почему мне нужно делать то, что ты мне велел. Тогда бы я не боялась ничего напутать.
— Как тут можно что-то напутать?! — возмутился Фредди. — Ты останавливаешься на углу Флеглер и Майами-авеню, не выключая двигатель. Я выхожу из машины и иду разбираться с нумизматом. Если к тебе подойдет регулировщик или полицейский, ты им скажешь, что ждешь мужа, который совершает важную сделку в нумизматическим магазине за углом. Все здешние полицейские знают, что Вульгемут не впускает посетителей в магазин, а следовательно, разговор с ним не займет много времени, поэтому остановиться в неположенном месте на пару минут, скорее всего, разрешат. Конечно, они могут приказать тебе немедленно уехать, но тогда ты просто объезжаешь квартал на максимально допустимой скорости, возвращаешься назад и вновь паркуешься на углу Флеглер и Майами-авеню. Только не забудь, проезжая мимо магазина, нажать на клаксон. И не отпускай его две минуты. Я буду в магазине, но тебя услышу.
— Зачем мне дудеть две минуты, если я миную нумизматический магазин за пару секунд? — спросила Сьюзен.
— Ты нажмешь на клаксон, как только въедешь на Флеглер и не будешь отпускать его еще целый квартал после того, как проскочишь мимо магазина. Вот что я имел в виду, говоря, что сигналить нужно две минуты без перерыва. Думай, Сьюзи, думай. Если на тебя вдруг станут обращать внимание, сделай вид, что с клаксоном что-то не в порядке, и ты тут ни при чем.
— Вот так? — спросила Сьюзен, открыв рот и вытаращив глаза.
— Точно! — рассмеялся Фредди.
— Ты смеешься! Я ни разу не видела тебя смеющимся, даже когда по телевизору показывают что- нибудь веселое.
— Я не смеялся, потому что ты не делала ничего смешного. А над телепередачами я не смеюсь потому, что они насквозь фальшивые.
— Значит, я паркуюсь. Оставляю включенным двигатель. Если все будет тихо, то я просто дожидаюсь тебя в автомобиле. Ты возвращаешься, садишься в машину, я сворачиваю на Бискейн, потом по дамбе переезжаю на остров Уотсон и паркуюсь там.
— Не «там», а возле японского сада. Мы ждем наступления темноты, а потом едем в Дэнию через Майами-Бич. Японский сад разрушили какие-то вандалы, он закрыт на реконструкцию, поэтому на парковке практически никто не останавливается.
Одни рыболовы да влюбленные парочки. Если за нами не будет погони, то мы сможем спокойно отсидеться до темноты. Надо только захватить с собой в машину термос с холодным чаем и немного еды.
— А если за нами будет погоня? Кстати, почему за нами может быть погоня?
— Не забивай себе голову всякой ерундой. Если даже за нами будет погоня, я с преследователями разберусь. Но погони не будет. На второй твой вопрос я отвечать не стану, потому что он глупый.
— Извини.
— Что у нас на десерт?
— Сладкий картофель.
— Никогда не пробовал.
— Он похож на вкусу на тыквенный пирог. Если бы я тебе не сказала, ты решил бы, что это тыква. Но сладкий картофель даже лучше тыквы.
— Что ж, попробуем. Я люблю тыквенный пирог.
— Тебе со сливками?
— Конечно.
После ужина они поехали посмотреть матч по хай-алай. Пока Сьюзен покупала билеты, Фредди прокрался на автостоянку, снял канзасские номера с «форда-эскорта» и спрятал их к себе в багажник. Вечером эти номера надо будет поставить на «трансам».
Фредди наблюдал за игрой с интересом, но он не знал достоинств тех или иных игроков, и потому не стал ни на кого ставить.
Сьюзен же, поставив на всех игроков, которых звали Хесусами — таких испанских Иисусов в тот вечер на площадке было трое, — выиграла 212 долларов 35 центов.
