— Нет.
— «Разговоры на темы, прямо не касающиеся функционирования…»
— Вот, вот! Читай!
— «… Употребление местоимений. Способность задавать вопросы. Причины неисправности: общая изношенность основных узлов, наличие сообщений и коротких замыканий в соединительных цепях. Способ устранения неисправности: ремонт в оружейной мастерской специалистом не ниже десятого разряда».
— Ясно, — сказал Иван. — Благодарю.
Ни одного мастера по ремонту телепатических ружей он не знал. А тем более специалиста десятого разряда.
На следующее утро ветер дул с прежней силой и в том же направлении. Глядя на стремительный полет красной поземки, Иван подумал, что любая горсть песка, которая проносится сейчас мимо него, сделав за пару недель полный оборот вокруг Марса, в конце концов снова окажется на этом месте.
Сержант на подъеме не появился, и большая часть отряда вскоре вернулась в казарму. Кенгуру залез в свою петлю, а Иван завалился на нары. Пока он дремал, медведь вместо своей порции унифицированного пайка сожрал его левый ботинок.
Проснулся Иван примерно в полдень. Проклиная глупого зверя, он обмотал ногу куском одеяла и отправился на поиски сержанта, желая передать ему просьбу кенгуру. Заодно он хотел произвести небольшую разведку, а в случае удачи — спереть или выпросить недостающий ботинок.
В мрачном подвале, где двое суток тому назад Иван впервые услышал марсианскую речь, его встретило маленькое черное и горбатое существо — то самое, которое вспарывало мешок. При особе сержанта оно исполняло роль секретаря, так как никогда и ничего не забывало и при желании могло детально изложить все события своей жизни от самого момента рождения. Для страдающего провалами памяти сержанта это был, конечно, незаменимый помощник. В разговоры с Иваном карлик вступать не стал, указать местопребывание сержанта отказался и новый ботинок не выдал. С достоинством удалившись, Иван обошел затем весь плац, заглянул во все незапертые двери, переговорил со всеми встречными и, не узнав ничего нового, вернулся в казарму.
Сержант в это время отнюдь не был занят каким-нибудь неотложным делом. Забравшись в один из укромных уголков лагеря, он в одиночку хлестал спирт, предназначенный для профилактики некоторых видов оружия. Закусывал он, конечно же, не унифицированным пайком, а неприкосновенным запасом, хранившимся в герметичной упаковке неизвестно с каких времен. Самым интересным было то, что угадать заранее содержимое очередной банки было совершенно невозможно. Там могли оказаться, к примеру, вареные сосиски или абрикосовый компот, а могли — муравьиные яйца, щепа какого-то дерева, соленые обезьяньи уши или что-нибудь такое, от чего нормальный человек терял аппетит дней на десять.
Спихнув с нар медведя, Иван улегся на его место, взял в руки ружье — общаться они могли только при прямом контакте — и спросил:
— Послушай, что будет с нами, когда вся эта катавасия кончится? Куда нас денут?
— Не знаю. Меня это не касается.
— Может быть, кто-то упоминал при тебе, каким способом новобранцы попадают на Марс?
— Нет. Ничего такого я не слышала. Ты лучше скажи — какие новости? Скоро ли в бой? Тоскую я по настоящей работе.
— Что-то темнят начальники.
— Трусы поганые! Я бы на твоем месте их давно разогнала.
— А что, это идея! — Иван даже сел. — Ты поможешь мне, а я…
— И ты сразу начнешь военные действия!
— Обязательно, — сказал Иван, поспешно убирая с ружья руки, чтобы ненароком не выдать своих мыслей.
— Ну и постреляем же мы!.. — только и успело воскликнуть ружье.
На рассвете, опухший, как утопленник, и злой, как цепной кобель, сержант лично поднял отряд и выстроил его на плацу.
