За прошлое, за то, что я вызвала в тебе… чувства, а сама оставалась холодной. Играла… Зато теперь всё открыто и честно.
— Открыто, честно и холодно!
— Потому что я должна служить, исполнять свой урок. Понимаешь, наша жизнь так устроена… Дара становится обыкновенной женщиной, если позволит себе отдаться собственным чувствам… Я потеряю энергию, способности, привлекательность. Не будь я Дарой, ты бы даже не посмотрел на меня, не обратил внимания. Как это было у тебя в то время…
— Неужели у тебя совсем не было…
— Молчи! — она зажала ему рот ладонью. — И никогда не вспоминай. Ты воин!.. Ты прозрел сам и объявил войну кощеям. Тебе тоже нельзя растрачивать энергию воинского духа.
— Мне всегда казалось, от чувств эта энергия лишь возрастает, — печально возразил он. — На щитах писали имя возлюбленной.
— Это романтика скучающих рыцарей средневековья. Но когда встал вопрос жизни и смерти, Сергий Радонежский выслал на поединок монахов. Воинов, укротивших свои… земные чувства. Иначе нельзя победить. С точки зрения изгоя, это жестоко, а ты воин, вышедший в поле один.
— Должен же прийти конец этой войне!
— Она длится уже не одно тысячелетие, и нет ей конца, — во вздохе Дары послышалась тоска. — Но я верю в победу Света над тьмой. Хотя бы временную победу, чтобы выпало несколько лет передышки.
— И если она выпадет?..
Она снова зажала ему рот.
— Молчи! Думай об этом и молчи. Изречённое слово — изречённое слово… И не ласкай меня взглядом! Смотри холодно! Страсть гоя — бесстрастная страсть.
— Я не смогу так! Не смогу! — внезапно закричал Арчеладзе, вскакивая. — Это же — пытка! Быть вот так, рядом, и!..
— Прекрати истерику, Гриф! Это недостойно тебя! Мысли разумом, а не сердцем. Ты — Земной человек. Горячее сердце приводит к размягчению мозга, к хаосу мыслей и чувств. Истеричность — первый признак состояния Великого Хаоса.
Огненный клубок мыслей вдруг развалился, превратившись в грубое слово, едва не сорвавшееся с губ…
Арчеладзе ушёл мыться, испытывая острое желание крушить всё на пути. Только успел намылиться, как в двери застучал Воробьёв.
— Никанорыч?!.. Фу, гора с плеч! Ты где был?! Мы хотели уж всю Боснию на уши поставить!
Полковник сполоснулся под душем — часть гнева смыл, часть задавил в себе. Вышел к Воробьёву, растираясь полотенцем.
— И что же не поставили?
— Во! Он спокойный, как танк! — продолжал возмущаться «грибник». — Такой переполох! А он!.. Ты где хоть был?
— В разведке.
— Знаю, в какой разведке, — намекнул он на отношения с Капитолиной, однако Арчеладзе заставил себя не услышать этого.
— Иногда полезно тряхнуть стариной, вспомнить молодость… Я нашёл тебе, наконец, подходящее занятие, по твоему профилю. Сейчас же и приступишь.
Спокойный тон действовал отрезвляюще.
— Ты в самом деле… ходил в разведку?
— В городке Пловар располагается штаб-квартира секретной службы «Арвоха». Управляет ею… «иезуит», человек по имени то ли Барлетт, то ли Бейлесс. Это «легион смерти», я их знаю. Кожаные плащи… Мне нужно знать всё, что говорят в этом штабе. И что думают. Срок тебе — сутки. Можешь взять помощника из группы Кутасова, со знанием английского.
— Всё писать на плёнку? — деловито спросил Воробьёв, словно речь шла о записи какого-нибудь концерта.
— Всё не нужно… Меня интересует больше всего информация, связанная с ядерным зарядом. Надо выяснить, где он сейчас находится.
— Зачем «Арвоху» ядерный заряд?
— Вот ты и выяснишь, зачем. Пока только можно делать предположения. Возможно, под этот заряд на Сатве пробурена скважина.
— Какой смысл рвать гору? Неужели они посмеют в центре Европы…
— Подземный взрыв никто не услышит. И не увидит, — со знанием дела сказал полковник. — Ну разве что лёгкий толчок… Была гора святым местом, а станет проклятым. На многие столетия.
Когда Воробьёв ушёл, отказавшись от завтрака, Капитолина пригласила Арчеладзе к столу, но сама есть не стала — смотрела, как ест он.
— Надеюсь, ты не будешь использовать… мои способности только в качестве поварихи? — спросила она.
— Другого дела для тебя я пока не нашёл, — язвительно проговорил полковник. — Нет пока работы… по профилю.
— Неправда, Гриф. Я могла бы тоже пойти в Пловар…
— В твоих услугах там сейчас… нет надобности, — Арчеладзе встал. — Появится — скажу.
Кутасов вернулся из свободного поиска с добычей — привёл человека лет тридцати, одетого в гражданский костюм, но с военной выправкой, что сразу же бросалось в глаза. Его нельзя было считать пленным, поскольку незнакомец внезапно появился на дороге, когда «мосфильмовский каскадёр» возвращался на обсерваторию. Он попросил отвести его к Грифу, и Кутасов, заподозрив провокацию, доставил его с завязанными глазами.
Ни оружия, ни документов при нём не оказалось. Судя же по акценту, он был уроженцем какой-то англоговорящей страны.
— Меня зовут Густав Кальт, — представился он Арчеладзе. — Я служил медиком в батальоне морских пехотинцев, командовал которым известный тебе Джейсон Дениз.
Кутасов подстраховался совершенно правильно: этот парень мог быть из секретной службы «Арвоха»…
— Зачем же тебе понадобился Гриф?
— Я исполнил свой урок и получил новый, от Карны, — внезапно сообщил медик. — Урок Драги — отвести в Гималаи осуждённых ею археологов «Арвоха».
— Их нет на обсерватории, — не сразу признался Арчеладзе. — Я отпустил их на волю.
— Ты сделал это с ведома Карны?
— Нет, так сложились обстоятельства, — уклонился он.
— Это плохо.
— Карна мне дала свободу действий…
— Плохо по другой причине… Теперь эти животные станут бродить по всей Европе, вызывая к себе нездоровый интерес. Это не входило в расчёты Стратига. Появится ещё одно ложное учение о недостающем звене в эволюции человека. Изгои ещё больше погрузятся во тьму.
— А если они будут жить в Гималаях, такого учения не появится?
— Там они живут под охраной, в специальных заповедниках, — объяснил Густав Кальт. — Поэтому до сих пор их никто не может отловить для исследований. Один такой заповедник есть на Алтае, но в Европе только заповедник для безумцев. Ты наделал мне много хлопот, Гриф. Придётся теперь отлавливать, а они уже наверняка расползлись по многим государствам… Я обязан выполнить урок! — он встал. — Скажи своим людям, чтобы они не завязывали мне глаза. Я вижу сквозь любую повязку и даже через собственные веки.
— Значит, это ты сводил с ума морских пехотинцев в зоне? — провожая гостя, спросил Арчеладзе.
— Нет, я никого не сводил с ума, — холодно проговорил он.
— Я видел этого парня, Джейсона… Он — блаженный.
