высокого мастерства. «Зазнаться можно незаметно для себя», — ответил он однажды матросу Поедайло, который заявил, что если много занимаешься одним и тем же предметом, то он надоедает и становится противным.
— Пробоина заделана! — докладывали по телефону из аварийного помещения. — Поступление воды прекращено полностью. Разрешите приступить к осушению отсека.
— Откачивать воду за борт не разрешаю! — ответил я.
Люди, находясь по пояс в воде, работали в очень тяжелых условиях. Им приходилось дышать сжатым до нескольких атмосфер воздухом. Утомляемость от этого резко повысилась, однако никто из подводников не жаловался.
— Видать, мы сильно насолили фашистам. Никак нас не оставят, — вполголоса говорил кому-то Трапезников.
Я взглянул в его сторону, но увидел только торчащие из-под палубы ноги. Сам он был в трюме и исправлял что-то в арматуре помпы.
— Да, Паша, сегодня был выход в атаку не на луну, — раздалось в ответ.
Кто именно отозвался, по голосу я сразу не определил и заглянул в маленький трюмик, в котором едва мог поместиться один человек.
— Поедайло? Вы что делаете в трюме? — удивился я.
— Помогаю Трапезникову, товарищ командир! — браво отвечал матрос, ухитрившийся улиткой обвиться вокруг фундамента помпы.
— А кто на записи?
— Механик сам. Он мне разрешил. Трапезникову одному не справиться... работа сложная...
— Вас просит к телефону Каркоцкий из аварийного отсека, товарищ командир! — протянул мне телефонную трубку механик.
Однако разговор с парторгом пришлось отложить. Докладывал басом гидроакустик:
— Правый катер дал полный ход! Расстояние более двенадцати кабельтовых.
— Сближается с нами или нет? — машинально переспросил я.
— Никак нет, к нам не приближается, товарищ командир, — уточнил Бордок, — но, похоже, идет в атаку.
— По кому же он тогда... в атаку-то? — бубнил Поедайло.
— Наверно, по луне, — шептал Трапезников, — от нас научился, видать. Тут, брат, с кем поведешься...
— Прекратить в трюме болтовню! — рассердился механик. Несмотря на напряженность обстановки, в голосе его улавливался с трудом сдерживаемый смех. — Вы делайте...
Раскатом грома прозвучал взрыв серии бомб.
— Расстояние до катеров более двадцати кабельтовых. Сближения не отмечаю! — спокойно докладывал Бордок, как бы разговаривая сам с собой. — Второй катер дал полный ход. В атаку, вероятно...
— Они атакуют какой-то ошибочный объект, — решил помощник. — Нас, похоже, потеряли.
— Товарищ Каркоцкий, — передал я в телефонную трубку, — отсек пока осушать нельзя. Придется продержаться.
— Я не потому вас просил, — ответил Каркоцкий. — Хотел доложить, что у нас все в порядке. Можем держаться сколько потребуется.
Новая серия глубинных бомб! Катера, несомненно, считали нашу подводную лодку погибшей и сбросили последние запасы своих бомб на месте предполагаемой ее гибели просто для собственного успокоения.
Более сорока минут охотники ходили в зоне слышимости наших гидроакустических приборов. Наконец они исчезли.
— Осушить торпедный отсек! — получил я возможность подать желанную команду. — Приготовиться к снятию с грунта!
Невозможно описать, с какой радостью выполнялось экипажем это приказание.
Люди, словно подброшенные электрическим током, бросились к механизмам, проверяя и готовя их к пуску. Корабль ожил, все пришло в движение. Выбрасывая тонны воды за борт, на полную мощность заработала главная осушительная помпа, за которой так ухаживал Трапезников; трещал компрессор, забирая обратно в воздухохранители сжатый воздух, отправленный в отсек во время борьбы с аварией; по переговорным трубам летели доклады о готовности боевых постов к всплытию.
— Хоть одним бы глазом взглянуть на транспорты. Топим, топим, а сами не видим кого, — сквозь шум механизмов услышал я шепот Трапезникова.
— Смотреть нечего, — возражал Поедайло, — я думаю, мавр сделал свое дело, пора ему и домой. А то, знаешь, катера могут еще раз проголосовать и...
— Опять болтаете? — оборвал матросов механик. — Философствовать будете в базе. Особенно вы, мавр.
Диалог матросов навел меня на мысль: «Что, если в самом деле пойти к тому месту, где мы атаковали торпедами транспорт, и осмотреть район моря, обследовать его, уточнить результаты атаки, за которую нас так преследовали». Чем больше я об этом думал, тем труднее мне было отказаться от этой мысли. Расстояние до предполагаемого места удара по транспорту при всех возможных погрешностях прокладки было не более трех миль.
В центральный пост пришел Каркоцкий. Мокрая одежда прилипла к его сильному телу.
— Пробоина заделана надежно. В случае чего скорее рядом где-нибудь лопнет, чем в месте заделки, — доложил он.
— Всплывем на перископную глубину и пойдем к месту потопления транспорта, посмотрим, что там делается, — объявил я парторгу свое решение.
— Товарищ командир, — обратился механик, принимавший доклады от боевых постов, — лодка готова к всплытию.
— Как обед? Готов? — задал я неожиданный вопрос.
Экипаж не завтракал и не обедал, а время уже подходило к ужину. На камбузе в срок был готов завтрак. Он остыл. Обед также остыл. Но как только кок услышал команду «Приготовиться к всплытию», у него появилась надежда, что, наконец, обратят внимание и на его пост. Он сразу же принялся за дело и поэтому мог ответить мне с некоторым самодовольством: «Обед готов!»
— Обедать! — не без удовольствия скомандовал я. — Гидроакустику еще раз прослушать горизонт.
Обедали не сходя со своих мест. Кок и его помощник быстро разнесли пищу по отсекам, выслушивая похвалы проголодавшихся подводников.
— Настоящий боевой обед, — не преминул оценить работу кока и Трапезников.
— Тинико лучше готовит, с сацабели, — не без иронии бросил кок и поспешно ушел из отсека.
— Ну ты, знаешь, не заговаривайся! — вырвалось у Трапезникова. Он, видимо, был рассержен шуткой кока.
— Тинико, насколько мне известно, женское имя. Почему же это вас обидело? — заинтересовался я. — Или это секрет?
— Не обидело, товарищ командир, но... я так... Кок... он не в свое дело лезет, — матрос густо покраснел.
Я не стал его расспрашивать, хотя упоминание о неизвестной девушке заинтересовало меня.
— Обед действительно вкусный, — я передал пустую посуду матросу, исполнявшему обязанности вестового.
— По-моему, обед обычный, — возразил Поедайло. — В приличном ресторане его бы постеснялись подавать...
— Там варят без глубинных бомб, — подхватил Трапезников, немало обрадованный новым направлением разговора.
— И без болтов, — механик вытащил из своей миски стальной болт. — Черт знает что такое. Вызовите кока в центральный пост!
