почувствовал их упругость и силу. Правда, на этих километрах, озираясь, натёр себе шею о воротник куртки. Снежный человек не появился. Возможно, по природе он был не агрессивен и нападал лишь в крайних случаях, когда сталкивался нос к носу с противником, как случилось утром. Это уже было хорошо: мог ведь и отомстить за захват им найденной пищи. Откуда ему знать, чья машина?..
И так незаметно перейдя в своих размышлениях к хранителям, к хозяевам положения в этом регионе Урала, он уже не мог больше оторваться от них. Неразумная часть природы, выпавшее звено в эволюции человека либо его тупиковая ветвь сейчас интересовали его меньше, поскольку в этом мире были вещи более загадочные. Незримо, неприметно для стороннего глаза существовали разумные, цивилизованные люди, объединённые необъяснимой целью — хранить сокровища. Эдакие скупые рыцари, стерегущие своё добро и обладающие странной притягательной силой, если к ним уходит экспедиция Пилицина в полном или неполном составе, уходит молодая девушка Лариса — дочь Андрея Петухова, профессиональные разедчики-нелегалы. Из каких недр появился и куда потом пропал Данила-мастер, спасший девочку Ингу Чурбанову и пообещавший через одиннадцать лет взять её в жёны, да ещё спросить на это разрешение у Хозяйки Медной горы? Вот тебе и сказка. Откуда взялось предание о Хозяйке? Сочинил Бажов или опирался на легенды, существовавшие у жителей Урала? А легенды как всякое вещество земли: ничто не берётся из ничего и не исчезает бесследно. Валькирия и Карна — одно и то же лицо. Карна и Хозяйка Медной горы одно и то же? Если да, то она — главная хранительница сокровищ и всё ей подчинено здесь. Во что бы то ни стало нужно встретиться с Данилой-мастером! Он, рисующий знаки жизни и смерти, должен привести его к истине. Авега и Варга — старые хранители, старцы, монахи, закомплексованные люди… Данила же молод и романтичен. Только бы пришла Инга! Только бы не забыла сказку!
Все эти мысли — повторение или продолжение тех, что пришли к нему в каменном мешке, сейчас, при свете солнца, — не казались ему смешными или вздорными. Наоборот, они как бы подсказывали дальнейший путь — только через контакт с людьми, связанными друг с другом таинственными нитями, только через тех, кого он мысленно назвал хранителями «сокровищ Вар-Вар». Карта «перекрёстков Путей» и даже магический кристалл КХ-45 теперь казались инструментами грубыми и примитивными. Можно установить на местности все астральные точки и не найти на них ровным счётом ничего, кроме пусковых ракетных шахт, моренных мёртвых отложений, которые разъели, перетёрли в вязкую глину весь культурный слой. И даже развалы отёсанных камней — остатки Ра-образных арийских городов — мало что дадут. А вот нефритовая обезьянка, вынырнувшая из глубины тысячелетий, может быть паролем, ключом во владения Валькирии — Карны — Хозяйки Медной горы.
Первую ночь он провёл на повороте среди старого лесоповала. По давней привычке он стремился пройти большие отрезки пути на свежих силах и потому двигался, пока различал под ногами волок со следами своих колёс. На следующий день оставался кусок поменьше — километров двадцать пять, и ночёвка предполагалась у серогонов. Правда, и дорога была совсем иная, по волоку сильно не разбежишься. Русинов вышел на восходе солнца и уже не вертел головой: снежный человек наверняка завтракал оставшейся тушёнкой в разбитых банках.
Он не хотел ночевать у серогонов, чтобы избежать каких-либо неожиданностей, которые ему уже надоели, однако намеревался, явившись вечером, застать их в полном сборе и посмотреть на них. Имеющий паспорт мужичок, официальное лицо на химподсочке, — ещё не показатель в этой странной общине. Интереснее те, что не имели документов. Авега тоже оказался без единой бумажки в карманах…
Километра за полтора от барака Русинова встретила собака. Было ещё достаточно светло, чтобы разглядеть породу — чистокровная немецкая овчарка с классическим экстерьером. Она молча стала на дороге, потянула носом и застыла, поджидая человека. В прошлый раз он у серогонов и лая-то не слышал. Русинов приблизился к ней метров на десять и ласково поманил.
— Иди ко мне, — похлопал по ноге. — Ну, сюда, ко мне!
