садись.
— Как мне вас называть? — спросил Русинов и сел.
— Авега.
— Авега?! — Он снова вскочил.
— Да, я — Авега, — со знакомой интонацией промолвил человек. — Только не тот, которого ты знал. Садись.
Русинов послушно сел. В помещение вошёл кто-то ещё и затаился.
— Мы всё о тебе знаем, Мамонт, — проговорил Авега. — И давно наблюдаем за тобой… Когда в твои руки попал Владимир Иванович Соколов, мне очень хотелось, чтобы ты когда-нибудь попал в мои.
— Понимаю вас, — проговорил Русинов.
— Говори мне — ты, — поправил Авега.
— Хорошо…
— Прошло много времени, — продолжал он. — Я не хочу тебе мстить. Это недостойно по отношению к изгою. Но ты обязан искупить свою вину.
— Ты считаешь меня виноватым? — спросил Русинов.
— Да, Мамонт. Ты указал путь на Урал, — отчеканил Авега. — Благодаря тебе изгои всего мира бросились к «Стоящему у солнца».
— Я хотел этого! — Русинов взмахнул руками и услышал предупреждающее рычание. — Хотел, потому что считаю Россию наследницей Третьей, Северной цивилизации. «Сокровища Вар-Вар» — прямое тому доказательство.
— Мне известны все твои умозаключения, — проговорил Авега. — А также теории, твои исследования в области арийского языка и культуры. Мы наблюдали за тобой и некоторые твои действия поощряли, пока ты не занялся своими картами «перекрёстков Путей». Ты стал приносить не пользу, а вред. И потому должен быть наказан.
— О картах никто не знает! — отрезал Русинов. — Это моё открытие, и я не собирался делать его достоянием всех.
— Если о них знаю я, то могут узнать и другие.
— Ты прав, — согласился он, пытаясь понять, каким образом Авега-второй мог получить информацию о картах.
— Поэтому все твои карты и расчёты ты уничтожишь в присутствии нашего человека, — приказал он. — Это одно из условий искупления вины.
— Хорошо, я могу это сделать, — проговорил Русинов после паузы. — Но виновным себя не считаю. Сегодня я открыл закономерность «перекрёстков Путей», завтра это сделает кто-то другой… Настало время открытия арийского космоса. И этому никто не сможет помешать. Пришёл срок Северной цивилизации!
— Нет, не пришёл ещё срок! — заявил Авега. — И все твои изыскания, все утверждения не что иное, как вредные домыслы. Они способны вновь ввергнуть арийские народы в катастрофу, вызвать отрицательную реакцию человечества. Нам уже достаточно одного мамонта, который отбросил будущее мира на сто лет назад. Мы не хотим повторения этой печальной истории.
— Этот мамонт — Гитлер? — Русинов потрогал повязку, машинально стараясь убрать завесу с глаз, но в ответ получил рычание собаки.
— Рудольф Гесс, — не сразу назвал Авега. — Полузнания обычно заразительны, поскольку окружены завесой загадочности и романтики. Этим обязательно воспользуются, и даже самое благодатное зерно может упасть на ниву, возделанную, например, Альфредом Розенбергом. А результат известен… Ты уверен, что твоими теориями не воспользуются силы тьмы?
— Не уверен, — вымолвил Русинов.
— Поэтому второе условие искупления вины — полный отказ от своих убеждений, — определил Авега. — И публичное признание несостоятельности своих выводов. — «Сокровищ Вар-Вар» не существует в природе. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, — с трудом выдавил Русинов и ссутулился. — Я должен убить своё дитя?.. А если я не выполню этого условия?
— Мы будем вынуждены наказать тебя.
— Я не военный преступник… Я учёный!
— Ничего, мы наказываем и учёных.
— Можно узнать, кого вы наказали?
— Известного тебе Льва Николаевича Гумилёва.
— Его-то за что? Лев Николаевич — святой человек…
— Было за что…
— Принимаю, — после паузы вымолвил Русинов. — Мне ничего не остаётся…
— Скоро бы ты сам пришёл к этой мысли, — успокоил его Авега. — Нельзя всю жизнь гоняться за призраками.
— «Сокровища Вар-Вар», возможно, и призрак… Но ты, Авега? Ты не плод моего воображения? Ты существуешь?
— Да, я существую, — он коснулся руки Русинова. — Можешь потрогать меня…
Его рука была сухая и тёплая, привыкшая к работе, как у плотника или землекопа.
— Если существуешь ты, значит, сокровища такая же объективная реальность. Да, я могу отказаться от своих теорий, опровергнуть себя публично, если это нужно для вашего дела… Но я не успокоюсь, пока не разгадаю загадку этих сокровищ! Пока не увижу собственными глазами, пока не пощупаю рукой, как твою руку!.. Я знаю, каким будет твоё третье условие — уехать отсюда и никогда не возвращаться. Так вот я — не уеду!
— Уедешь!
— Нет! — Русинов вскочил — незримый пёс сделал прыжок к нему, дыхнул в рыке на запястье руки. — Я удостоился чести разговаривать с тобой лишь потому, что приблизился к вам вплотную. Вы не могли избавиться от меня, не сделали сумасшедшим в Кошгаре. Вам не удалось использовать власть и арестовать, допустим, за кристалл. Потому что нашли нефритовую обезьянку!.. Вы же понимаете, что отделаться от меня невозможно. Я не спрашиваю вас — кто вы? Мне это неинтересно. Знаю, что вы — благородные люди и совершаете подвиг. Я не стремлюсь приобщиться к вашему миру, хотя желаю этого. Вы не пустите меня, потому что избираете себе товарищей сами… Но я смогу отказаться от своих убеждений лишь после того, как найду им подтверждение.
— Зачем это тебе, Мамонт? — Авега приблизился к нему, отвёл собаку. — Ты — изгой, и всякие знания не утешат тебя, а вызовут целый поток нового и пустого любопытства. Ты станешь метаться ещё больше. В конце концов тебя объявят сумасшедшим. Зачем тебе это?
— Не хочу оставаться изгоем, — на выдохе проговорил Русинов.
— Но ты не можешь быть гоем, хотя я вижу твоё желание стать полезным и искупить свою вину.
— Гой — это состояние духа?
— Духа и разума.
Русинов опустился на лавку и несколько минут сидел молча.
— Альфред Розенберг извратил эти качества, — объяснил Авега. — И сделал их расовым признаком истинных арийцев. Гесс прекрасно знал, что это не так, но согласился с ним. Таким образом, они создали политическую партию, не имеющую ничего общего с Северной цивилизацией, как ты её называешь. Все изгои не ведают рока и потому заменяют его партийным единством и братством. Но никому не удавалось избегнуть рока!
— Однажды Авега мне сказал, — Русинов оживился. — Сказал одну фразу… Я долго не мог истолковать её. «Рок тебе — не соль носить на реку Ганга, но добывать её в пещерах».
— Он тебе так и сказал? — неожиданно послышался из глубины помещения низкий женский голос.
— Да! — Русинов машинально встал.
— Подойди ко мне! — велела женщина.
Он смело пошёл на голос и вдруг понял, что в помещении находятся ещё несколько человек, — они расступались перед ним, давая дорогу. Через семнадцать шагов Русинов остановился.
