В желтом осеннем лесу было тихо и пусто.
Мотя бежала мимо осыпающихся осин и берез, мимо колючих елей, ноги ее утопали в шуршащих листьях. Рядом скакал мохнатый Кусака.
- Ищи, Кусака, ищи... - шептала она, задыхаясь. Пес прыгал, вилял хвостом, смотрел на девочку добрыми, понимающими глазами.
Она на секунду остановилась, озираясь, облизывая сухие губы, и снова побежала... Сколько она уже бежит? Час? Два?
Нет, с ними ничего не случилось! Они у тетки в Тонкой гривке.
Но почему же мать говорит, что их там нет?
- Ищи, Кусака... ищи!
Но Кусака исчез.
Вдруг до нее донесся гулкий собачий вой, от которого замерло сердце и сразу стало холодно.
Задыхаясь, она побежала на этот страшный вой, раздвинула кусты. Вот...
Мешок, рассыпанные ягоды... и кровь на желтых листьях.
Павел лежал, разбросав руки.
В отдалении, зарывшись лицом в валежник, лежал маленький Федя.
Запрокинув голову, Мотя бросилась прочь. Из горла вырвался длинный стонущий крик:
- А-а-а...
Все остальное было как в дыму. Она не видела, как вынесли из леса тела убитых, как вели в сельсовет упирающегося Данилу, не слышала, как Данила, заикаясь, бормотал что-то о Кулуканове, о деде Сереге...
...Всю ночь учительница не отходила от Татьяны, прикладывала к ее голове мокрое полотенце. Изредка учительница выходила на крыльцо и всякий раз видела одно и то же: за столом, под березкой, прижав к себе охотничье ружье, неподвижно сидит рыжебородый Потупчик. Неподалеку от него застыла Ксения, опустив голову на руки.
- Как Татьяна Семеновна? - чуть слышно спрашивал Потупчик.
- Бредит... - говорила учительница, держась за дверь, чтобы не упасть.
Ксения поднимала голову, шептала:
- Зоечка, вы бы поспали... Ведь третьи сутки на ногах... Я же здесь. Я посмотрю за Таней.
- Нет, нет, Ксения Петровна, какой там сон... - слабо качала головой учительница и снова уходила в избу.
Ксения вдруг закрыла лицо руками:
- Ой, да что же это такое делается? Ой, Таня, моя подруженька бедная! Да как она переживет свое горе горькое!
Потупчик поднялся во весь рост, шагнул к ней.
- Ксения! Нельзя! Да нам с тобой такую надо силу иметь теперь... Такую силу!
- Да, да... Не буду, Василий... - Она отняла от лица руки, выпрямилась. - Не знаю я только, какую казнь придумать убийцам подлым, врагам рода человеческого!
Они вдруг насторожились, услышав шум подъезжающей повозки.
Во двор быстро вошел Дымов и следом за ним - моложавый человек с красными петлицами на гимнастерке, милиционер, старенький врач. Дымов обвел взглядом двор, спросил не здороваясь:
- Где Татьяна Семеновна?
- Там... - Потупчик кивнул на избу.
- Прошу вас, доктор... Ксения Петровна, отведите, пожалуйста. - Он замолчал, провожая глазами торопливо поднимавшихся на крыльцо Ксению и врача. А когда заговорил снова, в его тихом голосе зазвучал укор: - Почему так поздно нарочного прислали в район, Василий Иванович?
- Кто же мог думать, Николай Николаевич, что такое злодейство произойдет? - Потупчик страдальчески стиснул руки. - Ведь дети...
- Убийцы задержаны? - спросил человек с красными петлицами.
- Данилка и Серега здесь, в сарае. Муж Ксении, Федор Иванов, сторожит... Ребята, конечно, первым делом на Данилку показали. Угрожал он раньше Павлу... Пошли сегодня с обыском, вещественное доказательство обнаружили. Нож, рубашка в крови... Данилка затрясся, ну и указал на деда и Кулуканова...
- А Кулуканов? - спросил человек с петлицами.
Потупчик развел руками.
- Простить себе не могу, товарищ начальник... Проворонили! Как узнал, что на него Данилка указал, так и скрылся...
Дымов молча ходил по двору. Его душил ком в горле, он расстегнул ворот кителя, сжал шею рукой. Худощавый мальчик с темной родинкой над правой бровью, как видение, стоял перед его глазами.
...На рассвете прибежал Петр Саков. В слабом свете загорающегося дня было видно, как он бледен.
- Скорей, скорей!.. - кричал он срывающимся голосом.
- Что, мальчик? - спросил человек с петлицами.
- Кулуканов!
- Где?
- Разыскали мы...
- Где?
- В амбаре он прятался. А как вы приехали, так он задами по огородам побежал.
Человек с петлицами и милиционер молча бросились на улицу следом за Петром. Через полчаса они привели Кулуканова. Все пошли в сарай. Увидев Дымова, Данила затрясся, шарахнулся в сторону.
- Не я это... не я... Они научили!
Одергивая дрожащими руками поддевку и презрительно глядя на Данилу и деда, Кулуканов зло сказал:
- Не так сработали... Нужно было в болото, под колоду... Тогда б и ворону костей не сыскать.
Взметнув в ярости кулаки, Иванов бросился на Кулуканова:
- У, гадина!..
Потупчик остановил его:
- Не надо, Федор... Не марай руки...
...Шел снег, заметая лес и деревню.
Ветер стучал калиткой, шипел в трубе. Татьяна ничего не слышала. Металась в горячей постели, шептала в бреду:
- Дети... Паша... Федя...
У постели по очереди дежурили соседки, ухаживали за Романом. В избе было тепло, пахло лекарствами.
Татьяна открыла глаза. Кто-то заботливо склонился над ней, поправил одеяло. Она спросила чуть слышно:
- Какой месяц?
Ей ответили:
- Декабрь.
Она приподняла голову.
- А что... сделали тем?
- Расстреляли...
Татьяна встала, придерживаясь рукой о стену, прошла по избе. Роман спал посапывая.
Она подошла к окну, за которым в сумерках голубел снег. Наискось от окна - высокий дом с резными воротами. Там жил Кулуканов. Татьяна всматривалась недвижными глазами в красную вывеску над воротами, разбирала по слогам:
- Правление колхоза... имени Павлика Морозова.
Глаза заволокло темнотой; не вскрикнув, она тяжело упала на пол. Бесчувственную, ее перенесли в постель.
