– Я строго-настрого запретила делать мне какие-либо подарки.
Вот здесь ей было непонятно. Жихарев не мог сделать ей подарок, не имел права, и все же что-то такое затеял. Не укладывалось в голове. Тревожило, поскольку было необъяснимо.
Ольга повела плечами, как будто ей стало холодно.
– Пойдемте в машину, – предложил я.
Она посмотрела умоляюще. И я понял, в чем дело. Пойти в машину для нее – значит отправиться домой. А там, дома, надо будет что-то объяснять и рассказывать. Она думала об этом, и ее заранее охватывал ужас.
– Я провожу вас до самой квартиры.
Она вдруг невесело засмеялась и ткнулась мне лицом в плечо.
– Я трусиха, – призналась. – Как нашкодившая девчонка.
Ее нежные, пахнущие чем-то неуловимо женским волосы были совсем близко. Я, теряя рассудок, приник к ним губами. Это длилось всего секунду или две. Потом Ольга отстранилась.
– Не надо этого, – сказала она едва слышно.
А у меня сердце бешено колотилось. И я обнаружил, что пребываю в состоянии, в котором люди обычно и совершают самые безрассудные поступки.
Ольга жила в типовой пятиэтажке в районе динамовского Дворца спорта. Двухкомнатная квартира со старой, видавшей виды мебелью. Тусклая лампочка в коридоре. И запах пыли.
– Боже! – Из кухни выбежал бородач совсем небогатырской наружности. – Оленька! Родная!
Обнялись. Муж.
– Я извелся! Что случилось?
Чуть отстранился, всматриваясь в лицо жены. Полный тревоги взгляд. И вопрос в глазах. Я представил, как он здесь извелся.
– Ничего страшного, милый. Все хорошо.
Ткнулась лицом в его бороду.
– Все хорошо, Антошенька.
И только тогда он, казалось, обнаружил мое присутствие. При свете тусклой лампочки всмотрелся и будто удивился.
– Вы?
Его изумление нарастало.
– Колодин? Евгений Колодин?
Человек, многократно виденный им на экране телевизора, материализовался здесь, в двухкомнатной квартире старой пятиэтажки. И Боярков не верил собственным глазам.
– Да, это я.
Я не знал, что должен говорить. Потому что дело было не во мне, а в Ольге. В ней и в Жихареве, в их отношениях. И я боялся сказать лишнее.
– Мы познакомились сегодня, – сказала Ольга. – В прокуратуре.
Сегодня? Пусть будет так.
– В прокуратуре? – встревожился Боярков.
– А-а, ничего особенного, – махнула рукой Ольга. – Там у банка неприятности…
– У какого банка?
– У того, где мой сейф. Их ограбили.
– И твой сейф тоже? – всполошился Боярков.
– Нет, Бог миловал. Теперь прокуратура ведет расследование. Мне тоже пришлось давать показания.
– А ты-то тут при чем?
– Ну как же! Ведь и мой сейф там.
Самообладанию Ольги можно было позавидовать. Она не знала, чем вся эта история в конце концов закончится, но вела себя так, словно ничего особенного не произошло. И про Жихарева она ничего не скажет мужу. Постарается как можно дольше держать его в неведении. А там будь что будет.
– У тебя-то как? – спросила Ольга.
Уводила разговор в другое русло. Туда, где течение спокойно и привычно, где нет подводных камней, о которые запросто можно разбить хрупкую семейную лодку.
– Все отлично. Работу сделал.
– Получилось?
– Лучше не бывает.
Ольга чмокнула мужа в щеку. Я чувствовал себя лишним. Попытался уйти, но Боярков всполошился:
– Куда? Милости прошу к нам!
– Уже поздно.
– Милости прошу!
– Останьтесь, Евгений, – сказала Ольга.
А взгляд умоляющий. Я был нужен ей, чтобы перевести дух и отвлечь на время ее мужа. Она должна собраться с мыслями, чтобы знать, как вести себя потом, после того, как я уйду и ей придется что-то объяснять Антону. Я был ее спасательным кругом на ближайшее время.
В комнате царила опрятная бедность. Единственной более-менее новой вещью был телевизор корейской сборки. Похоже, что дела на заводе, где трудился Антон Боярков, шли неважно.
Антон метался между кухней и комнатой, заполняя стол нехитрой снедью, а Ольга осталась со мной. Порывалась было помочь мужу, но он мягко отказался от ее помощи. Поцеловал и сказал:
– Отдохни, родная. Я сам.
Я обнаружил, что он ее нешуточно любит. И яснее стала причина, по которой Ольга старалась не упоминать о Жихареве. Если история их отношений вдруг всплывет, это будет страшным ударом для Бояркова. Для не хватающего звезд с неба экономиста, который живет жизнью, сильно отличающейся от жизни Кости Жихарева. Там, где живет Жихарев, люди посещают дорогие рестораны, передвигаются по городу на роскошных иномарках и отдыхают исключительно за границей. Здесь, в жизни Бояркова, едят пригоревшие котлеты, программу «Вот так история!» смотрят по корейскому телевизору, а по воскресеньям выходят на работу, чтобы не лишиться и той мизерной зарплаты, которую имеют. В этой, боярковской, жизни Ольга оказалась по какому-то чудовищному недоразумению. Она не должна была жить здесь. Должна быть там, где Жихарев. Естественный отбор. Сильнейшим достается лучшее.
– Извините, у нас все по-скромному, – чуть смущенно улыбнулся Антон.
По-скромному: пригоревшие котлеты, отварная вермишель, сыр, вареная колбаса и консервированные помидоры. Из «роскоши» – водка «Финляндия». На зарплату экономиста не разгуляешься.
– Прошу к столу!
Ольга оказалась как раз напротив меня. Глаз почти не поднимала, казалась внешне спокойной, но я видел, что напряжена. Все у нее складывалось неплохо до сих пор. Она любила Жихарева, Жихарев любил ее, и они были счастливы вместе, я сам был тому свидетелем. И вдруг все рухнуло.
– Водочки? – предложил мне Антон.
– Пожалуй.
– Вы же за рулем! – вскинула свои длинные ресницы Ольга.
– Одна рюмка считается допустимой всеми россиянами, кроме гаишников. Да и те в глубине души за нас.
На самом деле я просто хотел снять напряжение. Сегодня был ужасный день. Страшный день.
– Позвольте я скажу тост, – поднял свою рюмку Антон. – За знакомство и за то, чтобы все у нас было хорошо!
Рюмка в его руке чуть подрагивала. Волновался. Я уже увидел, что он за человек. Узнал типаж. Такие всегда не на первых ролях. Они не дураки и не лентяи, но чего-то им всегда не хватает. Жизненной ли злости, спортивного ли азарта. Очень быстро они обнаруживают, что окружающие их обходят в жизненной гонке, и происходит странное – эти люди замыкаются в себе. Они не пытаются догнать ушедших вперед, а
