образованные, поют на древних языках, играют богов и королей…
Ви-Э шмыгает носом, чуть заметно усмехается.
— Ага. Баллад. В бродячем театре. В сценках. Влюблённых мальчишек и смешных жён. Жонглировал факелами, ножи в цель швырял… Где только не был…
Ар-Нель едва заметно оттаивает.
— Так что же случилось?
— Что… хозяин умер. Был мне вместо отца… ну, долго рассказывать. Фургон и барахло достались одному… мы с ним давно повод искали разодраться или разбежаться… Короче, выгнал он меня, босиком, можно сказать. А уже Десятая Луна к повороту пришла.
Упс! Ар-Нель протягивает ему платок!
— Вытри лицо. Ты не нашёл работы?
Ви-Э берёт шёлковый платочек, благоухающий лилиями, и смотрит на него с сомнением. Возвращает платок Ар-Нелю, вытирает глаза рукавом и продолжает.
— Я оказался в Столице с парой серебрушек в кармане и с мечом. И всё. Ок-Ирн у меня даже лютню отобрал — сказал, что она общая, а не моя. Кинули они меня… Да я бы всё равно не пел, охрип потому что. А зима случилась ранняя…
— В Театр не взяли? — в голосе Ар-Неля появляется тень сочувствия.
Ви-Э смотрит на него нежно:
— Я долго набирался храбрости. Набрался. Пришёл, сопливый, сиплю… сам себя не слышу, не то, что… Посмеялись, выставили. Кто их осудит? Ну и всё. Не знаю, как выжил этой зимой. Посуду в трактире мыл пару недель. Каменщики обещали взять — а я что? Я же не умею… за два дня спина разболелась так… чуть не подох. И всё. Пропал я, в общем. Работал на тепло, а еду тырил… иногда — и деньги, если удавалось, — сознаётся он, отводя взгляд.
— У тебя будет непростая задача, — говорит Ар-Нель уже вполне доверительно. — Но ты — актёр, ты справишься. Покажи что-нибудь?
Ви-Э отходит на два шага — и легко делает сальто. Выпрямившись, швыряет 'воздушный поцелуйчик', как земные циркачи, проходится колесом, останавливается, не сбив дыхания. Жеманнейшим жестом смахивает со лба грязную чёлку:
— Оэ, моя несчастная душа — как бабочка на огне! — восклицает он вдрызг трагичным детским голоском. — Он мне сказал: 'Золотой цветок, скрестим клинки под полной луной!' — а его Старшая Жена добавила: 'Только попробуй!'
Ар-Нель смеётся — и Ви-Э улыбается.
— Я дважды ошибся, Ник, — говорит Ар-Нель. — Прошу меня простить. Актёр подойдёт.
Ви-Э смотрит на него влюблёнными глазами.
— Что заставило тебя так круто изменить позицию? — спрашиваю я.
— Он — человек в беде, — говорит Ар-Нель своим любимым отвратительным тоном: 'Элементарно, дорогой Ватсон!'. — Я не знаю, что было бы со мной, попади я в похожую историю. Я не знаю, что стало бы с людьми, которых я уважаю. Мне хочется сказать, что я выше воровства и прочих мерзостей — но я не голодал и не мёрз.
— А если всё это враньё? — говорю я. Мелкая подначка.
— Если бы этот Юноша хотел солгать, он солгал бы, что не крал, — пожимает плечами Ар-Нель. — Сказал бы, что он — бедный актёр, которого собирались казнить ни за что… Оставь, Ник! Разве ты не видишь его желания искупить сотворённое зло?
Вот так, дорогие земляне. В Кши-На воровство — однозначное зло. Без вариантов. Понять можно — но наказание не отменяется. Ар-Нель сочувствует, но ничем не поможет. Робин Гуд — в пролёте…
— Приведи его в порядок, Ник, — говорит Ар-Нель. — Я удаляюсь. Мне хочется навестить Маленького Львёнка, чтобы с ним познакомиться. Не будем ставить его братьев в известность?
— Пока не надо, — киваю я. Мне не предсказать реакцию Львят на то, что Элсу принимают при дворе Государевом.
Ар-Нель уходит, а мы с Ви-Э отправляемся в мои покои — приводить Ви-Э в божеский вид.
