У неё такой голос, что мне становится тяжело дышать.
— И-Вэ, — тихо говорит Господин Л-Та, — это же приведёт его на Вершину Горы… Наши внуки получат то, что всегда причиталось детям нашего рода. Родная, это всего лишь шипы на ступенях…
— Что ты можешь знать об этом, Дхо-Р? — тихо и яростно спрашивает Снежная Королева, в которой не осталось ни капли светского холода. — Что ты можешь знать об этой боли, о том, какова метаморфоза на вкус, о том, каково преданному? Что в наших детях — твое? Твой клинок в моём сердце?
— Ты несправедлива, — говорит Господин Л-Та еле слышно.
— Я честна. Ты — единственный мужчина в последнем поколении Л-Та, Дхо-Р, и это — благодаря моей любви и моему доверию. Ты знаешь — наш собственный поединок мог бы кончиться совсем иначе, если бы не моё решение. Я сделала всё, что можно сделать ради любимого. Наши дети уже вернули надежду твоей Семье, о которой так рыдали твои родители. Сохранили Имя. И за это ты отдаешь моего Младшего без сомнений и жалости?
— У нас будет Младшая Дочь. Государыня.
— Преданная собственным Отцом. Обманутая возлюбленным. Несчастная.
— Мать Государей, И-Вэ.
У меня мороз ползёт по спине, когда я слышу, как всхлипывает Снежная Королева.
— Уважаемая Госпожа Л-Та, — вкрадчиво говорит Астролог, — не надо так драматизировать. Вы ведь не думаете, что Князя Ра и вправду обрежут, как жеребёнка, правда? Он же рубится с мальчиками из свиты на тренировочном оружии? Так будет рубиться и во дворце, а мы — выберем удачный момент, когда он будет… готов… разогрет… метаморфоза должна быть хороша, мы постараемся, чтобы она была хороша. Государыня Ра будет красавица… ну что ж вы…
Госпожа Л-Та сдавленно рыдает. Господин Л-Та что-то шепчет ей. В конце концов, она устало говорит:
— Я понимаю всё. Вы убьёте его, если я откажусь, а нас очередной раз обвините в подстрекании к смуте. Это будет стоить моей Семье дороже… А, как я ненавижу все эти дворцовые дрязги, видит Небо! Как я не хотела! Как не хотела, чтобы мои дети глотали чужую грязь в Государевом Доме! Как видно, цветы, которые я жгла, оказались недостаточно хороши — или их было слишком мало…
— Очень хорошо, — удовлетворенно говорит Астролог. — Значит, вы согласны? Чудесно, дорогая Госпожа Л-Та, замечательно. Теперь вы знаете обо всех планах Совета, как истинные члены Совета. Больше не будет никаких недомолвок — и народу объявят о поединке. Ни малейшего пятнышка на репутации вашей Семьи — кристальной. И на репутации Будущего Государя тоже не должно быть пятен. Никогда. Позаботьтесь.
— Как взгляну в глаза Младшего? — говорит Госпожа Л-Та безнадёжно.
— Весело, — подсказывает Астролог. — Вы должны знать о намерениях Совета — но Юноше это совершенно ни к чему. Поддержите в нём доброе расположение духа — и всё пройдет, как по маслу. Я сообщу при дворе — и за ним пришлют, как полагается. Не позднее полнолуния он отбудет в столицу, а вы будете его сопровождать — с подобающими почестями.
— Да, — роняет Госпожа Л-Та. — Я ухожу. Я сделаю по вашему слову. Будьте вы прокляты.
— Не стоит так, И-Вэ, — виновато говорит Господин Л-Та.
— Лучше бы мне было умереть во время метаморфозы, — говорит Снежная Королева и выходит из кабинета. Я едва успеваю отступить в тень.
Они проходят мимо меня, правильно не заметив — в коридоре очень темно, свеча в маленьком подсвечнике, которую несёт Господин Л-Та, только делает мрак непрогляднее.
Расходятся. Господа Л-Та — в свою спальню, Астролог — в покои для почётных гостей. А я…
Я дурак.
Я стою в темноте, в галерее замка Л-Та, и жалею инопланетного мальчишку, который, по самому большому счету и не мальчишка вовсе. Пешка-то должна выйти в ферзи, а я жалею.
