наладить подлинную морскую торговлю? Одна мысль об этом поразила его. Он привык к тому, что море воспринимается в качестве всеобщего врага, непредсказуемого, как сам дьявол, так что даже самая невинная поездка по воде чревата самыми серьезными опасностями. Ну, а здесь?.. Священник удивленно глазел на здоровенные корабли, подмечая, что на большинстве из них имеются трубы и из этих труб поднимается густой дым. А это означает… это означает…
«Прямо как на Земле», — подумал он. И эта мысль вызвала у него трепет. И зависть к стране, в которой такое стало возможным.
Тем временем на горизонте показалась едва заметная тень, которая не походила ни на корабль, ни на заболоченный островок. Вахтенный, несший службу на добрых тридцать футов выше Дэмьена, первым сообразил, что это такое. «Земля!» — крикнул он и тут же принялся передавать вниз особенности маршрута, перейдя на специфический жаргон мореплавателей Запада. Дэмьен посмотрел в подзорную трубу: испещренная тенями зубчатая береговая линия занимала более половины горизонта. Материк? Большой остров? Священник пожалел о том, что рядом нет сейчас Раси, которая объяснила бы ему увиденное. Но у нее хватало дел и без того, чтобы удовлетворять докучное любопытство какого-то пассажира. Поэтому, ничего толком не понимая, он просто наблюдал за тем, как суша становится все ближе и ближе, и пытался хоть в чем-нибудь разобраться, исходя из своих ограниченных познаний.
Скалистый ландшафт с самыми настоящими горами на горизонте свидетельствовал о чем-то куда более солидном, нежели заболоченные острова, мимо которых они проходили, — и о чем-то куда более древнем. Когда «Золотая слава» подошла ближе к берегу, Дэмьен смог разглядеть, что его северный край теряется где-то за горизонтом, а южный, напротив, весьма четко очерчен, — и корабли местных жителей, успевшие обогнать их собственный, вроде бы туда и стремились, огибая обрывистый мыс по дороге. Да и сами они шли тем же курсом. Дэмьен понаблюдал за тем, как переговариваются между собой мореходы с разных кораблей на языке сигнальных флажков: красные, черные и белые полоски мелькали в утреннем небе, а берег меж тем становился все ближе и ближе, и «Золотая слава» со своим эскортом уверенно прокладывала себе путь среди множества не имеющих к ним отношения судов. Священник попытался прикинуть, далеко ли еще до берега и какова настоящая высота виднеющихся на горизонте гор, но у него ничего не вышло без какой бы то ни было точки отсчета, и уже не впервые он пожалел о том, что никто не додумался расставить по морю верстовые столбы.
Пара хлопков по плечу отвлекла его от размышлений. Это была Аншала Правери, торговавшая… (он попробовал вспомнить чем)… кажется, пряностями.
— Штурман велела передать вам это.
И она вручила Дэмьену бумажный свиток.
Развернув его, Дэмьен увидел карту, еще недавно прикрепленную к двери одной из кают. Никаких новых пометок на ней не появилось, и священник сначала даже не смог понять, зачем ему вообще прислали это. Но затем его взгляд остановился на инициалах Раси, расположенных в сторонке ото всех остальных. Несколькими милями к югу от речного устья в море вонзался узкий мыс, а за ним ряд узких каналов или протоков обеспечивал доступ в своего рода лагуну, которая, однако же, как решили все, не могла послужить пристанищем достаточно большого порта. Если, правда, время и приливы — и, разумеется, землетрясения — не преобразили берег, открыв проход в широкую ныне бухту…
«Да и море ведь постоянно поднимается», — напомнил он себе. И почувствовав, как бумага выпадает у него из рук, услышал шорох платья Аншалы, поспешившей подхватить карту.
— Что такое? — спросила она.
На мгновение он замешкался с ответом. Потом сказал:
— Надежная гавань. — Его голос звучал сейчас не громче шепота. — По-настоящему надежная.
А сколько по-настоящему надежных гаваней имеется в краях, обжитых человеком? Он смог припомнить только три, и каждая из них, что, впрочем, совершенно естественно, превратилась в крупный торговый центр. Если Лопеску и Никвисту удалось найти здесь четвертую, то их плавания оказались воистину благословенными.
И тут «Золотая слава» обогнула скалистый мыс, и Дэмьен увидел все собственными глазами.
