, в тесном союзе поддерживать церковь земную, воинствующую; спасать не только верующих, но и неверующих и не стремиться угождать людям» (468, 284).
Третье направление просто называется «религиозно консервативным» (468, 279) и по поводу его представителей приводятся следующие факты. Так, у одного из них в «деятельности просматривается недовольство положением церкви в СССР и упорное стремление к созданию «благолепия» в храмах и