Глава 20
Хоку пришлось оставить «кольт» Хендерсона при себе. Он хотел запереть револьвер Хендерсона в выдвижной ящик его стола, но увидев, что на месте Билла уже сидит Эллита Санчес, передумал. Санчес, тем не менее, он рассмотрел пристально. У дамы действительно был внушительный бюст, хотя он и маскировался свободной шелковой блузкой и шелковым же шарфом, повязанным вокруг шеи. Черные волосы Санчес были пострижены очень коротко — как у маленьких китайских детей. А на затылке волосы, похоже, вообще выбриты. На носу у Санчес сидели затемненные очки, и она с недовольным видом просматривала какие-то бумаги, постукивая по столу желтым карандашом. Если Хок сейчас зайдет в стеклянный офис, то Санчес наверняка начнет задавать вопросы про документы и разные файлы. Санчес была грозного вида женщиной, и Хоку не слишком-то улыбалась перспектива совместной с ней работы. Поэтому он покинул управление, не побеседовав со своей напарницей.
Однако приехав домой, Хок сразу же вспомнил про Эллиту Санчес. Дело в том, что он сейчас очень тщательно обдумывал каждый свой шаг. Хок не хотел вмешивать в это дело сержанта Уилсона из полиции нравов, и всячески старался избежать любых юридических ошибок, чтобы этого ублюдка Мендеса не выпустили под залог, прицепившись к какой-нибудь крохотной ошибке Хока, допущенной при его поимке. Хок намеревался упрятать Мендеса за решетку навсегда.
Он уже не сомневался в том, что именно Мендес ограбил несчастного Готтлиба, воспользовавшись затем краденой карточкой Готтлиба, чтобы поселиться в отеле «Интернешнл». Но у Хока не было никаких доказательств. Он не мог требовать ордера на арест Мендеса, поскольку предположения сыщиков в прокуратуре уликами не признают. Мендес может сказать, что купил эту карточку у какого-нибудь бродяги. На автобусной станции Майами за пятьдесят долларов вам могут предложить на выбор сотни краденых кредиток.
Хок подошел к письменному столу и плеснул в стакан из-под вставной челюсти изрядное количество виски «Эрли Таймс». Слишком большая получилась порция. Хок сцедил полстакана обратно в бутылку. Пальцы у него дрожали, поэтому немного алкоголя пролилось на пол. Сердце Хока колотилось как бешеное. Чем больше он думал о Мендесе, тем сильнее его охватывало чувство страха. Нет, это не паранойя. Если кто-то тебя избил, и ты знаешь, что он может избить тебя еще раз, то страх — признак не паранойи, но здравого ума.
Единственный способ прищучить Мендеса — это найти его и устроить за ним слежку. Если в момент задержания при этом ублюдке окажутся жетон и револьвер Хока, то Мендеса можно обвинить в покушении на убийство. Даже при самом плохом для Хока раскладе, Мендеса можно пару дней помариновать в камере и лишь потом назначить сумму залога. За двое суток можно снять отпечатки пальцев и отослать их в Калифорнию. Если на этого ублюдка заведено досье, — в чем у Хока не было никаких сомнений, — то, скорее всего, Мендеса сейчас разыскивают и в Калифорнии. Если он ничего не натворил в Калифорнии, то зачем ему переть через всю страну в Майами?
Хок немного успокоился. Алкоголь оказал на него столь благотворное воздействие, что Хок решил осушить еще один стакан. Руки у Хока перестали дрожать, он спокойно закурил «Кулз» и снял трубку телефона. После шестнадцати гудков к телефону подошел, наконец, Эдди Коэн.
— Регистратура, — сказал он.
— Эдди, это сержант Мозли. Соедините меня, пожалуйста, с полицейским управлением. Наберите номер моего рабочего телефона.
Эллита Санчес ответила после первого же гудка.
— Отдел по расследованию убийств. Детектив Санчес.
— Здравствуйте, Санчес. Это ваш новый напарник, сержант Хок Мозли. Я сегодня заходил к капитану Браунли, видел вас на новом рабочем месте, но вы были так заняты, что я не осмелился вас беспокоить. Капитан Браунли сказал, что...
— Кто? Вам нужен капитан Браунли?
— Нет, — осекся Хок. Санчес говорила по-английски почти без акцента, но Хок догадался, что за беглой английской речью она не поспевает. — Это сержант Мозли. Ваш новый напарник.
