было ждать каких-то неожиданностей, срывов, а возможно, и новых жертв…
Прежде всего решили вывезти из города людей и весь имеющийся наземный и воздушный транспорт. Для временного лагеря место выбрали на берегу моря, вдали от зон поражения.
Одновременно с вывозом людей из города началась переброска первых партий на спутники. Колония располагала всего двумя ракетными катерами, способными выйти на планетарные орбиты. Из-за этого процесс переброски обещал затянуться на долгие месяцы.
Прежде всего отправили самых маленьких детей с двумя воспитателями. Анна вздохнула несколько спокойней. Теперь ей хотелось как можно скорей переправить в безопасное место подростков. Уже дважды карантинным патрулям приходилось вылавливать их самодеятельные группы, отправлявшиеся на борьбу с «черными дырами».
Анна не спала третьи сутки, держалась только на стимуляторах и чувствовала, что ее силы на исходе. После отправки четвертого транспорта на спутники у нее впервые выдалось несколько свободных минут. На сон времени все равно не оставалось, и она решила хотя бы искупаться, благо лагерь стоял на самом берегу.
Не сразу нашла она подходящее для спуска к воде место. Они собирались устроить здесь хороший пляж, с песком и галькой, да все не хватало времени, не доходили руки. «Теперь мы его уже не сделаем. Не сделаем ничего из того, что планировалось на ближайшие годы».
Она села на камень, обхватив колени руками, и смотрела в морскую даль, каждой клеточкой впитывая дыхание этого чужого моря, ставшего своим. Прощаясь с ним навсегда.
«Что бы там ни говорил Петров, мы сюда уже не вернемся, — прошептала она. — Планета слишком изуродована. Скорей всего для них подыщут другое подходящее место. Но меня там уже не будет», — вдруг совершенно отчетливо поняла она. Этот поворот судьбы, ветер перемен, неожиданно ворвавшийся в ее тихую устоявшуюся жизнь, не мог кончиться так просто. Вспомнились строчки из старой книги:
Сердце ударило неровно, и, наверно, от ветра защипало глаза.
Она вскочила, одним движением сбросила платье и прыгнула со скалы в море.
Вода охладила разгоряченное тело, смыла усталость, вернула ей утраченное самообладание.
6
День начался для Крымова удачно. Он подписал все необходимые бумаги в регистрационном отделе карантинного комплекса и получил наконец на руки карточку 0-1-0, означавшую примерно следующее: «Карантин прошел полностью. Ограничений в контактах нет. Противопоказаний нет».
Олег успел еще застать десятичасовой паром, и в толпе галдящих пассажиров втиснулся в тесный, без сидений, отсек маленькой ракетки.
Лететь предстояло всего минут двадцать, но все равно полное отсутствие комфорта в единственной каюте ракеты, узкие бронзовые поручни вместо сидений — все это его озадачило. И по своему удивлению, по тому, как жадно вглядывался в лица людей, в покрой их одежды, он понял, что слишком давно не был дома…
Ракетка с грохотом и скрежетом приземлилась на пригородном перроне столичного ракетодрома. С круглой бетонной площадки на самой крыше Олег спустился в подземный зал распределителя транспортных потоков.
Здесь, среди стремительно протекавшей мимо него человеческой реки, он понял, что ему необходимо остановиться.
Там, где людской поток разбивался на отдельные ручьи, в центре зала сиротливо стояла скамейка, никто из спешащих пассажиров ее даже не замечал. Олег выбрался из общего потока, свернул к скамейке и подумал, что даже в густом лесу вряд ли можно ощутить такое полное одиночество, как здесь, среди этих сотен незнакомых человеческих лиц.
