– Вот так…- грустно произнес генерал, опустил голову и с минуту посидел молча, барабаня пальцами по столу.
– Полк примете вы!- сказал наконец он, и это прозвучало как приказ. Я не был готов к такому разговору, я вообще не ожидал такого поворота и стал решительно отказываться, ссылаясь на молодость, на неопытность (мне и в самом деле казалось немыслимым заменить Федора Телегина). Однако генерал оборвал меня и повторил приказ снова, В армии, а тем более на фронте, в боевой обстановке, спорить не принято, и я, вытягиваясь, вскинул руку к пилотке.
Итак, на плечи мои легли обязанности командира полка. Помимо хлопот, связанных со сложным хозяйством, каким является авиационный полк, я должен был неизменно принимать участие в боевых вылетах. Летал на задания я и раньше, но теперь за мной следили десятки глаз, ибо нигде, как в авиации, не ценится так умение командира полка. Как старший товарищ, он обязан быть смелее, искуснее, неутомимее других. В этом отношении он постоянный образец для подчиненных, особенно для молодых летчиков (вспоминаю, как все мы всегда брали пример с Федора Телегина).
Из первых дней моего пребывания на этом посту мне вспоминается один довольно интересный случай.
В штабе полка, где мы находились с Кузьмичевым, раздался телефонный звонок. Трубку взял Кузьмичев.
– Слушаю!… Здравия желаю, товарищ генерал! Да, да, здесь. Передаю трубку.
– Сам!- шепнул мне Кузьмичев, протягивая телефонную трубку.
«Сам» или «хозяин»- на нашем условном языке командир дивизии. Генерал Баранчук, поздоровавшись, передал приказание организовать воздушную разведку. Предварительно он указал несколько квадратов, на которые следовало особо обратить внимание. Я занес все на карту.
– Разрешите выполнять?
– Кого думаешь послать?- спросил генерал.- Он знал всех летчиков полка,- по крайней мере, всех «стариков».
Мгновенно прикидываю в уме – кого?
– Сам полечу, товарищ генерал!
– Н-ну, добро,- немного замешкавшись, согласился генерал.- Буду ждать.
– Мог бы и не сам,- заметил Кузьмичев, когда разговор с генералом закончился.- Кого с собой возьмешь?
– Усова. Слетаем, проветримся.
Виктор Усов был молодой летчик из недавнего пополнения. Я взял его к себе ведомым, и мы уже несколько раз вылетали на задания.
– Иди готовься, я его сейчас вызову,- сказал Кузьмичев, поднимая телефонную трубку.
Перед тем как вылететь на разведку, договариваемся с Усовым, что он будет меня прикрывать, а я наблюдать за местностью и заносить все замеченное на карту.
– Посматривай кругом внимательней!- напоминал я.
– Не первый раз, товарищ командир!
Слетали мы очень удачно. Пролетая над тылом врага, засекли множество танков, механизированных частей и других войск. Все это немцы сосредоточивали для контрудара. Судя по количеству и концентрации военных сил, удар готовился в самое ближайшее время. Интересно, знают ли об этом в штабе? Видимо, догадываются. Противник сосредоточивался как раз в тех квадратах, на которые мне указал командир дивизии.
Стремясь побыстрее доставить ценные сведения, мы тут же легли на обратный курс. Разведав такие важные для нашего командования данные, рисковать нецелесообразно. На обратном пути нам могли встретиться немецкие охотники. Волей-неволей пришлось бы вступить в бой. Поэтому, чтобы не искушать судьбу, мы снизились до предела и так, на бреющем полете, благополучно миновали линию фронта. Все шло хорошо. Вот-вот должен был показаться наш аэродром.
Как потом выяснилось, два немецких истребителя давно уже следили за нами. Они засекли нас еще далеко в тылу, но, не решаясь напасть в открытую, тоже перешли на бреющий полет и незаметно крались позади, выбирая удобный момент. Такой момент наступил, когда мы стали заходить на посадку: я впереди, Виктор за мной.