Собака чуть приложила уши. Русинов сделал несколько шагов вперёд, овчарка угрожающе заворчала и несколько раз гулко пролаяла. И в тот же миг ей отозвалось с десяток голосов — свора собак охраняла барак! На всякий случай он потянул из-за плеч карабин. Собака сделала предупредительный бросок вперёд и по-волчьи, молча ощерилась. Между тем из бора, за крайними соснами которого стоял ночной мрак, с лаем вылетели ещё две овчарки, и все три теперь с ходу пошли в атаку. Русинов попятился к огромной сосне и стал к ней спиной. Собаки держали дистанцию метра в три — расстояние прыжка, но пока лишь «травили», — облаивали, лишая его движения. Он отказался от карабина — в случае чего такого пса одним выстрелом не завалишь — мал калибр, надо искать общий язык. Он без резких движений сполз спиной по сосне и сел на корточки.
— Хватит, мужики, — добродушно предложил он. — Не то и я лаять начну. Чего ругаетесь? Руки пустые! Во! Я мирный человек, вашего хозяина не трону. Мы с ним знакомы.
Овчарки даже темпа не сбавили, хотя лай был предупреждающим, дежурным. Русинов достал сухарь, разломил его на три части и бросил собакам.
— Вот, взятка вам, охраннички! Что же мне, под сосной ночевать? — Хлеб остался нетронутым, даже не понюхали, не отвлеклись — службу знали крепко…
Сумерки сгущались быстро, ночь спускалась на эту землю не с неба, а выходила из древнего бора. Прошло минут пятнадцать, прежде чем на дороге появился знакомый серогон с ружьём наперевес. Шёл крадучись, мягко, вглядываясь в сумрак, — заметить Русинова под сосной было трудно.
— Эй, хозяин, — окликнул его Русинов, когда оставалось метров пятьдесят. — Выручай, прижали!
Мужичок расслабился, закинул двустволку за плечо и рассмеялся:
— Я-то думал — зверь!
В этот миг Русинов увидел сбоку от себя неподвижную человеческую фигуру возле сосны, в противоположной от серогона стороне. Мужичок-чифирист шёл с прикрытием, причём брали сразу в ножницы. Отвлекая на себя внимание, серогон громко хохотал, свистел собакам и хлопал себя по ляжкам:
— Как на зверя лают! Думаю, мяска похаваем! Свежатины!
Человек у сосны бесшумно развернулся и скрылся в темноте. В последний момент Русинов явственно различил у него в руке чёрный силуэт автомата «АКМ». Ребята в бараке жили серьёзные!
Собаки отошли к серогону и продолжали лаять.
— Харе! — рявкнул им мужичок. — Вали на хазу!
Похоже, овчарки признавали только жаргон, послушно смолкли, и две из них тотчас скрылись в бору. Одна же легла у обочины, зорко наблюдая за гостем. Выучка была исключительной. С такой охраной не то что участковому переловить всех беглых, а и взводу милиции тут нечего делать.
— Не нашёл Кошгару? — спросил серогон, щеря беззубый рот. — Заблудился?
— Как же не нашёл? Нашёл! — сказал Русинов, отрываясь от сосны.
— И назад пришёл?
— Как видишь…
Серогон не поверил, засмеялся:
— Ладно тебе, нашёл… Не притирай уши! А что пешкодралом-то идёшь?
— Машина сломалась, — признался Русинов. — Иду одну запчасть искать.
— А-а, значит, не доехал, — определил серогон. — Ну, и слава Богу. Хоть живой остался. Чай-то несёшь?
— Несу.
— Чай есть — дело будет! — обрадовался он и попросил шёпотом: — Дай пачку? Я где-нибудь тут притырю!
Русинов на ходу снял рюкзак, достал чай и подал серогону. Тот свернул в темноту, попыхтел — на дерево лазил, что ли? — и скоро догнал.
— Завтра чифирну! А много чаю несёшь!
— Мало, две пачки осталось, — Русинов развёл руками. — Не на машине, на себе несу.
— Ну ты в натуре! — возмутился серогон и побежал назад. Вернулся с чаем, сунул в руки. — Мог и больше взять, не тяжело… Я бы знаешь сколько мог его на себе унести? Полцентнера — делать нечего!
Серогоны были не причастны к исчезновению трамблёра, а значит, и не запирали его в каменном мешке. Иначе бы чай-то уж точно выгребли — не удержались.
— Зато у меня спирт есть с собой, — признался Русинов.
