конъюнктуру и лавировать меж двух огней. Или стукнуть себя в грудь, наполненную чувством чести русского офицера, и уехать к себе в деревню во Владимирской области, чтобы копать грядки и подновлять быстро дряхлеющий дом.
Он опасался, что Августа может прийти к нему под предлогом обязательного стакана тёплого молока на ночь и что он, не готовый ещё лавировать там, где проявляются обыкновенные человеческие чувства, может взорваться, выставить её и тем самым навредить делу. Августа же чувствовала его состояние, и в эту ночь он уснул без молока, которое в тёплом виде терпеть не мог.
Но утром она принесла обязательный кофе в постель. И открыла помер своим ключом. Иван Сергеевич прикинулся спящим. Августа поставила маленький никелированный поднос на ночной столик и вдруг поцеловала ему руку, лежащую поверх одеяла. Он инстинктивно отдёрнул её, вытаращив глаза.
— Варберг приехал, — тихо сообщила она. — Доброе утро!
И так же тихо выскользнула из номера.
19
Русинов ещё раз обошёл свою машину: притащили на буксире — так и не отцепленный от переднего крючка, чекерный трос валялся на земле. Он забрался в салон, осмотрелся — всё на месте, кроме коробки испорченной тушёнки, которую он выставил снежному человеку. Достал из-под матраца радиомаяк, вынул его из свинцового футляра и спрятал назад. Пусть теперь Служба наконец вздохнёт облегчённо: Мамонт вновь появился в эфире!
Собаки, подняв лай, уже не смолкали, однако во дворе участкового была тишина. Русинова подмывало осторожно подойти к окну, тихо постучать и чтобы открыла Ольга… Но он не знал её окна, не имел представления о расположении комнат в том большом доме. Забравшись в машину, он отстегнул кровать и лёг, не раздеваясь. Через несколько минут собаки умолкли, стало тихо и спокойно.
Участковый был возле Кошгары вчера, иначе бы встретились на мёртвой дороге. Как он там оказался? Поехал разыскивать его, когда Ольга сказала, куда он направляется? Но почему только вчера, когда прошла уже неделя, как он отправился к Кошгаре? Может быть, пришёл срок выпускать его из каменного мешка? Выпускать уже невменяемого? Или участковый даже не заходил в штольню, отбуксировал машину — зачем она теперь сумасшедшему? Потом будет объявлено, что найдена машина с такими-то номерами, такой-то марки, хозяин которой бесследно исчез. А Русинова оставили пока в пещере дозревать до полного умопомрачения… Нет, не вяжется! Машину бы не трогали, лишние вопросы. Да и сомнительно, чтобы участковый запирал его в каменном мешке. Наверное, было так: Ольга ждала, что он вернётся, и не выдержала, рассказала отцу, куда он поехал. Если здесь существует поверье, что Кошгара — проклятое место, зона радиоактивного заражения, то участковый поехал его искать. Нашёл разукомплектованную машину и пошёл в штольню — возможно, определил, что хозяина нет уже несколько дней, а все подземелья в Кошгаре можно обойти за полдня. Значит, что-то случилось с Русиновым. В пещере обнаружил груду углей и головни на насосной площадке, расплавленный и застывший свинец. Понял, что человек ушёл без машины, зацепил её и притащил в посёлок…
Не хотелось обвинять отца Ольги, а косвенно и её, но и оправдать трудно. Участковый связан с хранителями — это установлено. И мало того, покрывает серогонов, скупающих оружие, не имеющих документов. Если он, Русинов, знает, что за войско сидит в лесу, то участковому, имеющему своих осведомителей, не знать об атамане-лётчике Паше Зайцеве — полный абсурд. Значит, атаман выполняет определённую функцию у хранителей; они нуждаются в Паше с его гвардией и потому позволяют серогонам жить в этом регионе. Вроде беглых пограничных казаков, которых держали как смертников за возможность вольно жить и пахать землю. Возможно, Лобан и «казаки» не знают истинной сути, но атаман знает!