Буквально в ста метрах, в центральном зале встреч, его ждала Люси… Она ждала больше года, еще пять минут вряд ли имели значение… Он должен был понять, зачем ему понадобилась эта скамейка, почему сломя голову он не летит к эскалатору? И вдруг совершенно отчетливо, с беспощадной и неожиданной ясностью он почувствовал, что его не волнует предстоящая встреча с женой. Это было невозможно, немыслимо, потому что он любил свою жену, тосковал по ней. Весь год ждал встречи, и вот теперь вдруг… Возможно, он отвык от женского общества? В конце концов, длительная изоляция в космосе, а затем еще карантин не могли пройти бесследно.
«Ты просто устал, старина, чертовски устал, — сказал он себе. — Через несколько дней все образуется, придет в норму, а сейчас надо сделать все от тебя зависящее, чтобы Люси ничего не заметила. Только удастся ли? Актер я неважный…».
Ему удалось… Или Люси не подала вида? По ее глазам он никогда не мог угадать, что она о нем думает. Как бы там ни было, они очень мило провели часа два в автоматическом кафе на привокзальной площади. Кажется, Люси была искренне огорчена тем, что они не могут немедленно улететь в свой коттедж в Карпатах. Пару дней придется пожить в столице. У него дела. Очень срочные, неотложные дела.
Дела действительно были. Ему не пришлось ничего выдумывать. После того как Ротанов отказал ему в поддержке, он решил самостоятельно добиваться повторной экспедиции к Черной. Кроме того, необходимо закончить формальности с отчетом.
Важно было выдержать эти первые, самые трудные дни. Он знал, как легко ранима Люси и как тонко ома чувствует все оттенки его настроений.
Следующий сюрприз ожидал его в штабе, когда выяснилось, что они, так же как и Ротанов, не собираются поддерживать его идею с повторной экспедицией. Этого скорей всего и следовало ожидать. В штабе существовало простое правило: стоящая идея, в конце концов, пробьет себе путь через рогатки, и они на них не скупились.
Так что ничего нового для себя в штабе разведки он не обнаружил. Сюрприз заключался в его реакция. Совершенно равнодушно выслушав причину отказа, он пожал плечами и вышел. И сразу же решил, что пойдет к Гафурову, поскольку Гафуров входит в Совет. Гафуров его не любит и знает, что он тоже его не любит, и, следовательно, если теперь явиться к Гафурову с просьбой, то этим самым он весьма польстит его болезненному самолюбию, и единственно по этой причине Гафуров его поддержит.
Именно так все и произошло: Олег рассчитал совершенно правильно. Из всех путей выбрал кратчайший.
Но была здесь одна закавыка, которую он, как ни странно, понимал. Раньше он так никогда бы не поступил. Эмоции, сложные человеческие взаимоотношения, самолюбие, наконец, оказывались для него важней результата. Теперь почему-то это изменилось.
Его мозг работал с предельной четкостью, отмечая и анализируя мельчайшие оттенки поведения и не вызывая в глубине его души даже следов волнений.
Собственно говоря, он действовал наиболее рациональным способом — только и всего.
«Итель» прибыл точно по расписанию. Врачи не ошиблись в своих прогнозах. Через неделю после прибытия Элсон почувствовал себя вполне здоровым, и уже через десять дней ему разрешили приступить к работе. Почти месяц понадобился Ротанову, чтобы войти в курс всех новостей, утрясти многочисленные дела. Устроить Элсона в институт проблемных исследований, добиться для него специальной лаборатории и закрытой темы.
Только после этого Ротанов смог, наконец, заняться организацией экспедиции к Черной планете. Сразу же обнаружились два странных обстоятельства. Во-первых, всю подготовительную работу кто-то уже проделал. Решение провели через Совет и утвердили. Входил в Совет с этим предложением сам Крымов при поддержке Гафурова. Значит, Олег развязался со своим карантином и, не теряя ни одного дня, бросился в атаку. Это на него похоже. Удивляло другое — сроки, за которые он сумел утвердить проект новой экспедиции.
Было и второе, гораздо более странное обстоятельство. Добившись ошеломляющего успеха в Совете,
