невозврата. Но им попросту не дали времени. Муринов тогда пытался намекать на помощь, но при условии, что
- А, нас из города-то выпустят? - Поинтересовался Шатун. - Коль пошла такая чехарда... Остановят где-нибудь на окраине, и шарахнут из чего-нибудь тяжеловесного, чего даже 'Горыныч' не переварит. Не опасаешься?
- Вот чего не боюсь - так этого. Собственно, сегодняшняя делёжка власти - это верхушечные игрища. Не будут они объявлять сегодня чрезвычайного положения, чтоб мне так жить. Если Муринов действительно пошерудит у Кривенкина в нежном месте куском арматурины - тогда, скорее всего, с завтрашнего дня начнётся усиление, переформирование, и прочие забавы путчистов. Пока он думает, или хотя бы предполагает, что Кривенкин поступит с ним по-джентльменски - он будет играть по правилам, без лишних усугублений. Если же Кривенкин до конца разыграет свою партию - то ничего не будет
- Да нет, ничего невероятного... - Признался Алмаз, и Книжник с Шатуном молча кивнули, соглашаясь с выводом. - Разве что стоит допустить дохленькую вероятность того, что что-то пойдёт не так, и начнётся кавардак с повсеместным применением огнестрельного...
- Вероятность всегда есть. Вот если она вдруг выпрыгнет, как бесёнок из коробочки, тогда и приспосабливаться будем. Я хоть девушка и не совсем бесталанная, но всё предусмотреть не могу. Поживём - увидим. В конце концов, вокруг ведь никто не торопится по нам ахнуть, хотя бы из рогатки. Или выкинуть ещё какую нездоровую ахинею. Так ведь?
Ей никто не ответил. Блондинка не стала переспрашивать, прекрасно понимая, что услышана, и понята в полном объеме. 'Горыныч' мчал через утреннюю столицу.
- Короче, господа подельнички. - Лихо выгнала заползшее в салон внедорожника молчание. - План у нас такой. Запастись жратвой, и горючкой в путь-дороженьку, и дёргать дальше. Притворяясь туристами, или кем ещё там: Книжник, придумай - ты у нас самый информационно подкованный...
Сама знаю, что туристов здесь уже двадцать пять годочков, как не водится, можете не ржать во весь голос. Можем, кстати, задвигать, что у нас с Книжником медовый месяц. А Алмаз, с Шатуном - свидетели. Ну, вот так вот получилось, что не свидетель, и свидетельница: что поделаешь... Допустим, потому - что мама Алмаза ждала девочку, а родился вот такой ворошиловский стрелок, помноженный на что-то невероятное. Если смотреть на проблему с этой точки зрения - вроде бы как и всё на своих местах. Относительно, конечно же...
- Тьфу на тебя! - Беззлобно сказал Алмаз, глядя на гогочущего Шатуна. - Мне вот страшно интересно, кто бы из тебя получился, не произойди в нашей реальности такого бардака, как Сдвиг. Небось, учительницей младших классов была бы. Или этой, как её - в самолётах обслуживают... Книжник, напомни.
- Стюардессой.
- Во-во - стерводессой. - Просиял Алмаз. - Словечко, каюсь - только что сам сочинил, но ведь твою подлинную сущность, иногда всё же проглядывающую сквозь маску пай-девочки - отражает полностью. Поправьте меня, если я где-то присочинил.
- Один-один. - Заметила блондинка, под дружный хохот троицы. - Матч будет продолжен, при наступлении первой же подходящей ситуации. Алмаз, ты же знаешь - я никогда не проигрываю. Так, что - ты сильно рискуешь. Одумайся, о - безумец, и я пощажу тебя, оставив твоё чувство юмора не посрамлённым. Так как?
- Всё-таки я рискну. Должно же хоть когда-то повезти!
- Дуракам, бывает, везёт...
- Два-один, пожалуй. - Хмыкнул Алмаз. - Следующий ход - мой. Буду бить ласково, но по самым болевым точкам.
- Договорились.
Столичная жизнь шла своим чередом. Площадь трёх вокзалов, в просторечии - 'Трёшка': к которой подкатил 'Горыныч', уже врубила активную жизнедеятельность на максимальные обороты. Являя собой причудливую помесь делового центра, и глобальной барахолки. На которой, любой платежеспособный обитатель этой планеты, мог найти практически всё. Поезда здесь не ходили уже, понятно с каких времен, а после того, как от Лужников осталась только воронка геометрически правильной формы с оплавленными краями, и глубиной примерно в шесть-семь метров: вся торговая братия, по мере восстановления хоть какого-то подобия денежно-товарных отношений, облюбовала именно площадь трёх вокзалов.
