которые создавали машины для осады Тира, возвели театр с машинами для вознесения на Олимп богов и богинь и явления знаменитых умерших героев, которых великие греческие поэты и трагики особо почитали и любили.
Теттал, любимый актер Александра, был встречен царем с распростертыми объятиями и поселен в лучший шатер, убранный с невиданной роскошью. Юные мальчики из театральных хоров, художники, раскрашивающие декорации к трагедиям и комедиям, танцоры и певцы, ораторы и акробаты, красавицы гетеры и евнухи прибывали и прибывали в город…
Селевку и его другу Птолемею, ценителям и почитателям женской красоты, становилось не по себе, когда они встречали в городе евнухов, разодетых в вызывающе яркие, дорогие наряды.
– Всем известно, что царь предпочитает красивых мальчиков, но зачем наводнять ими город? – сокрушался Птолемей. – Тем более, что он не обделен вниманием и красивых женщин.
– Однако Роксану Александр посещает крайне редко, – отозвался Селевк, – хотя он несколько лет ожидал от нее наследника престола.
– Но с дочерью царя Дария он провел ночь в Сузах, – напомнил Птолемей. – И вчера получил от Статиры послание, что она зачала наследника.
Селевк остановился посреди площади. Услышанная новость озадачила его.
– Что с тобой? – удивился Птолемей.
– Бедная Статира! – вздохнул Селевк. – Роксана мстительна! Как бы не случилась беда…
По городу, предлагая евнухам так любимые ими восточные сладости, сновали торговцы. В многочисленных палатках продавали благовония и, конечно же, самые разнообразные вина.
Вино лилось рекой и во дворце и за его стенами. Каждый вечер устраивались пиры в честь новоприбывших актеров и друзей царя.
Самой безумной роскошью отличился пир сатрапа Мидии Атропата. Он пригласил в гости все войско и всех многочисленных чужеземцев, приехавших издалека на празднества. Македоняне шумно пировали за длинными рядами столов и под звуки труб через глашатаев, чтобы слышал весь город, провозглашали тосты с пожеланиями счастья царю.
Громкое ликование последовало за тостом царского оружничего Торга:
– Царю Александру, сыну Зевса-Амона, посвящает Горг венок в триста золотых монет и десять тысяч полных вооружений для новых победоносных сражений.
Друзья Александра часто не могли покинуть пиршественный зал без посторонней помощи.
Однажды, вернувшись под утро с очередного пира. Селевк сообщил Апаме:
– Гефестиону что-то нездоровится. Царь встревожен.
Апама, думая о своем, спокойно ответила:
– Не волнуйся. Я думаю, что он скоро поправится…
И вот наконец наступил день открытия праздника в честь бога Диониса. Он начался грандиозными жертвоприношениями за военное счастье, за удачу, за славу. Александр всегда благодарил богов за все, что они ему даровали. Гефестиона среди ближайшего окружения царя в этот день не было.
Селевк, обратив внимание, что царь настроен нерадостно, тихо сказал Птолемею:
– Гефестиону стало значительно хуже. Александр все свое свободное время проводит рядом с ним.
– Знаю, – отозвался Птолемей, – он вчера пригласил к Гефестиону самого лучшего в Экбатанах лекаря Главкия, приказал жрецам принести жертвы и молить богов об исцелении.
– Надеюсь, Гефестион скоро поправится. Он одолевал и тяжелые раны, и болезни.
Рабы вымыли Александру руки чистой водой, прежде чем он обратился со своими воззваниями к богу. Бросив священный ячмень на алтарь, царь почти шепотом произнес молитву:
– Дионис, даруй нам истинные блага, даже если мы тебя о них не молили, избавь нас от бед, хотя бы мы к ним сами стремились. Даруй лучшее для меня, ибо ты лучше знаешь, что мне нужнее всего.
