ты чувствовал, когда тебе…
Все эти душераздирающие откровения каким-то образом связаны с нынешними событиями, и со злодеями, которых нужно поймать. Продолжались преступления, начавшиеся уже тогда, когда главную героиню… так же, как и главного героя… в нежном возрасте растлевали и насиловали…
Тем временем, мир в опасности.
…Андрей откровенно скучал. На сороковой минуте Мариам спросила, что хорошего он находит в пиве. Ей, например, пиво не нравится, она предпочитает ликёр. А розы – её любимые цветы, и он умница, что подарил такой красивый букет. Андрей уютный и домашний, особенно в полумраке кинозала, похожий на большого белого кота, такого приятного, ластящегося и мурлыкающего.
Так они проболтали до конца фильма. Мариам отвлеклась не потому, что фильм неинтересный, просто её сосредоточенного внимания хватало минут на сорок просмотра, после этого она испытывала потребность переключиться на другие раздражители.
Между тем, погоня продолжалась. Машины продолжали биться, поезда сходили с рельсов, фургоны переворачивались, бензоколонки взрывались. Эффектно горели дорогие тачки. Маршрут погони проходил по густонаселенным местам, не остались неохваченными уличные кафе, особенно угловые. Оно и понятно, проезжая через них, удобно срезать углы.
Если кто и не имел представления об апокалипсисе, то благодаря фильму смог восполнить этот пробел в знаниях. Да, разрушено много, но даже это много – ничто по сравнению с тем, что будет, если преступника не дай бог не поймают. Где-то тикал часовой механизм, и огромная бомба с огромным встроенным табло и жуткими красными цифрами, была готова взорваться с минуты на минуту. Планете угрожала реальная опасность.
А Том, напарник-педант, не спал, он просыпался. В сознании политкорректного полицейского происходили тектонические сдвиги. Живая мысль прорывалась наружу. Он начинал импровизировать. Утром он пролил на брюки кофе, затем не застегнул верхнюю пуговицу рубашки, потом проехал на красный свет, и даже – о ужас! – показал неприличный жест регулировщику. Налицо положительные сдвиги – педант отошёл от привычного линейного мышления. Покумекав, вспомнив какие-то детали, сверившись со звёздами, он поехал прямо в логово к главному преступнику. Недолго думая, пробрался в вентиляционную систему, надо сказать, нехилую, ибо по ней можно достичь абсолютно любого помещения, и, оставаясь незамеченным, следить за всем, что происходит.
Затем он обнаружил себя в месте наибольшего скопления отрицательных персонажей, и, понятное дело, начал их пачками валить.
Тех, кто спасся в этой мясорубке, добивал Джерри, напарник-раздолбай, въехавший в здание на машине следом за Паном Ладаном. Позади сотни смертельно опасных кульбитов. Машина напоминала блин на колёсах, Джерри, с тонким порезом на одной щеке, и со следами губной помады на другой, продолжил погоню. Впереди – новый травмоопасный участок: ангар со множеством работавших станков, отовсюду выпирали режущие и пилящие поверхности, крючья и штыки. Страсть господня!
Джерри знал туго: врагов не считать. Рядовых плохишей удалось уничтожить при помощи огнестрельного оружия. На последнем плохише патроны кончились, у Пана Ладана, кстати, тоже, в дело пошли багры, топоры, монтировки, цепи. «В поединке то оружие хорошо, что вовремя попалось под руку», – этому Джерри учить не приходилось. Но противник – тот ещё перец, шао-линь перед ним просто писающий мальчик. Применив какой-то дьявольский приём, он обезоружил Джерри, прижал к стене, и вознамерился убить. Казалось бы, хана.
Но тут, как всем мерзавцам, перед убийством Пану Ладану захотелось высказаться. Он подробно рассказал герою всю подноготную своего грехопадения, кого и где зарезал, сколько украл, где спрятал, сдал все явки и пароли. Взял всё на себя, всё отрицалово замкнулось на нём, а ниточки потянулись в далёкое детство и глубины подсознания. Всё чётко. Все концы сошлись.
Выслушав до конца, Джерри, которому, казалось, уже не спастись, заметил рядом с собой, на расстоянии вытянутой руки, некий колюще-режущий предмет, схватил его, и проткнул Пана Ладана насквозь.