У дверей, ведущих на мою территорию, сталкиваемся с Ри-Ё. У него мокрые волосы, а вид довольнёшенек; он держит в руках какой-то предмет, завёрнутый в несколько слоёв шёлка.
— Где ты бегаешь? — говорю я. — Я тебя разыскивал. Надо было устроить это чудо — ему пришлось три часа торчать в комнате прислуги, а лучше бы было вымыться в это время…
Ри-Ё смущается.
— Простите меня, Учитель, — говорит он виновато. — Вы сказали, что вас до вечера не будет — и я ходил в квартал стеклодувов.
— Хотел увидаться с И-Цу? — спрашиваю я.
— Семья И-Цу заключила новый договор, — говорит Ри-Ё. — У него другой Официальный Партнёр, меня он видеть не хочет… нет, Учитель, я заходил к Господину Се-Хи, заплатил ему чуть-чуть, чтобы он позволил мне воспользоваться его оборудованием…
— Бедный Ри-Ё, — говорю я, — ты с этой придворной суетой просто соскучился по работе?
Ри-Ё кивает, разворачивает шёлковый платок.
Внутри свёртка — прелестная вещица: высокий узкий сосуд для ароматической смеси, зеленовато- синего стекла, с тонко и точно вылепленным цветком ириса вместо пробки.
— У тебя, всё же, способности, дружище, — говорю я. — Ты — настоящий художник. Очень здорово.
— Правда?! — радостно восклицает Ри-Ё. — Я хотел подарить это одной особе… Чтобы эта особа не думала, что я олух неотёсанный, с дурным почерком и вообще…
Ну что ты будешь делать…
— Особе, конечно, понравится, — говорю я. — Но имей в виду, Партнёр особы уже решён и поединок назначен. Так что — фенечку дари, но на сильные чувства не рассчитывай. А сейчас мне придётся послать тебя в город, в лавку готового платья. Ты купишь человеческие тряпки для другой особы, вот для этой — вы с ней, вроде бы, похожего телосложения…
Ри-Ё смотрит на Ви-Э, Ви-Э подмигивает. Ри-Ё сдерживается, чтобы не прыснуть:
— Это тот парень, которого вы хотите представить Принцу Эткуру, Учитель?
— Оэ, солнышко! — возражает Ви-Э. — Это та девица, которую Господин Вассал хочет представить кому-то-там. Это у тебя страсти-мордасти, а у меня решён не муж даже, а владелец. Вот такие дела.
Ри-Ё хмыкает. Я отдаю ему мешочек с деньгами — он вручает мне свой стеклянный цветок и улетает. Я рассматриваю вещицу… мой маленький дружок так старательно ищет себе проблем, что диву дашься. Ви-Э шмыгает носом.
— Уважаемый Господин, это всё, конечно, очень и очень романтично, но мне ванну бы и пожрать… в смысле, съесть бы хоть что-нибудь, если это не противоречит придворному этикету…
Вот же я дубина! Со всей этой суетой — забыл, что мой воришка наверняка голоден! Нет мне прощения… Даю ему пару вафель с начинкой и провожаю в места, как говорилось на Земле во времена оны, общего пользования.
Помещение для гигиенических надобностей в моих апартаментах вызывает восхищение. Чистюли нги-унг-лянцы придают подобным удобствам куда больше значения, чем средневековые земляне и даже земляне времён Ренессанса. В Тай-Е отличная канализационная система, а во Дворце она ещё модернизирована. Если в прочих местах, как мне говорили, сложная водопроводная сеть несёт воду до третьего этажа зданий включительно, то во Дворце воду ещё и подогревают. Она всегда одной температуры, градусов тридцать — тридцать три, и её можно набрать во вместительную ёмкость из толстого и очень прочного матового стекла, похожего на глянцевую пластмассу. Из этой штуки, вполне сходящей за ванну, вода выливается в отводную трубу; надо бы поинтересоваться, куда ведут эти трубы, когда время будет.
Увидев ванну, Ви-Э издаёт восторженный вопль — и я оставляю его наслаждаться плодами цивилизации, показав, где у нас мыло и ароматическое масло. Ви-Э пропадает в ванной комнате на целый час; за это время Ри-Ё успевает принести тряпки и рассказать, что дождь перестал и подмораживает. Зато