А снежный человек? В стекле — пулевая пробоина! Участковый мог понять, что Русинов отстреливался от снежного человека, — там же куча следов его присутствия: мятые, погрызенные банки, выломанная дверца. К тому же это не снежный человек, конечно, если умеет читать. Одичавший, сумасшедший Зямщиц?.. Участковый мог решить, что произошла схватка с ним и в результате Русинов пропал… И это абсурд! Следы на дороге после дождя, пожалуй, видны до сих пор… Он просто пытается оправдать Ольгиного отца.
На окраине посёлка залаяла собака, и голос её, словно подхваченный ветром, разлетелся по всем улицам. Кого-то ещё носило ночью. Русинов услышал мягкий шелест шагов по земле, осторожно привстал, чтобы на качнуть машину, и отодвинул край занавески. К воротам участкового подходили двое мужчин в спортивных костюмах — в темноте отчётливо белели белые «лампасы» на брюках, окантовка обшлагов и воротников. Один сел на скамеечку у ворот, другой перемахнул через изгородь палисадника, подошёл к окну, осторожно постучал. Видимо, за окном откликнулись на стук. Мужчина выбрался из палисадника и, ожидая, когда отопрут калитку, стал осматривать машину. Тронул ручку водительской дверцы, пощупал место удара на лобовом стекле, и, когда остановился возле окна, Русинов узнал его! Виталий Раздрогин!
Калитка отворилась всего на секунду, впустив гостей. На улице начинало светать, и забираться под окна дома было опасно. Русинов осторожно вышел из машины, попробовал заглянуть во двор — там было ещё темно, да и забор высокий, бесшумно не перелезть. Он метнулся вдоль изгороди: участковый обстроился основательно. В сторону огорода с цветущей картошкой выходили рубленые стены сараев, так что путь во двор один — через калитку или ворота.
Он тронул калитку — заперто изнутри… И тогда демонстративно сел на скамеечку и стал ждать. Прошло минут двадцать, прежде чем во дворе заходили: сначала послышался неясный говор двоих мужчин, затем неожиданно взвыл стартёр легковой машины. Двигатель долго не заводился — похоже, давно не ездили! — лишь с шестого приёма раздался мерный гул «Жигулей».
— Давай скорее! — внятно сказал кто-то. — Чемодан в багажник!
Будто удирали!
Русинов затаился в проёме запертой калитки. Вот дрогнули ворота, и створки их распахнулись наружу, заслонив Русинова. Со двора выехал «жигулёнок» шестой модели, новенький, молочно-белый, притормозил возле машины Русинова. Не видно, кто за рулём! Вышедший вслед за машиной человек стал запирать ворота: завёл одну створку, потом взялся за другую, открывая Русинова.
Это был Раздрогин! Только неузнаваемый — в белом летнем костюме, чёрной рубашке и белом же галстуке, в руке небольшой кейс. Он куда-то срочно уезжал!
Русинов выступил из проёма калитки и оказался за спиной и чуть сбоку от Раздрогина.
— Здравствуй, Виталий!
Раздрогин замер, но лишь на миг! Спокойно захлёстывая створку ворот с другой створкой, обернулся…
Он! Разве что возмужал, заматерел — эдакий элегантный молодой купец.
— Ну что смотришь, Раздрогин? — спросил Русинов. — Мы тебя ищем лет пятнадцать. А ты здесь?
Он владел собой великолепно: спокойно бросил кейс на заднее сиденье, распахнул переднюю дверцу, чтобы сесть.
— Вы обознались. Извините…
Русинов забежал вперёд, встал, опершись руками на капот:
— Виталий, давай поговорим! Я — Русинов. Ты же знаешь меня!
По Институту они не были знакомы, никогда не встречались, но он, общаясь с хранителями, не мог не знать Русинова. Мало того, возможно, принимал участие в его судьбе…
Раздрогин выпрямился — одна нога была в кабине.
— Вы ошиблись! — внушительно и властно проговорил он. — Уйдите с дороги!
Второй, бывший за рулём, безбородый, крупный парень, резко распахнул свою дверцу. Они невероятно спешили!
Русинов отступил от машины:
— Мы ещё увидимся, Раздрогин! Я буду здесь, понял? Я никуда отсюда не уйду!
Дверцы мгновенно захлопнулись, и «жигулёнок» рванул с места, пробуксовывая на влажной от росы