- Власть может меняться хоть дюжину раз на неделе. - Лихо окинула взглядом великанскую 'толкучку'. - Но она обязана соблюдать одно-единственное условие. Никогда не покушаться на 'Трёшку'. Иначе она обречена на поражение. И это так же верно, как то, что Книжник сейчас самозабвенно созерцает мою задницу. Хочешь, я тебе с 'Трёшки' какую-нибудь сговорчивую мамзель притараканю? За твою 'Гюрзу', она из тебя настоящего самца изваяет, с душой и страстью. Без всяких комплексов. А то ведь, небось, только в теории силён. А, Книжник?
Пунцовый очкарик сделал вид, что неотрывно, и восторженно любуется до сих пор идущими часами на главном фасаде Казанского вокзала.
- Ну, не хочешь - как хочешь. - Лихо вышла из кабины внедорожника. - Слёзно уламывать не стану, это дело сугубо добровольное: и каждый сам за себя решает, когда ему, и - с кем ему... В общем, так, други мои. Расклад такой же, как, и на Тверской. Только теперь мы с Шатуном по торговым рядам прогуляемся, а Алмаз с книгочеем - стоят на страже личного имущества. 'Трёшка' всё-таки: не консерватория. Колёса у 'Горыныча' уведут за полминуты, только отвернись. Законы толкучки, ничего не попишешь. Классика жанра, в конце концов... Пошли, Шатун.
Они направились к ближайшему, самодельному торговому павильону средних размеров, украшенному довольно бездарно выполненной вывеской. Уведомлявшей любого, владеющего грамотой, что данное заведение называется неприхотливо, и без претензии на оригинальность - 'У Севы Есть Всё'. Именно так - с большой буквы. Дверь, как и полагается - была нараспашку, призывая заходить, и безраздельно окунаться в пучину приобретательства. Лихо зашла внутрь. Шатун остался на улице, краем глаза наблюдая сквозь мутноватое стекло за процессом общения блондинки, и хозяина торговой точки.
- Чего изволите? - Обретающийся внутри организм лет шестидесяти, с бородой старика Хоттабыча, и юркими глазками проныры, моментально сбросил с себя налёт сонливости. - Запчасти, шмотки, ещё кое-то по мелочи...
- Горючка, жратва, и карта автомобильных дорог страны. - Перечислила Лихо. - Нам идти дальше, или же вывеска у входа некоторым образом отображает реальное положение вещей? А, Сева?
Торговец погрустнел.
- Консервов маленько наскребу. А так, вообще-то...
- Понятно. - Констатировала блондинка. - Налицо все устаревшие финты для заманивания доверчивых покупателей. Советую добавить на вывеске слово 'почти'. 'У Севы Есть Почти Всё'.
Всегда будет наличествовать отмазка, на тот эпизод, когда вдруг клиент попадётся крайне щепетильный, в плане соблюдения обнародованных обязательств. Всегда можно будет развести ручками, и с видом безграничного сожаления сообщить - что, оригинал мумии Рамзеса, или там -
философский камень: были проданы буквально пять минут назад. А потом уже предлагать консервы, и прочие залежалости.
Обладатель джинновой растительности на физиономии, внимал с видом вселенского раскаяния, но в глазах стояло непрошибаемое выражение - 'Не учите меня торговать!'. Лихо пожала плечами, и развернулась, собираясь уходить.
- Как выйдете, сверните направо. - В спину ей сообщил Сева, на лице которого незамедлительно начала появляться утраченная ранее сонливость. - Метров двести пройдёте, до оранжевого павильона с таким ба-альшим ржавым пятном возле входной двери. Там ещё раз направо. Уткнётесь в двухэтажный серый ангар, без названия. Спросите Ашота. Там всё будет. Только скажите, что вы от Севы.
- Гран мерси. - Лихо покинула павильон. - Гребём к Ашоту. Надеюсь, что тот минимум, который необходим нам для выживания, у него имеется. Иначе разочаруюсь в 'Трёшке', к бениной маме...