Хорошо помню: земля все ближе, прямо перед глазами посадочный знак «Т» и вдруг панический голос в наушниках:
– Товарищ командир, «мессеры»!
Это с земли заметили вражеских охотников.
Все дальнейшее заняло какие-то секунды. Виктор Усов, оберегая меня, без всякой подготовки бросается на врага и сбивает ведомого, но сам попадает под огонь ведущего. Горит «мессершмитт», горит и самолет Усова. Виктор, впрочем, успел выброситься на парашюте и удачно приземлился на своем аэродроме. Потом он рассказывал, что, не отстегивая парашюта, лежал на земле и смотрел за воздушным боем. И только потом, когда все кончилось, он опомнился, увидел себя, запутавшегося в стропах, поднялся на ноги. Как летел, как приземлился, он не мог припомнить.
В воздухе остались двое – я и немецкий летчик.
– «Мессер» на хвосте! «Мессер»…- звенит в наушниках истошный голос.
Положение мое критическое: понятно и без подсказки с земли. Я шел на посадку и уже выпустил шасси. Самое беспомощное положение. В качестве добычи я представлял собой великолепную мишень. И летчик знал это,- недаром он так долго крался за мной. Схватки в открытую он благоразумно решил избежать. Видимо, его насторожила пестрота моей машины: надпись на борту, множество звезд на фюзеляже. Он знал, что перед ним далеко не новичок. Поэтому-то и решил действовать только наверняка.
Как стервятник, бросился на меня «мессершмитт». Сбить самолет на посадке или на взлете – пустяковое дело даже для необученного летчика. Исход здесь только один – гибель. И если я все-таки уцелел, то спас меня от верной смерти только счастливый случай.
Дело в том, что при выпуске шасси самолет сильно «проседает» в воздухе. Вовремя, очень вовремя просел мой самолет. Я слышал, как над головой прошла длинная очередь.
Мимо меня промелькнул силуэт «мессершмитта». С ревом пронесся он и взмыл вверх. Сейчас его положение предпочтительнее. Он хозяин ситуации, он атакует. Пока у моего самолета еще не убрано шасси, надо успеть зайти на боевую позицию, спикировать еще раз и уже теперь не дать промаха.
На фюзеляже вражеской машины я успеваю разглядеть кокетливый пиковый туз. А, старый знакомый. Видимо, решил мстить за своих.
Получив возможность осмотреться, я быстро убрал шасси и приготовился. Но драгоценные секунды все равно потеряны, и опытный противник это использует. В воздушном бою как в шахматах: потерянные темпы помогают сопернику развить неотразимую атаку.
Так и теперь: пока я выходил из беспомощного положения, немец уже зашел ко мне в хвост.
Кому из летчиков не знакомо то непередаваемо сложное чувство, когда видишь у себя на хвосте врага, причем врага опытного, хитрого и беспощадного, врага, который знает твое бессилие и уж постарается не выпустить тебя из когтей. Любой из летчиков на месте немца ни за что бы не выпустил добычи. Такая выгодная позиция! Азбука… Ко всему прочему нужно учесть, что бой происходил на глазах всего аэродрома – летчиков, техников, бойцов охраны. «Командир полка дерется!…» А у меня нарядная, вся в звездах и с дарственной надписью алма-атинцев машина. Как тут можно было осрамиться? И в этот момент я почувствовал, что та пестрота моей машины, над которой я до сих пор не задумывался, обязывает ко многому.
Но «пиковый туз», как ни крути, на хвосте.
Всем существом своим ощущаю хищную и стремительную нацеленность врага. Он раздосадован, разозлен. Промахнуться из такого положения! И теперь, в новой атаке, он весь собран, потому что больше удобной позиции не подвернется. Дай он мне возможность развернуться, и бой пойдет на равных. Но не ради этого «мессер» крался за мной так долго. Он собрался в комок, чтобы эта его атака была успешной, последней.
От ожидания удара хочется пригнуть голову. Ведь очередь последует вот-вот! Я, кажется, чувствую,
