— Я не знаю.
— Честно?
— У меня закрыты глаза, откуда я могу знать?
— Значит, не видишь. Хорошо… Может быть, ты умеешь читать мысли? О чем я сейчас думаю?
— О том, умею ли я читать мысли.
— Вот! Видишь? Значит, ты умеешь читать мысли, — обрадовался профессор.
— Ничего я не умею. Это было логично, — хмуро заметила Маруся.
— Хорошо. Тогда я подумаю о чем-то таком, чего ты не знаешь.
Он сделал серьезное лицо, словно выискивал в голове мысль посложнее, потом поднял брови. Это движение бровей означало немой вопрос: «Ну?»
— Я не знаю, о чем вы думаете… — обессиленно призналась Маруся. — У меня нет никаких способностей.
— Этого не может быть. У всех есть какая-то способность, а с предметом она должна выпирать из тебя так, что ее нельзя не заметить.
— Единственная способность, которая у меня есть, это способность влипать во всякие неприятности, и после того, как я получила предмет, я стала влипать в неприятности в десять раз чаще.
Теперь Марусе казалось, что профессор смотрит на нее с каким-то сожалением. Правда, непонятно было, он ее жалел или скорее был разочарован, что ему попалась настолько тупая девочка, у которой даже с магическим предметом нет никаких способностей.
Профессор раздавил окурок в пепельнице и повалился в кресло.
— Способности бывают очень разные. Некоторые люди начинают летать, некоторые умеют задерживать дыхание, некоторые перестают есть…
— Я, в общем-то, тоже перестала есть. Потому что никак не могу добраться до вашей столовой…
— Ты яйца ешь?
— Я все ем.
— Вон там, — профессор указал на дверь, — кухня. Поищи что-нибудь.
Маруся послушно отправилась на поиски еды, а Бунин раскрыл свою толстую папку и начал перебирать бумаги, будто утратил к гостье всякий интерес.
Кухня оказалась чуланчиком, заваленным мешками с кормом для животных, мисками, кормушками; каким-то образом здесь умещался большой гудящий холодильник. В него-то Маруся и залезла. Трехлитровая банка с формалином и тушкой неопознанного животного, бутылка водки и высохший лимон. Где обещанные яйца?
Маруся вздохнула, открыла мешок с собачьим печеньем (витамины, минералы и клетчатка), разжевала, запила водой из-под крана и принялась изучать кухню дальше. В шкафчике обнаружилась коллекция заспиртованных вредителей сельскохозяйственных культур с подписями на латыни и на русском. Мешок с камнями (обычный мешок с обычными камнями), банка засахаренного меда без крышки, крупа перловая в бумажном пакете (с дырочкой в левом боку), книга «Домоводство» 1911 года издания, коробка с разобранными коммуникаторами, разбитая игровая приставка, моль (живая) и восемь пачек папирос. В другом шкафу была лабораторная посуда, электронные весы и древний тонометр с грушей (такую штуку Маруся видела у своей столетней соседки Клавдии Степановны). На подоконнике лежала лапша быстрого приготовления, банка маринованных огурцов с плесенью и кофемолка.
— А вот, например, в Великобритании… Ты слышишь?
Маруся молча кивнула и отсыпала еще немного собачьего печенья.
— Маруся!
— Слышу вас.
— В Великобритании был зафиксирован случай телекинеза.
Маруся с хрустом разгрызла печенье.
— Яйца нашла?
— Не!
— Значит кончились.
Отлично. Спасибо за обед…
— Ты пробовала двигать предметы?
Двинуть бы тебе сейчас…
— Маруся!
— Пробовала!
Маруся выглянула в окно, пытаясь разглядеть на улице Носа, но там никого не было.
— И что?
Профессор неожиданно появился на кухне, так что Маруся даже вздрогнула от неожиданности и подавилась печеньем.
— Получилось?
Маруся закашлялась. Бунин похлопал ее по спине. Девушка стала кашлять еще сильнее. Проклятое печенье не просто попало не в то горло, а словно приклеилось и теперь не проходило ни туда ни сюда.
— Нагнись и кашляй.
Маруся наклонилась и получила еще один сильный хлопок по спине. Печенье вылетело.
— Телекинез вообще не самая редкая способность…
— Можно воды?
— Угу…
Профессор открыл шкафчик, вытащил какую-то мензурку с делениями, набрал воды из-под крана и протянул Марусе.
— Жалко я молоко отдал.
Маруся присела на подоконник и выпила всю воду залпом.
— Есть люди, которые умеют поджигать предметы, — Бунин посмотрел на девушку. — Я так понимаю, ты не умеешь.
Она кивнула.
— Есть даже такие, которые умеют убивать взглядом.
Маруся посмотрела на профессора так, что он улыбнулся.
— Не умеешь.
В животе забурлило. Желудок настоятельно требовал продолжения банкета. Видимо, несколько кусочков высушенной клетчатки только разбудили голод по-настоящему.
Надо было поскорее выбраться отсюда…
Профессор вытащил из банки большой маринованный огурец, смыл с него плесень и протянул Марусе. Девушка вежливо отказалась, замычав и покрутив головой. Бунин пожал плечами, откусил огурец и задумался. Марусе показалось, что он так и уснул стоя с открытыми глазами; только челюсти продолжали двигаться. Пауза все длилась и длилась, а профессор все молчал и молчал, жевал и жевал… Для того чтобы уйти, надо было закончить разговор, а для того, чтобы его закончить…
— Да, кстати… — проснулся профессор. — А где он сейчас?
— Кто он?
— Предмет.
— Я оставила его в комнате.
— М-м-м… — профессор откусил еще кусочек и постучал пальцем по оконному стеклу.
— Принести?
Это был отличный шанс слинять.
— Ты ведь понимаешь, что за предметами ведется постоянная охота…
— Понимаю… Охота?
Бунин огорченно посмотрел на огурец, потом на дверь, свистнул и постучал себя ладонью по коленке. Из комнаты донесся звук скребущих по паркету когтей и в ту же секунду на кухню ворвались собаки.
— Много столетий… — Бунин разгрыз огурец на куски и бросил собакам, — ведется война за право