После долгих часов изнурительной муштры, в один из коротких перерывов, Иван наедине изложил сержанту просьбу кенгуру. Во время разговора сержант все время глядел куда-то в сторону, мимо Ивана. Едва тот кончил, сержант медленно и веско заговорил:
— Когда ползучие архенарцы не могут освоить строевых приемов, я могу это понять. Я могу понять вшивого медведя, не способного изучить материальную часть гравитационного пистолета. Я даже могу понять твоего хвостатого друга, вечно засыпающего в строю. Но когда все это вытворяет землянин — надежда и опора марсианской армии, он не получит у меня никакого снисхождения. Это первое, что я хотел тебе сказать. Теперь — второе: любая жалоба, поданная не по форме, отклоняется. И, наконец, третье: ты чересчур шустрый парень. Вчера ты целый день лазил по лагерю и чесал языком о вещах, тебя совершенно не касающихся. Запомни — отсюда ты уйдешь только после моего разрешения, или тебя унесут ногами вперед. Видал я и не таких!
Взгляд сержанта был по-прежнему прикован к одной точке, и, проследив его направление, Иван понял, что тот смотрит на одиноко торчащий в дальнем конце плаца туалет.
— Ты думаешь, я построил его для красоты или для удовлетворения ваших поганых физиологических нужд? Нет! Туалет — незаменимая вещь для перевоспитания таких пташек, как ты. Ничто так не дисциплинирует, как его уборка. Зови своего хвостатого друга, получите на складе инвентарь, и чтобы к утру там была чистота, как в оперном театре. Ясно?
Словарный запас марсианского языка был не особенно разнообразен, но Иван все же подыскал пару подходящих к случаю слов.
— Об этом ты пожалеешь, — по-прежнему не повышая голоса, сказал сержант и отвернулся.
Его спокойствие и сбило Ивана с толку. Прыжок сержанта был так резок и неожидан, что Иван не успел вовремя отреагировать. Из глаз посыпались искры, да такие обильные, словно в его черепной коробке заработал сварочный аппарат. Он упал на спину, затем быстро перевернулся, стараясь поймать выпавшее из рук ружье — и уткнулся носом в короткую, зловещего вида штуковину, зажатую в лапе сержанта.
— Вот так-то! — сказал сержант, поставив ногу на телепатическое ружье. — Запомни. Я был чемпионом Западного побережья по боксу среди любителей. Впрочем, откуда вам, монголам, знать, что такое настоящий бокс!
А теперь за работу! Результаты я проверю лично!
Через полчаса Иван в сопровождении кенгуру подошел к туалету. Одной рукой он прикладывал к заплывшему глазу плоский голыш (бесспорное доказательство существования в прошлом марсианских морей), а другой сжимал самодельный скребок. Кенгуру нес на плече два ломика.
Кенгуру без лишних разговоров приступил к делу. Чувствовалось, что эта работа была ему хорошо знакома. Иван, осыпаемый градом разноцветных ледышек, отошел в сторону.
— Почему земляне такие разные? — спросил кенгуру. — Трудно даже поверить, что вы с сержантом родились на одной планете.
«Нужно выручать ружье, — думал Иван, берясь за лом. — Без него я пропал».
К сумеркам не была сделана и половина работы. Кенгуру совсем обессилел и едва тюкал ломиком. Иван также не испытывал трудового энтузиазма.
— Отбой! — раздался вдруг громовой голос.
Иван выглянул и увидел толстенный заскорузлый пень ростом по пояс человеку. За ним волочилось множество длиннейших перепутанных конечностей — не то корней, не то щупалец. Некоторые из них были толщиной с руку, другие — тоньше человеческого волоса. Какие-либо признаки рта или глаз отсутствовали.
— Отбой! — вновь заревел пень. — Всем вернуться в казарму!
Днем этот мыслящий обрубок спал, наполовину зарывшись в песок, а ночью бессменно нес караульную службу. Марсианский климат был для него не хуже любого курорта.
— Пошли, — сказал Иван кенгуру. — Черт с ней, с работой. Что будет, то будет.
Один ломик он прихватил с собой. Пень, запыхтев, как паровоз, уполз в быстро сгущавшуюся темноту. Оставленный им след — широкую, будто проведенную гигантской метлой полосу — быстро засыпал
