пристрастия, хобби и болезни. Короче – всё. В прежние, до шоу-бизнесные времена, это называлось «продать душу» и всегда оплачивалось довольно хорошо. Причем, заметьте, и тогда, когда во все это была примешана, кроме денег, еще и всякая мистика, – регулярно, если верить литературе, находились желающие. Ну, а теперь от желающих просто отбою нет. Красивую звездную жизнь все видели по телевизору, так что… Извольте! Все на потребу публике, все на потребу журнальчикам, замасленным от жадных и потных пальчиков своих читателей… Почему, вы думаете, все эти журнальчики делают глянцевыми, то есть – водоотталкивающими? И ведь, поверьте, читатели журнальчиков прекрасно разбираются в сути: пусть они сами не живут так, как эти великолепные, длинноногие небожители, но зато именно они, читатели-налогоплательщики, купили этих самых звезд с их звездными потрохами, и их слезы, и их аборты, и их любознательно наблюдаемое толпой старение, – все заранее проплачено, все станет им известно с любым количеством подробностей, как только они того захотят. Без зрителей и слушателей, без читателей скандальных журнальчиков, без папарацци и фанатов их просто не существует в природе. Они – ноль, дым, фикция. Они как античные и индийские боги, которые просто умирают, когда им перестают курить фимиам… Но, увы! – людям нужны не только и не столько их таланты, сколько их болячки, которые, будучи умножены на миллионные тиражи журнальчиков, тиражируются на всех и примиряют толпу с ее собственным, отнюдь не звездным, но зато приватным и уютным существованием… Вот только не надо никого жалеть – потому что насильно никто никого не покупает, и кроме десятков пробившихся наверх, всегда есть сотни и тысячи тех, кто неустанно мечтает, спит и видит, молится о том, чтобы именно к нему пришли и сторговали его «душу».
Никакой певческий или там актерский талант не стоит
– Это поистине удивительно, то, что вы сейчас говорите! – сказал Владимир после довольно продолжительного молчания. – Боюсь, что мне придется долго думать над вашими словами…
– Тогда, если так, мы вообще не будем продаваться! – решительно заявил чернявый Женя.
– Во! – воскликнули Усики, и дальше обращались только к чернявому, обрадовавшись уже тому, что хоть кто-то в этой странной компании соображает с приблизительно нормальной скоростью. – Я же именно об этом вам уже битый час и толкую. Смотрите, все просто как дважды два. Я от вас ничего не скрываю и, значит, мне ни к чему вас обманывать. Предупрежден, значит вооружен – есть такая старая русская пословица. Предупреждены и вооружены – это вы, – поспешно добавили Усики, сделав внутреннюю поправку на умственное развитие своих собеседников и тот неоспоримый факт, что любая пословица является, по сути, метафорой. – Вы можете и хотите петь и играть – так? И, естественно, хотите получать за это деньги. Достаточно денег, чтобы можно было жить, покупать нужные вам вещи, аппаратуру, снимать клипы, записывать диски и все такое. Может быть, вы хотите повидать мир или поехать в зарубежные гастроли, потому что обычно на вашем месте все этого хотят. Может быть, вы хотите купить наряды и украшения для ваших девушек и вашей солистки. Наверняка, вы хотите иметь какое-нибудь более приличное жилье, чем те три комнаты в коммуналке, которые выделило вам на всех наше родное государство. Для вашего нежного возраста и прочих привходящих вы неплохо разбираетесь в том, как петь и как нравиться публике. В остальном же вы, простите, не разбираетесь ни шиша. Сейчас я говорю даже не об организации гастролей или правильной рекламе. Я говорю о том, что вы ни шиша не разбираетесь в том, что, как и почем продается. И потому – вас, талантливых птенчиков, которым каким-то чудом удалось пробиться своими силами (а точнее, опираясь на свойственную нашему народу сентиментальную любовь к сирым и убогим), вот-вот купят со всеми потрохами, а вы даже и не поймете, что с вами случилось, и потом годами не сможете даже мизинцем пошевелить без одобрения больших и (уж поверьте!) вовсе не сентиментальных дядь и теть. Я же предлагаю вам честную сделку.
– Какую? – спросил внимательно слушавший монолог Усиков Женя.
