высокие посты, подрабинеки[2] всех мастей.
Это попытка лишить нас всего советского периода нашей истории, превратив нас в Адольфов, не помнящих родства. Это попытка, разрушив тем самым нашу идентичность, лишить нас способности защищать свои права: как народа – в глобальной конкуренции, как граждан – во внутриполитической борьбе с клептократией.
И наконец, это попытка расколоть общество еще по одной линии, чтобы продолжать реализовывать средневековый принцип «разделяй и властвуй».
Но нельзя забывать и о трагедиях большого числа людей, которые просто и честно пользуются случаем, чтобы излить свою боль. Это честные люди, и надо уметь уважать их чувства. В нашей стране противоестественно требовать любви к Сталину – но необходимо требовать признания его фактом истории, понимания его как факта истории и уважения – как закономерного явления, определенного этапа развития. Я пишу это, ненавидя Сталина как человека, ибо могу рассказать не только о войне, но и о тридцатых и пятидесятых годах много такого, о чем не писали у нас даже в самом яром угаре перестройки.
Но личные трагедии и чудовищные зверства не отменяют бесспорного факта создания качественно новой и при этом более справедливой и более гуманной цивилизации (контуженным демократической пропагандой «жертвам Фурсенко» для понимания этого достаточно сопоставить озверение 20-х годов и террора времен первой русской революции с нормами жизни советского общества 60-80-х годов), как не отменяют и факта полностью искусственного, но успешного индуцирования вроде бы полностью израсходованной общественной пассионарности, которую не удавалось потом загасить на протяжении целого застойного поколения.
Осознание технологий общественного развития, во многом стихийно, а может быть, и случайно нащупанных тогда, позволит применить их и сейчас, после оздоровления государства. Осознание этих технологий позволит применить их уже без ненужных жертв и без разрушения инициативы, в первую очередь управленческой, являющейся главным преступлением Сталина, если смотреть из сегодняшнего времени, – или неудачей, если смотреть из времен его жизни.
Не будем забывать, что Сталин был неправ хотя бы потому, что созданная им система породила Горбачева.
Вымарывание Сталина из истории нашей страны неразрывно связано с другой попыткой, вышедшей на поверхность официальной пропаганды в преддверии 65-й годовщины Великой Победы, – подменить советский миф (то есть стандарт общественного сознания) о войне, то есть о торжестве справедливости через жертвы и страдания, новым, гламурным мифом об одной лишь Победе, а именно о получении результата как такового сразу, без усилий.
Прежде всего, это отражает современное мироощущение, современное сознание целой страты «эффективных манагеров». Видя вблизи на протяжении вот уже скоро четверти века – жизни целого поколения – огромную массу коррупционных историй успеха, они считают результат в принципе не связанным с усилиями, – и, соответственно, полагают сам труд, не говоря уже о жертвах, ненужным, а часто и вредным предрассудком.
Во-вторых, подмена советского мифа о войне гламурным мифом об одной лишь Победе направлена на сознательное вытеснение из памяти, на организацию забвения колоссальных усилий государства по подготовке и ведению войны. Память об этих усилиях – прямое оскорбление нынешнему коррупционному государству, ибо оно разрушает все, к чему прикасается, а при Сталине как раз была эпоха тотального созидания (и следует говорить о тоталитаризме еще и в этом смысле: созидали все вокруг, тотально). Кроме того, простое описание работы государства перед войной, во время и после нее поневоле вселяет ужас. Становится ясно, что ни на что подобное нынешнее коррупционное государство не способно ни по своим моральным, ни по интеллектуальным, ни по административным качествам.
Значит, чтобы не пугать людей и не оскорблять себя, бюрократии надо переключить общественное внимание с «войны» в целом на ее завершение, на одну лишь «победу», заменив один миф другим, кастрированным.