А надо радоваться. Я всё переживал, что земная история выглядит грязнее, чем на Нги-Унг-Лян — нет, уже не выглядит, здесь тоже хватает дерьма. Удовлетворитесь, Уважаемый Господин Этнограф!
Ну и почему ты не воспринимаешь их как историко-этнографический материал? Они же — не люди, недолюди! Что он тебе, этот принц-принцесса? Сват, брат? На Земле так вот мало продавали? Девчонок, мальчишек — за деньги, за титул, за статус — да какая разница!
И вообще, этот шкет — как здешний полосатый кот-баска: откусят от него кусок — залижется, принесёт котят и будет дальше мышей ловить. Не подохнет.
Только погаснет.
А и пускай. Королевой, милочка, становятся не для того, чтобы быть счастливой.
Заглядываю в его спальню. Ра дрыхнет в обнимку с дарёным мечом — красивая и функциональная вещица, к слову. Удивительная работа. Сталь напоминает земной булат, заточка совершенно фантастическая, сложная гарда отлично приспособлена парировать и обезоруживать — а собачья головка, Разум Стали, и ножны — произведение искусства, иначе не скажешь.
И Ра спит, прижав эфес к лицу. Как младенец с плюшевым мишкой. А акварелька с барсами и письмо лежат на поставце рядом с постелью. Хочется ему верить во всё хорошее, хочется…
Я снова чувствую нестерпимую жалость. И растерянность — ну что мне делать? Может, дать ему счастливо прожить последние деньки?
Ведь скоро для него неизбежно начнётся кошмар кромешный — зачем форсировать, опережать события? И потом — ведь получится, что я предаю Господ Л-Та…
А промолчу — выйдет, что я с ними заодно.
Зажигаю свечу. Трясу Ра за плечо.
Он открывает глаза, мотает головой — непонимающе смотрит на меня:
— Ник, ты что? Слушай, ещё совсем темно… я ещё посплю… — и зевает.
Поднимаю его лицо, чтобы заставить посмотреть на меня.
— Ра, твои родители только что сошлись с астрологом на том, что поединка не будет. Ты, как у вас говорится — решённая Государыня, и чтобы сделать тебя женщиной, они и без Государя обойдутся. Они его берегут — после болтовни Эу-Рэ боятся, что ты можешь его убить.
Сон слетает с него мгновенно. И краска с лица — он такой бледный, что чуть ли не светится в темноте. На щеке отпечатался рельеф эфеса — как ожог.
— Ник, как…
— Астролог довёл твою мать до слёз. Она боится, что тебя убьют, если твои родители будут настаивать на честном поединке.
Он хватается за щёки. Глазищи огромные, в них — ужас перед рушащимся миром. Ничего не уточняет — понял, что это правда. Видимо, сам кое-что заметил.
— Ник, они меня предали… — тянет меч из ножен. — И ОН меня предал. Не лягу под Всегда- Господина ни за что. Лучше зарежусь сам — пропади оно пропадом…
Хватаю его за руку.
— Погоди, Ра, не пори горячку. Зарезаться ты всегда успеешь, не торопись. Давай думать, что делать.
Садится на постели, скручивается в узел. Кусает костяшки пальцев. Мордашка осунулась в минуту — из неё просто жизнь ушла, а ведь ещё ничего не произошло.
Дьявольщина, да эти премудрые придворные убили бы его — и всё! Наверное, и на Нги-Унг-Лян, и на Земле, и везде — есть такие, которые выживают, а вот этот конкретный — не выжил бы. Есть такие девчонки, и есть такие парни, и есть, оказывается, такие андрогины местные — которые во вранье жить не могут. Физически.
Отходы эволюции. Мрут первыми, конечно. И о них говорят, что они, мол, не приспособлены к нормальной жизни. А нормальная жизнь состоит из вранья на девяносто девять процентов. Я сам, венец творения и с эволюционной точки зрения не им, примитивным, чета — уже забыл, когда говорил правду. Легенда, легенда… И вот, перед тем, как сказать правду — истерзался, прикидывая, полезно это для дела или нет. Мы, цивилизованные люди, стараемся говорить только то, что полезно…
А он, вывих эволюции — то, что чувствует.