Егор, снова отвернувшись, продолжал настраивать инструмент, а по-прежнему невидимый осветитель Игорь, вероятно в знак протеста, сделал все бегающие лучи красными, отчего внутренность помещения стала похожей на преисподнюю накануне совершения недавно описанной Усиками сделки. Иногда Игорь проводил лучом вдоль трубы и тогда она миражом возникала прямо в воздухе, похожая на влажную, кровоточащую царапину.
– Очень простую, Женечка, очень простую. Вы продаете мне свою легенду, существующую на сегодняшний день. Все это – несчастное детство, брошенные дети, интернат для умственно-отсталых, гуру- шизофреник, концерты на молкомбинате и макаронной фабрике и детдомовцы, объедающиеся потом макаронами с сыром, огромное количество слюнявой жалости, вываленное на ваши стриженные головы нашими добрыми гражданами, которые просто горючими слезами заливаются, когда видят, что кому-то еще хуже, чем им, а если кому-то вдруг лучше, то тут же готовы и глотку перегрызть… В общем, весь набор в одном флаконе. Я сначала даю вам деньги, так сказать, аванс, а уже потом беру эту историю и делаю из нее по всем правилам конфетку, которую и представляю вам на окончательную подпись и одобрение. Если вам там что-то конкретное покажется оскорбительным или еще каким, вы это сможете поправить или вовсе убрать. А после того, как вы эту конфетку одобрили, вам вообще ничего делать будет не надо, кроме того, что вы и так умеете – петь и музыку играть. Обо всем остальном я и мои люди позаботимся. И, заметьте, никаких больше продаж и покупок. Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится, вольные, как птицы в полете. Наоборот, это мы будем к вам приспосабливаться…
– Зачем это вам? – спросил Владимир. – Вы говорили, что не хотите лукавить. Будьте так любезны. Приспосабливаться к нам, когда звездный дуэт можно сделать из обезьяны и крокодила. Зачем? Простите, но мы что – так дорого стоим?
– Вы стоите столько же, сколько любые на вашем месте, – Усики подобрались, но почти не задержались с ответом. – Для вашей группы уже состоялся нулевой цикл раскрутки, у вас просто уникальные для сегодняшней эстрады (и при этом подлинные!) биографии. Все это – сэкономленные деньги, которые пришлось бы вкладывать в мартышек и аллигаторов. Естественно, что я предпочитаю беседу с вами походу в зоопарк или экспедиции в джунгли.
– Благодарю вас… за интересную беседу! – поклонился Владимир. – Мы обязательно подумаем над вашим предложением.
«А может быть, они все-таки понимают метафоры? – засомневались Усики, уже садясь в машину и оглядываясь на тяжелую дверь, ведущую в полуподвал стоящего на отшибе дряхлого особнячка. – Ну, вот хотя бы этот, который у них за главного? И тогда я зря сказал про зоопарк…»
– Вовочка, это ты? – обрадовалась хозяйка, закутанная в уютный, обширный, цветастый байковый халат, из тех, что продаются на вещевых рынках с надписью «большие размеры». На ее голове рядами выстроились вроде бы уже давно исчезнувшие из продажи оранжево-желтые бигуди, которые перед употреблением надо варить в кастрюле. – Проходи, проходи, мальчик мой. А у меня, как знала, как раз беляши готовы. Маленькие, как ты любишь. А чего ж ты один, без Олечки, без мальчиков?
– Прошу прощения, Клавдия Петровна, за несвоевременный и необъявленный визит. Я пытался позвонить, но ваш мобильник не отвечает, а городской телефон все время был занят…
– Это я с подружками болтала, – вставила Клавдия Петровна, но сбить Владимира с недосказанной формулы было невозможно в принципе.
– Если я помешал вам, нарушив вашу приватность, скажите мне, пожалуйста, об этом, и я немедленно покину ваш дом, принеся вам соответствующие извинения.
– Вовочка, ну ты хоть среди своих эти Аннушкины штучки брось, а? – досадливо сказала Клавдия Петровна. – Уши же вянут слушать. Я все понимаю, надо быть вежливым, но…
– Скажите мне, пожалуйста… – непреклонно начал Владимир.
– Все, все, все! – воскликнула Клавдия Петровна. – Ты не нарушил мою приватность и я рада тебя видеть! Все!
– Спасибо за то, что согласились принять меня в неурочное время, – Владимир наклонил голову, привычно переобулся в безразмерные байковые шлепанцы неопределенного цвета (похожие когда-то выдавали посетителям музеев) и прошел в б
