– Да, это верно...
– Ну, так и поступайте соответственно и не наседайте на нее.
Он протянул мне свою желтую лоснящуюся ручонку.
– Спасибо, Деланж!
– Не за что, у меня сегодня приемный день...
– И конечно, о нашей ссоре забыто, не так ли? Вы вернетесь к нам?
– Никогда в жизни!
– Да, да, вернетесь!
– Нет! Здесь я не в своей тарелке. Мне нужна более активная жизнь... Я люблю путешествовать, я люблю Париж... Я...
Я никогда не забуду его опечаленного вида.
– Деланж, вы не должны так поступать... Я не могу внезапно остаться один на один с Жерменой. Вылечите нас!
Это меня тронуло. Да и, впрочем, мне самому надо было снова увидеть ее...
– Договорились...
В течение двух или трех дней жизнь в похоронном бюро приятной я бы не назвал. Мне казалось, что я живу в склепе. Мои хозяева говорили только о самом насущном и избегали смотреть друг на друга. У Жермены был вид побитой собаки. Она, как тень, таскалась из кухни в столовую и, когда наши взгляды встречались, сразу же отворачивалась.
Я чувствовал, что такое состояние долго продолжаться не может. Было отчего сойти с ума. Я продолжал посещать семьи в трауре и нахваливать им товар. Жизнь медленно тянулась. Меня уже узнавали в городе. Женщины прятали от меня глаза, мужчины сразу же предлагали выпить.
Однажды вечером, когда я уходил из магазина, Кастэн сказал мне:
– Я вас немного провожу, подышу свежим воздухом. Я весь день считал, и у меня башка трещит.
Некоторое время мы шли молча, потом он начал:
– Ну, что вы об этом скажете?
Я шмыгнул носом.
– Что тут сказать...
– Да уж... А ведь я делаю все, что могу. Я с ней разговариваю вежливо. Я даже сказал, что прощаю ее...
– А она?
– Как и не слышала! Она издевается надо мной.
– Это у нее пройдет.
– Вы уверены? Я уже заболеваю от этого...
Я посмотрел на патрона. И верно, выглядел он неважно. Кожа была желтее, чем обычно, и под глазами серые круги. Его грызла болезнь. Я готов был спорить, что у него рак или еще какая-нибудь гадость.
– Плохо выглядите, месье Кастэн. Надо бы обратиться к врачу...
Это его поразило. Он ощупал костлявой ручонкой свое лицо, точно слепой. Казалось, он с трудом узнает себя.
– Да, мой желудок не в порядке. Я уже несколько лет болею. А в последнее время я здорово попортил себе кровь... Хорошо, завтра схожу!
Назавтра хозяин отправился к врачу. Лекарем у него был старикашка, вонявший дохлой крысой, я теперь знал его в лицо. Ему было, по крайней мере, восемьдесят лет, и через его руки прошли все, кто родился в этих краях. Спрашивается, чего он ждет, не уступает свой кабинет кому-нибудь помоложе? Ему доверяли все вокруг. Он все еще лечил ангины лимонным соком и плевриты – горчичниками. Но, как ни странно, умирали здесь не чаще, чем в других местах.
Мы с Жерменой сидели за столом и, не глядя друг на друга, молча грызли редиску, когда Кастэн вернулся от врача, чем-то озабоченный.
– Ну что? – бросил я.
Должно быть, он не говорил жене, что собирается к врачу, так как она была удивлена, когда он сказал:
– Буалье обеспокоен. Он советует мне ехать в Париж, в клинику.
– Значит, надо ехать...
Это пугало Кастэна. Он боялся, что узнает худшее.
– На следующей неделе...
– А чего ждать?
– Нет, на следующей неделе.
Мы сели за стол. Он печально выпил свою микстуру. Жерменой снова овладела апатия. Чем больше я