Наши победили.
Конечно, это жестокое мочилово, оно бесчеловечно, как-то кроваво и нехорошо, но злодеи совершили столько плохого, у них такие кровожадные ухмылки, а главный преступник растлил малолетку и по детству задушил котёнка… в общем, всё так ужасно, что даже самый травоядный зритель мечтал, чтобы преступники не дотянули до суда. Тем более, герои на самом деле не хотели никого убивать, они не нарочно, просто совпало. Они защищались, их ведь могли до смерти убить.
Итак, перебив всех злодеев – каждый на своём участке – и на последней секунде обезвредив все взрывные устройства, – Ух! Мир вздохнул спокойно, планета чуть не взорвалась к такой-то матери! – освободив заложников, два полицейских встретились в холле здания. Наконец, они поняли друг друга, у них больше нет вражды. Педант стал более раскованным, раздолбай стал более дисциплинированным, теперь он наверняка вернётся к жене.
Они вышли на улицу, там их поджидали сотни репортёров. Прибыло – как всегда, поздно – многочисленное подкрепление. Полицейские машины, бронетехника, вертолёты. Целые дивизионы – все в шлемах, при оружии, им сейчас хоть во Вьетнам.
Том ударил по морде важного полицейского чина, по ходу дела уличённому в связях с мафией. Продажного полицейского тут же повязали, и затолкнули в зарешеченный фургон.
Наверное, Джерри в этой серии не вернётся к жене. К нему приближалась красотка – та, с душевной травмой, которая была с ним во время погони. Ему перед ней не устоять – во время хождения по рукам она приобрела ценный опыт. Ну, ещё спала с главным плохишом, но это было несерьёзно, она просто себя не контролировала. Герой широко улыбался, всё свидетельствовало о его хорошем самочувствии и душевном комфорте, несмотря на то, что его обнажённый торс сплошь усеян глубокими порезами и зияющими отверстиями проникающих ранений. Девушка нежно дотронулась до него, и тут герой начал надрывно стонать, лицо исказила гримаса боли. Ещё бы, открытая рана. Чего уж там, всё-таки он человек, а не машина.
… За те час сорок, пока шло кино, четверо парней с соседнего ряда высадили три бутылки водки. В продолжение сеанса они безудержно хохотали, и это была самая адекватная реакция на фильм.
На улице Мариам взяла Андрея под руку.
– Заглянем в кафе, ты хотела ликёр.
– Нет, давай просто погуляем.
Она оказалась на редкость благоразумной девушкой. Если в этот вечер уже были какие-то увеселительные мероприятия, и потрачены деньги, то надо остановиться, невозможно объять необъятное.
Они прогуливались по балкону, опоясывавшему здание Детского центра, который в советские времена называли «Дворец пионеров». Андрей отметил про себя, что это место находится на полпути между ЗАГСом и роддомом.
– Я такая, – сказала Мариам, когда они остановились, – говорю всё, как есть, хоть это мне вредит.
Потом, ухватившись за сюжет, стремительно закручивавшийся у неё в голове, она спросила, как бы поступил Андрей, если бы узнал, что его девушку в ранней юности изнасиловал маньяк, у неё от этого произошла тяжёлая душевная травма, вследствие чего она, что называется, пошла по рукам и не может остановиться, её тянут хором, но парню своему не даёт, потому что любит, и рассчитывает на серьёзные отношения.
– Подожди, не так быстро, – пробормотал Андрей, собираясь с мыслями.
Тут был подвох, нужно было дать обтекаемый ответ, чтобы показать себя великодушным, понимающим, тонко организованным, и вместе с тем, принципиальным – зачем, в конце концов, порядочному человеку связываться с блядью. Мариам любила загадывать подобные ребусы, так она пыталась понять его характер, приходилось играть в эти игры.
Приблизив пышный букет к лицу, она с наслаждением вдыхала аромат роз, повторяя свой дурацкий вопрос. Объяснив обстоятельства дела, выжидающе посмотрела Андрею в глаза.
Прямо под балконом был обрыв – южной стороной здание выходило на крутой берег поймы реки Царицы. Андрей подумал, что проще было бы спрыгнуть вниз, чем ответить на этот вопрос.
