скоро они скрылись с глаз.
Джини увидела, что Джон Хоторн спустился с помоста и теперь пробирается сквозь толпу. Он был окружен плотным кольцом прихлебателей и охранников.
Усевшись за опустевший теперь столик, Джини стала ждать возвращения Дженкинса. Она смотрела на скатерть, вертя в руках столовый нож. Ей самой не хотелось признаваться в этом, но речь Джона Хоторна затронула в ней какой-то нерв. Даже теперь, после всех аргументов Паскаля, после всего того, что произошло, в ней жило внутреннее сопротивление мысли, что Хоторн имеет отношения ко всем этим событиям. Сегодня днем, в эскорт-агентстве, и еще раньше, накануне вечером, когда она говорила с его женой, Джини была почти готова принять мысль о том, что он виновен. Теперь же такое предположение вновь казалось ей невероятным. Может быть, ей не хватало воображения, но она действительно не могла представить, что человек, который произнес сегодняшнюю речь, нанимает блондинок для удовлетворения своих извращенных прихотей или дает «добро» на убийства.
– Джини… Джини, это вы?
Она подняла голову и увидела, что Хоторн и его окружение добрались до ее столика и стоят рядом. Она поднялась и пожала протянутую им руку. Поскольку со всех сторон на них смотрели десятки глаз, рукопожатие его было коротким и официальным. И все же ей удалось прочитать что-то на его лице и в глазах. Для этого не надо было слов, Джини и так видела выражение, предназначенное для нее одной, и больше всего оно напоминало просьбу.
– Я хотел поблагодарить вас, – сказал Хоторн, – за то, что вчера вечером вы вытащили Лиз из дома. Это вы замечательно придумали.
Джини не стала поправлять его.
– Лиз сегодня не пришла?
– Нет, – немного замешкался он, – нет. У нее мигрень.
– Надеюсь, она скоро поправится.
– Непременно. У нее это обычно быстро проходит. Я…
Хоторн умолк. Джини уловила в его голосе предательское замешательство, ей показалось, что он выпустил себя из рук. Буквально на одно мгновение ей удалось заглянуть под маску его энергичности и бодрости, и она увидела там безумно уставшего человека. Он выглядел именно так, как говорила о нем Мэри: человек с отчаянием в сердце. Хоторн уже отворачивался к следующему столу, к следующей группе поклонников и друзей.
– Передайте Мэри самый сердечный привет, – сказал он и отошел. Джини наблюдала, как он двигается к выходу, останавливаясь у каждого столика. Возле дверей сгрудились телохранители. Девушка заметила плотную фигуру Фрэнка Ромеро и вспомнила об отце Хоторна. Она обернулась, но старика не было. Столик, за которым он до этого сидел, был пуст. Видимо, Джини не заметила его ухода.
Джини пошла по залу в поисках Николаса Дженкинса и через некоторое время обнаружила его в дальнем конце помещения, все еще беседующим с Мелроузом. Дженкинс был потным и багровым. Она увидела, как он вынимает носовой платок и вытирает лоб.
Она уже хотела потихоньку отойти и подождать, пока закончится их беседа, но в это время Дженкинс заметил ее и сделал знак подойти.
– А вот и она, Генри. Джини, ты очень вовремя. Мы как раз говорили о тебе.
– Ну и о других вещах, конечно, – едва заметно улыбнулся Мелроуз.
Дженкинс, похоже, находился в полном смятении. Он попытался коротко представить их друг другу, но хозяин небрежно отмахнулся от него.
– Я и так прекрасно знаю, кто такая мисс Хантер, Николас, – сказал он, поворачиваясь к Джини. – Я читал ее статьи и не раз восхищался ими. Знаете ли… – Он внимательно посмотрел на Джини. Высокий, элегантно одетый мужчина лет шестидесяти с изысканными манерами. – Знаете ли, – повторил он, – время от времени, Джини – можно я буду называть вас Джини? – я устраиваю обеды для своих журналистов, издателей и так далее. Совершенно неофициальные. Так, поиграть идеями, знаете ли. Подумать, о чем еще можно написать, как написать и можно ли улучшить газету…
Он умолк. Джини тоже молчала. Она, конечно, слышала об этих посиделках, но никогда не рассчитывала попасть на них. Журналистам, которые стояли гораздо выше ее по положению, и тем приходилось прилагать немыслимые усилия, чтобы добиться приглашения хотя бы на один из таких вечеров, поскольку это означало верный путь наверх. Джини знала, что Дженкинсу в прошлом приходилось бывать там, а вот амбициозный карьерист Дэш так ни разу и не был приглашен, хотя лез из кожи вон, чтобы добиться этого.
– Когда я нахожусь в Лондоне, то устраиваю их обычно раз в месяц, – продолжал Мелроуз. – И как раз на следующую неделю я запланировал одну такую встречу для «Ньюс». Мне бы хотелось, чтобы вы тоже пришли на нее. Я попрошу своего помощника связаться с вами в самое ближайшее время. Вы сможете? Отлично, просто отлично. Что ж, рад был встрече с вами.
Он коротко попрощался с Дженкинсом и отошел. Дженкинс наградил Джини злобным взглядом. Он совершено очевидно находился в отвратительном настроении и не собирался этого скрывать.
– Старая жопа! – мстительно сказал он, когда Мелроуз отошел на достаточное расстояние и уже не мог его услышать. – Господи, ну и вечерок, – добавил он, беря Джини под руку. – Ну ладно, пошли отсюда.
Сидя в «ягуаре», Дженкинс выглядел озабоченным. Он обращался только к водителю и то лишь затем, чтобы объяснить ему, какой дорогой ехать.
Они подъехали к дому Джини, и Дженкинс проводил ее до ступеней. Затем, немного помявшись, он сказал:
– Если можно, я бы зашел к тебе. Всего на пять минут.
Оказавшись в гостиной, Дженкинс не стал ни садиться, ни снимать плащ. Он стоял посередине комнаты и без стеснения осматривал ее. Ни кофе, ни спиртного он тоже не захотел.
– Слушай, – резко начал он. – Я обойдусь без долгих предисловий и перейду сразу к делу. Утром я поговорю на эту тему с Ламартином, а тебе скажу прямо сейчас. Можете считать историю с Хоторном оконченной.