Царь взял из рук жреца нож, отрезал у телки немного шерсти и правой рукой бросил ее в священный огонь, затем заколол жертву. Неслышно для окружающих он шептал тайную молитву, чтобы боги не отнимали у него Гефестиона.
Хор мальчиков исполнил пеан в честь Диониса, затем многочисленная процессия, возглавляемая царем, отправилась в театр, заполненный до отказа.
Александр торжественно открыл праздник. Затем глашатаи возвестили о начале драматических представлений.
Апама впервые присутствовала на таком многолюдном празднике. Все для нее было новым и необычным. Они с Селевком сидели недалеко от царя и царицы, среди особо приближенных людей.
Перед началом представления руководитель хора раздал зрителям фиги, лакомства и небольшие подарки. Апаме досталась красивая фибула с ликом смеющейся театральной маски.
Грандиозное представление «Царь Эдип» с великим трагиком Тетталом потрясло Апаму. Большой открытый рот маски усиливал великолепный голос актера, донося его до самых дальних рядов. Когда Эдип выколол себе глаза и Апама увидела, как по его маске текут ручьи крови, она вспомнила отца и взмолилась: «О Ахура-Мазда, владыка небесного огня, покарай злобного и жестокого тирана, пусть Александр понесет заслуженную кару!»
И великий Ахура-Мазда словно внял ее мольбам. Она услышала встревоженный голос Птолемея, обращенный к Селевку:
– Мне только что сообщили, что Гефестиону стало совсем худо. Он ослаб, говорит бессвязно и буквально пылает жаром.
– Он сильный, справится… – В голосе Селевка звучало сомнение.
Вслед за «Царем Эдипом» разыгрывалась трагедия Еврипида «Алкеста». Изумление зрителей от происходящего на сцене все более возрастало. Апама невольно отвлеклась от разговора мужчин, захваченная финалом трагедии: из-под земли выросла Смерть, наряженная в мрачные одеяния Таната, а Геракл стал сбивать ее с ног мощными ударами палицы.
– Я говорил, что тебя ждет много нового и необычного в эти дни, – шепнул Селевк Апаме.
Палица Геракла наконец поразила Танат, и заполненный зрителями театр возликовал.
Сидящий на почетной трибуне Александр долго и воодушевленно аплодировал.
– Никогда не видела ничего подобного! – воскликнула в восхищении Апама.
На следующий день были назначены к показу комедии и фарсы. Апама, заметив отсутствие в театре царя, поинтересовалась у мужа:
– А где Александр?
– У Гефестиона, – ответил Селевк.
– Другу царя так плохо?
– Да. Главкию приказано кормить его с ложечки и ни на минуту не отлучаться.
Два дня шли атлетические состязания. Затем пришла пора для состязаний мальчиков.
Все это время Александр во дворце на домашнем алтаре совершал молитву богу Дионису.
Сколько смертей видел на своем веку великий завоеватель! Десятки, сотни тысяч! А теперь смерть стоит у ложа его друга, который ему дороже всех на свете! Тщетно Главкий употреблял свое искусство врачевания – он не мог остановить пожирающую Гефестиона лихорадку.
Но Дионис не должен допустить его смерти.
– Прости меня, Дионис, за разрушение твоего храма в Фивах и сохрани жизнь моему любимому другу!..
– Александр, тебе надо показаться народу, – окликнул царя вошедший Пердикка. – Праздник без царя не праздник. Скоро на стадиуме начнутся гимнастические состязания мальчиков. Все ждут тебя, чтобы начать.
Александру пришлось покинуть своего больного друга, чтобы показаться войску и народу. Волновавшаяся в ожидании праздничная толпа шумно приветствовала своего повелителя. Птолемей, Пердикка, Селевк, Лисимах и Леоннат не отходили от царя, расположившись рядом с ним.
Апама со своей любимой служанкой Амитидой и прочими слугами в этот день сидела напротив царя по другую сторону беговой дорожки.
Красивые персидские и македонские мальчики-полукровки выстроились в линию. На них были только крошечные набедренные повязки.