Корабли. По всей бухте, подобно тысячам птиц, разом опустившимся на землю, чьи яркие крылья трепещут на полуденном ветру. Корабли, предназначенные для плавания в открытом море, с потрепанными парусами и каботажные яхты со стройными мачтами; лодки и лодчонки, игриво снующие между своими гораздо более массивными собратьями, — иногда такие крошечные, что человеку достаточно пересесть с места на место, чтобы изменить курс. И сплошная белизна парусов — белизна повсюду, в двойном свете солнца и Коры, серебряном прямо над головой и золотом на востоке, создающем двойные тени, играющие на воде и рассыпающиеся в ряби едва заметных волн… И конечно же дым — главным образом из труб бесчисленных буксиров, сопровождающих крупные корабли и обеспечивающих им безопасный доступ на рейд. Но свежий северо-восточный ветер разгонял дымы и дымки и наполнял паруса, позволяя кораблям следовать в гавань, используя лишь силу, которой одарила их сама природа.
«Если они станут нашими союзниками, — подумал Дэмьен, — то мы сможем одержать победу. Но если они превратятся в наших врагов… тогда нам придется худо». От его взора не укрылось и то, что лишь на немногих из больших кораблей имелись орудия или какое-либо другое вооружение, и это почему-то подействовало на него обнадеживающе. К тому же очень трудно было представить себе существ, с которыми ему довелось вступить в бой в стране ракхов, — подлых и весьма чувствительных к солнечным лучам, обреченных обитать во тьме и едва отличающихся от зверей, — союзниками людей, которые создали такое великолепие и безмятежно теперь живут здесь.
«Но Зло, сразиться с которым мы прибыли, — весьма изощренное и может прибегать к самым разным орудиям и уловкам. Так что не вздумай расслабиться», — предостерег Дэмьен себя. Но ничего не смог с собой поделать: радужные надежды растекались у него по жилам, полня их драгоценным вином; от нахлынувших чувств у него начала кружиться голова. И хотя он по-прежнему старался сохранять хладнокровие и объективность, голос, прозвучавший из глубин его души, грянул с мощью величавого хора: «О Господи, это мой народ. И это Твой народ. И посмотри только, на какие чудеса они оказались способны Твоим именем!»
А восточный берег поднимался широкими террасами, уходя и переходя в горы, благодаря чему даже с такого расстояния уже можно было увидеть город. Огромная, расползшаяся во все стороны столица края устилала нижние ярусы предгорий своеобразным ковром невысоких строений из терракота, мрамора и белого кирпича. В самом центре Мерсии несколько зданий буквально подавляли собой все остальные, солнечный свет играл на их вознесенных в трудно представимую высь крышах. Одно из них, на взгляд Дэмьена, могло быть только кафедральным собором. А другие… Да чем угодно! Приглядевшись к верхним террасам, Дэмьен различил возделанные поля со сложной системой оросительных каналов.
Тут на корабле заскрипели лебедки — и это отвлекло священника от дальнейшего созерцания. Вокруг засуетились, убирая паруса, матросы. Судя по всему, Рошка получил сигнал с предложением встать на рейд, потому что, не дожидаясь, пока уберут последние паруса, в воду спустили тяжелые якоря. И тут же, словно в ответ на суету на борту «Золотой славы», от флагмана Тошиды к ним навстречу понеслась по волнам шлюпка.
Дэмьен поспешил к главному трапу, возле которого на палубе собрались судовые офицеры. Рася смотрела куда-то вдаль — на здешние корабли, понял Дэмьен, подметив в ее взгляде восхищение и зависть. «Интересно, — подумал он, — способен ли хоть кто-нибудь из мужчин вызвать у нее подобные чувства. Должно быть, нет», — решил он. Именно поэтому, заключил он, они и стали такими замечательными любовниками: сердца обоих были раз и навсегда отданы только их делам.
Трап покачнулся, раздался скрип; судя по звуку, на этот раз на борт «Золотой славы» поднимался один-единственный человек. И оказалось, что это вовсе не Тошида и не один из его советников, а гвардеец — и мундир и осанка которого свидетельствовали о том, что он является как минимум штаб-офицером. Тем не менее на палубу посланник взобрался несколько неуклюже, стараясь не выронить тяжелый свиток в одной из рук. Здесь он вытянулся во весь рост и обратился к гостям по всей форме:
— Его Превосходительство Тошида, лорд-регент Мерсии, просит вас пожаловать к нам, в Пять Городов, Божьей милостью расцветшие на здешнем берегу. Он просит вас проявить выдержку и терпение, пока он не позаботится о благополучии вашего пребывания в нашей стране во всех деталях. Уже несколько веков мы не видели пришельцев с Запада — и уж подавно не прибывало экспедиции, подобной вашей, — и поэтому