Вымарывание Сталина из истории не выхолостит память о Победе, потому что умирающей клептократии не удается ничего. Чем больше, чем усердней будут вымарывать Сталина из истории, тем сильнее они сами будут поднимать ветер, развеивающий кучи мусора, нанесенного, по его словам, на его могилу. Другое дело, что заметная часть этого мусора принесена вполне заслуженно, но она как раз и останется.
Для национального самосознания Сталин, как это ни кощунственно для людей старшего возраста и родственников репрессированных, все больше превращается в аналог грузинского Давида Строителя. Был вторым Иваном Грозным, становится – Созидающим Хозяином. И за воспоминанием о нем придет его подобие, более гуманное и более эффективное (ибо оно будет воспитано не адом гражданской войны, но более человечными обстоятельствами) – подобие, которое уже не менее пяти лет исступленно и бессознательно призывает российское общество. Ибо внесистемное развитие, сметающее все преграды, – это и есть Сталин. А мечты в нашей стране испокон веков наказуются исполнением.
Немцы согласны: России нужен музей Сталина!
На юбилейном Х «Петербургском диалоге» в Екатеринбурге было высказано предложение создать музей на знаменитой «ближней даче» Сталина в Кунцево.
Российско-германский дискуссионный форум представителей общественности двух стран «Петербургский диалог» находится под патронажем руководителей России и Германии, которые участвуют в его заседаниях. Он был создан по инициативе Путина и Шрёдера по образцу германо-британских «Кёнигсвинтерских конференций». Встречи проводятся ежегодно с весны 2001 года, по очереди в России и Германии.
В ходе обсуждения новых направлений российско-германского сотрудничества на молодежной секции форума представителем России[3] было выдвинуто предложение создать музей на «ближней даче» Сталина. При этом в жесткой форме было оговорено, что такой музей не должен служить инструментом разрушения российской идентичности путем приравнивания Сталина к Гитлеру или тем более продвижения известной либеральной парадигмы «Сталин хуже Гитлера».
Хотя на этой же секции немецкая делегация встретила буквально в штыки вполне невинное предложение о создании в Интернете сайта, позволяющего поиграть в альтернативную историю[4] (и посмотреть, например, как развивалась бы Германия, если бы не было Холокоста), данное предложение не только не вызвало возражений, но и было поддержано.
Действительно: в Германии есть музей ставки Гитлера в Берхтесгадене, и отсутствие подобного музея в России воспринимается как признак отставания в деле осознания своего трагического прошлого и как индикатор неразвитости общества. Конечно, германская сторона воспринимает Сталина как тирана, но сохранение памяти о нем и о его эпохе считается необходимым, в том числе чтобы не повторять ошибок и преступлений того времени. Престарелый внук Риббентропа, посетивший Москву в начале 2010 года, был до слез растроган тем, что русские не только не проявили по отношению к нему никакой враждебности, но даже в порядке исключения разрешили посетить «ближнюю дачу» Сталина, закрытую для граждан России.
Поддержка немецкой стороны привела к тому, что на пленарном заседании (правда, до приезда Медведева и Меркель, в присутствии лишь первого вице-премьера Зубкова) предложение о создании музея на «ближней даче» Сталина было озвучено среди других предложений.
Музей на «ближней даче» Сталина (или в ином месте) необходим современной России прежде всего в силу исключительной актуальности этой исторической фигуры.
В сегодняшней России Сталин является живым обвинением правящей клептократии в коррупции, разврате, безделье и смертельной для нее угрозой возмездия.
Будучи символом внесистемного (и потому иногда ужасного по своим проявлениям) достижения справедливости и обеспечения развития, Сталин воспринимается основной массой населения России как хотя и пугающая, но единственно возможная сегодня позитивная альтернатива сегодняшнему тотальному разложению.
«Я не хотел бы агитировать за террор 1937 года, но, похоже, наши руководители никакого другого языка уже просто не понимают», – сказал тишайший и интеллигентнейший сотрудник одного из российских
