– Дал работенку?
– Да, и паршивую... – отвечаю я.
Я заказываю хот-дог и стакан божоле и начинаю жевать, пока мой коллега рассматривает свой справочник.
Я поглядываю на Вольфа. Это блондинчик, лет тридцати, строящий из себя гения. Он одет с иголочки, и вы никогда его не заставите надеть носки, не очень гармонирующие по цвету с галстуком.
Как отправить этого милягу к праотцам?
Да, скажу я вам, есть дни, когда жалеешь, что не стал почтальоном!
Он очень занят телефонной книгой. Не знаю, заучивает ли он ее наизусть, но похоже на то. Он на ощупь ищет стакан чинзано, но делает неловкое движение и опрокидывает его на книгу. Тут хозяин забегаловки начинает орать на всю улицу, что эти чертовы легавые принимают его кафе за помойку и разве что не сморкаются в занавески. Вольф отвечает ему одним коротким словом, и он хохочет...
Все, как обычно. Тепло, жизнь хороша... Можно подумать, что все в порядке, все путем... Вот только это спокойствие – иллюзия. Вольф предатель, и я должен его убрать...
Я бросаю на стойку монету и отваливаю.
Глава 2
Вдавленный Нос – бывший жокей, который плохо кончил. Он сменил поводья на фомку, но во взломах преуспел так же мало, как в прыжках через препятствия. Этот придурок никогда не мог взломать замок так, чтобы не сбежались все полицейские из ближайшего комиссариата. Он притягивает полицейских, как магнит железо.
Почему я подумал об этом малом? Я и сам не могу понять. Бывают моменты, когда мысли в моем котелке рождаются как-то сами по себе, без моей помощи.
Вдавленный Нос маленький, тощий, серый и такой же чистый, как помойное ведро. У него жесткие волосы неопределенного цвета, тусклые глаза и измученный вид человека, с которым жизнь жестоко пошутила.
Этот неудачник обретается в ангаре возле Клиши. Официально он старьевщик, поэтому в углу ангара стоят три разобранные печи и деревянная нога.
В момент, когда я открываю дверь, он разогревает на спиртовой горелке остатки рагу.
– Чего надо? – ворчит он, заметив, что кто-то вошел.
Узнав меня, он забывает про свою жратву.
– О! Господин комиссар...
Он не осмеливается протянуть мне руку, и правильно делает. Поверьте, будь вы даже одноруким, такую клешню вы бы себе не захотели!
Я сажусь на кучу старых тряпок.
– Ну, Вдавленный Нос, как дела? Вопрос такого рода очень располагает люд ей вроде него. Своей неопределенностью.
– Идут помаленьку, – отвечает он осторожно.
– Знаешь, что я о тебе слышал?
– Люди злы, – бормочет Вдавленный Нос. – Что еще они обо мне сбрехнули?
– Ты вроде зачастил в Бельгию? Он делает усилие, чтобы казаться возмущенным, и восклицает:
– Я?!
– Да, ты... Ты занялся распространением порнухи.
– Серьезно? Так говорят?
– Серьезно... А знаешь, почему так говорят?
– Ну?
– Просто потому, что это правда. Ты приезжаешь на Северный вокзал с двумя огромными пачками журналов, причем задолго до отправления поезда, прячешь журнальчики под полки и переходишь в другое купе. Так ты страхуешься от таможни. А в Брюсселе ты ждешь, пока пассажиры уйдут, и забираешь груз.
Он не отвечает. Его рагу горит, а он Даже не думает погасить горелку.
– Ну, Вдавленный Нос, что ты на это скажешь?
– Люди злы, – упрямо повторяет он.
– Ты знаешь, что произойдет?
– Нет.
– Твое дело стало толстым, как перина. Тебя решили взять. Не хочу тебе льстить, вовсе не потому, что ты крупная шишка в этом деле... Просто этот маленький бизнес начинает расширяться, и нужно кого-то примерно наказать. Со времен старика Лафонтена жизнь не так уж изменилась, и за все по-прежнему расплачивается осел...
Его серые глаза побелели, что нисколько его не красит. Он похож на больную обезьяну.
– Слушай, Вдавленный Нос, если ты мне поможешь, я могу это уладить...
В его глазах загораются золотистые искорки надежды.
– Что уладить? – шепчет он.
– Все, и даже устроить тебе одну-две спокойные поездки в Брюссель. Сечешь расклад? Нет, не сечет, но чертовски рад!
– Что я могу для вас сделать, господин комиссар? Я достаю из кармана пачку документов.
– Спрячешь это где-нибудь здесь... Допустим, в ту старую печку, а?
– Это просто, – говорит он улыбаясь. – И... это... это все?
– Нет.
Я смотрю ему прямо в моргалы.
– Дай мне твой револьвер, Вдавленный Нос... Он вздрагивает.
– Но... Я... Что вы навыдумывали, господин комиссар, у меня нет оружия. Это не в моем стиле...
– Пользоваться пушкой действительно не в твоем стиле, но она у тебя есть. Хотя бы для того, чтобы строить из себя крутого мужика... Ну, доставай.
Он идет к матрасу, поднимает его и достает старый шпалер мелкого калибра.
Я морщусь:
– Это все, что у тебя есть?
– Все...
– Сойдет!
Я кладу пушку в свой карман.
– Теперь, Вдавленный Нос, мне осталось попросить тебя только об одной вещи.
– Давайте.
– Поднимай паруса и вали в Брюссель. Бери пачку журнальчиков и беги на Северный вокзал. Подойдешь к газетному киоску справа от входа. Скажешь женщине, которая в нем сидит, что пришел за письмом для месье Шарлеманя. Не забудешь? Шарлемань. Она отдаст тебе конверт. В нем будет билет второго класса до Брюсселя; твое место зарезервировано. Сегодня тебе не придется прятать твои картинки с голыми бабами. Таможенники просто поздороваются с тобой.
Вдавленный Нос думает, что попал в сказку. Он как под гипнозом.
– О, господин комиссар! – всхлипывает он. – Каким хорошим вы можете быть!
Я угощаю его сигаретой, чтобы еще больше обрадовать, и встаю.
– Пока, Вдавленный Нос. Постарайся с этого момента держать свой нос чистым.
Он весело смеется. Этот тип радуется жизни.
Я мчусь к ближайшему бистро, там прошу жетон и звоню большому патрону.
– Это Сан-Антонио, босс.
– Ну что?
– Я подготовил почву. Вы можете кого-нибудь послать на Северный вокзал, чтобы забронировать место второго класса в поезде на Брюссель? Пусть положит билет и талон на резервацию в конверт и оставит его в газетном киоске справа от главного входа, попросив отдать месье Шарлеманю, который придет за ним. Вы слушаете?
Слушает. Мне слышно, как он делает пометки в блокноте. Босс до сих пор пользуется старым скрипучим
