хорошенькое свежее личико на людей, привыкших лицезреть размалеванных шмар. Он спросил:
– Как же ты, Рашид, видишь реальное положение дел?
– Во-первых, я уверен, что Мкртчана подставили. Думаю, смогу это доказать, если еще раз плотно пообщаюсь с Глуховым и выясню доподлинно, когда и при каких обстоятельствах был передан незадачливому «бандиту» пистолет. А если поработать с водителем Кондаурова, или кто там обслуживал его машины, то можно выяснить, каким образом появились в салоне отпечатки пальцев Мкртчана. Возможно, цепочка потянется к организаторам убийства. Еще у меня вызывает недоверие личность Еремеева. Сам по себе он очень нехороший человек.
С этими словами Галеев вышел из-за стола и направился к железному шкафу. Какое-то время он рылся там среди бумаг, потом, найдя нужную папку, сел обратно за свой стол.
– Его моральный облик, – тут он поморщился, – … кошмар! Не удивлюсь, если окажется, что это он забрал с места происшествия ударник.
– Какой еще ударник? – спросил Давиденко.
– Тот самый, от пистолета Макарова, который Мкртчан принес на починку мастеру. Дело в том, что мастер спросил насчет ударника – где, мол, родная деталь? Ему ответили, что потеряли. Пришлось вставлять новый. А на месте убийства ударник не был найден. Хотя облазили все четко – и салон машины, и все вокруг. Если бы убийца забрал с места преступления деталь, скорее всего, и к мастеру идти бы не пришлось.
Выждав паузу, Рашид добавил:
– Я был на месте преступления и видел, как Еремеев крутился возле «Мерседеса». И оперативники тоже заметили. Надо было с ним поплотнее пообщаться, поздно спохватились. И нет никаких сомнений, что члены банды связаны каким-то образом с организаторами убийства Кондаурова. Просто так паленые пистолеты не продают разным лопухам типа Мкртчана.
Затем он раскрыл папку на нужном месте и передал Давиденко.
– Посмотрите.
Иосиф Григорьевич присвистнул:
– Надо же! Вот так адвокат. Ад…вокат…
– Не верю, что Еремеев не знал, что за встреча у Кондаурова возле его дома. И человек, ехавший с ними в машине, с которым Кондауров разговаривал, когда Еремеев вышел и направился в свой дом. Не верю, что адвокат его не знает. Мне б его на часик, он бы мне все выложил. Но… не дают мне его – ни на часик, ни на четверть часика…
И он, наблюдая за тем, как Давиденко изучает содержимое папки, еще раз проговорил все свои сомнения по поводу Еремеева и в заключение сказал, что обязательно побеседует еще раз с Глуховым по поводу пистолета. Возможно, те члены банды, что сейчас скрываются, смогут больше рассказать. Остается только уповать на то, что их быстро поймают. Больше нет возможностей как-либо пролить свет на это темное дело.
Иосиф Григорьевич лишь пожал плечами, мол, есть и другие возможности. У него созрел план действий.
Глава 19
Прозрачные волны, непрерывно набегавшие на извилистый берег, стелились там пенистой бахромой. Небо было безоблачно, море – безмятежно.
Андрей и Катя, взявшись за руки, медленно шли вдоль берега; между этими двумя воплощениями бесконечности, двумя бескрайними синими просторами – один поверх другого. Казалось, что чувства их невольно сплетаются и сами уносятся в беспредельную синеву, как зачастую дети берутся за руки и пускаются бежать, сами не зная, куда.
– Посмотри, Андрюша: эти камни, они гладкие от бесчисленных ударов волн, но внутри сохраняют свою структуру. Немногие люди могут оставаться людьми под ударами судьбы. Я рада, что нашла тебя таким же, каким знала. И снова, как тогда, мне стало неинтересно все, что не связано с тобой.
– У меня замедленное, и своеобразное восприятие действительности. Часто я начинаю переживать события и осмысливать их через некоторое время после того, как они произошли. При этом я понимаю, что действовал так, как нужно. А во время самого события я не чувствую себя участником, действую, как сомнамбул.
– А я медленно соображаю, но действую быстро и осмысленно.
– Как же твой приезд в Волгоград? – спросил Андрей.
– Мой приезд, поражающий своей спонтанностью… у меня даже потерялся дар речи… значит, он был обдуман заранее. Семь лет, это что, мало для обдумывания спонтанного поступка?
– Мне кажется, тебя сковывает какое-то внутреннее напряжение. Взгляд какой-то тяжёлый. В этом мы с тобой похожи.
– Я хочу быть другой, более живой и непосредственной. Иногда у меня это получается. Но в такие моменты мне кажется, что теряю частицу себя. Как это объяснить… Чувствую, что я – это не я. Куда-то улетает муза, ничего не могу написать. А когда я, по своему обыкновению, мрачная, злобно-тоскливая, то у меня все хорошо получается. Строка сама ложится на бумагу за строкой.
– Легкость в мыслях необыкновенная!
Она засмеялась:
– Нет, Андрюша, я сама пишу свои стихи.
Набежавшая волна обдала их брызгами, они оказались по щиколотку в воде. Вода закружила мелкие камушки, зашипела, и схлынула, оставив мокрое пятно на камнях.
Катя засмеялась.
– Как здорово!
Посмотрев на него, спросила:
– Ты у меня голодный?
– Да.
– Ненасытный ты… обжора!
Выбравшись с пляжа, они пошли по дороге, тянущейся вдоль моря. По другую сторону были ограды частных домов. Андрей присматривался к ним, прикидывая, какой бы коттедж он себе построил, если бы сейчас у него была такая возможность. Он заметил, что многие дома здесь имеют как бы незаполненный первый этаж, и там находится открытая веранда. В России наоборот: веранда выносится за дом, она существует, как пристройка, и она всегда закрытая.
– Какие тут красивые дома.
– Тут никогда не было Советской власти, – сказала Катя. – Люди здесь привыкли жить хорошо. Они не кичатся своим достатком, и строят удобные и красивые жилища.
За оградой показалось строение с табличкой «Дом отдыха „Литературная Газета“.
– Посмотри, как отдыхают литераторы. Опять же, тут неподалеку дача поэта Евгения Евтушенко. Когда ты будешь знаменитой, у тебя тоже будет дом на побережье.
– И нам не придется вышагивать по три километра, чтобы дойти до моря.
Ему нравилось, когда она так говорила – «мы сделаем», «у нас будет», имея в виду отдаленное будущее, в котором
Он остановился, чтобы получше рассмотреть приглянувшийся дом. Потом повернулся к Кате. В тот день на ней был коротенький топик, джинсовые шорты, и открытые туфли без задников, кожаные салатные ремешки которых украшали крупные темно-зеленые камушки.
Она была хороша, овеянная тем легким воздухом, что ласкает прекрасные формы и питает возвышенные мысли. Андрей охватил взглядом её изящную грудь, немного полные бедра, смелый изгиб стана. Левой рукой она держала пляжную сумочку, а правой играла букетиком фиалок.
Чуть отступив назад, Андрей взглянул на её ноги. Он испытывал особое пристрастие к красивым ногам, любил их до безумия. Ноги представлялись ему столь же выразительными, как и лицо, имели в его глазах свой характер. Катины ножки восхищали его. В их наготе ему чудилось подлинное сладострастие. Все нравилось ему – чуть полноватые бедра, изящные голени, тонкие щиколотки.
Она посмотрела вдаль, мимо домов, мимо стройных рядов эвкалиптов, вытянувшихся вдоль дороги, и прочитала стихотворение, в своей обычной манере, стаккато.
