— Это сделал ты, Калеб.
— А кто покупал твой скот по сто долларов за голову, чтобы прокормить старателей? А кто следит за тем, чтобы у тебя в доме всегда была еда, кто контролирует, чтобы тебе вовремя поставляли все необходимое, в то время как вся округа ждет прихода грузовых фургонов по несколько недель?
— Все это делаешь ты, — жалобно пробормотал Дру. — Но я думал, что мы помогаем друг другу ради нашей давней дружбы. Мне и в голову не приходило, что все свои добрые дела ты заносишь на мой счет, чтобы взыскивать по этому счету всю оставшуюся жизнь!
— Бога ради, Дру. Я не видел свою единственную дочь уже десять лет! Стоило мне отправиться на Запад искать золото, как эта женщина развелась со мной и вышла замуж за человека, перед которым у меня на глазах вертела хвостом одиннадцать лет. И вот теперь эта стерва пытается выдать мою дочь замуж за какого-то там аристократа, который, конечно, соответствует ее представлениям о том, каким должен быть муж моей дочери, — добавил Калеб с горечью в голосе. — Она хочет заставить мою девочку жить по своим мерзким меркам! Однажды я сказал, что эту женщину мне послал ад, чтобы мучить и терзать меня. Похоже, она опять хочет приняться за старое.
Дру и раньше приходилось слышать подобные тирады, когда под воздействием алкоголя и жалости к самому себе Калеб плакался на свою жизнь.
В тяжелые времена, когда богатство, казалось, ускользало от них, Калеб вытаскивал бутылку вина и топил в ней свои разочарования. В такие минуты он проклинал свою бывшую жену за ее коварство. Гвен не стала дожидаться его возвращения. Она собрала необходимые документы и добилась развода, одному Богу известно, под каким предлогом. Когда Калеб приехал в Силвер-сити, его ожидало письмо. История была действительно неприглядной, и во время запоев Калеб своими рассказами о предательстве и жестокости бывшей жены способен был кого угодно вывести из равновесия.
— Я хочу увидеть свою маленькую девочку, свое дитя, до того, как она выйдет замуж за этого прохиндея, — заявил Калеб, пристально глядя на Дру. — Она мое единственное сокровище. Если ей угодно выйти замуж за этого типа, я дам свое благословение, но не раньше той минуты, когда лично увижу ее.
— Тогда садись на корабль до Каунсил-Блаф, затем на поезд до Чикаго и езжай, повидайся с ней сам, — предложил Дру.
— Черт подери, я не могу, потому что эта ведьма специально сообщила мне о свадьбе только что, не оставив никакого времени на поездку. Она решила доконать меня во что бы то ни стало. На твоей же стороне молодость и изобретательность. Если кто-то и сможет добраться в Чикаго до начала свадьбы, — так это ты. А я буду твоим должником до конца своих дней.
Едва возникло опасение, что Дру отвергнет просьбу Калеба, тот использовал самое верное средство — воззвал к чувству долга молодого человека. Дело в том, что, подобно Вонгу, Дру был исключительно преданным и верным своему слову. Но он умел хорошо скрывать свои чувства.
— Виктория для меня все! — умоляюще говорил Калеб, не сводя карих глаз с загорелого лица Дру. — Я просто хочу увидеть ее, убедиться в том, что она счастлива. Разве это так много — ведь я был лишен возможности видеть ее в течение последних десяти лет! Я оплачу все расходы! — В качестве последнего аргумента Калеб развернул неподписанную телеграмму, которую комкал в руке, и устало улыбнулся:
— Может быть, это повлияет на твое решение. Погляди, кого подыскала моя бывшая жена в мужья нашей дочери…
Дру прочел телеграмму и нахмурился при виде имени жениха. Надо же — тот самый человек, который надул его при продаже скота, — высокомерный денежный мешок, которому принадлежал огромный скотный двор рядом с железнодорожными складами! Дру ненавидел тупого, наглого Хуберта Каррингтона Фрезье- младшего до сих пор. Мысль о том, что дочь Калеба выйдет замуж за этого мошенника, омрачила его настроение.
Калеб, не отрываясь, глядел на Дру, безмолвно призывая того согласиться. Он был суров и в то же время объят отчаянием.
— Но ты же понимаешь, что если я выкраду Викторию, то твоя бывшая жена начнет преследовать тебя, — проворчал Дру.
Слабая усмешка тронула губы Калеба. Она становилась все шире и наконец стала похожа на улыбку самого дьявола.
— В том-то и дело. У меня в запасе несколько словечек, припасенных для этой особы, и я хочу швырнуть их ей в лицо здесь, в гостиной моего роскошного отеля. Я очень давно жду того момента, когда смогу сказать ей все, что о ней думаю. А сначала я посмотрю, как ей понравится, когда у нее отнимут дочь. Пусть теперь она побудет в моей шкуре.
Дру встал с кресла, расправил широкие плечи и прошел по комнате, чтобы плеснуть в бокал бренди. Эта “охота на гусей” была ему смешна. Но он был готов в ней участвовать — ради Калеба. Слабостью Дру была жалость к бездомным собакам и любовь к безнадежным делам. Хотя он был предан своей семье и друзьям, но женщинам пока не удавалось использовать эту черту его характера. Дру хорошо знал, что большинство женщин в этой части страны сделают и скажут что угодно, лишь бы присосаться к богатому мужчине, нажившему состояние на добыче золота. Его отношения с женским полом до сих пор были неглубокими и недолгими, никакие узы его ни с кем не связывали. Свое сердце он хранил для братьев и для Калеба.
— Эта женщина лишила меня дочери и, вероятно, настроила ее против меня. Тори даже не отвечает на мои письма, — пробормотал Калеб. — Пожалуйста, Дру. Я умоляю тебя! Я хочу рассказать дочери свою часть истории. Нет сомнений, что Гвен забила голову Тори ложью, просто чтобы обелить себя. Я не хочу уйти в могилу, презираемый собственной дочерью…
Сентиментальный тон Калеба задел в сердце Дру самые чувствительные струны. То, что они обсуждали, было — куда ни кинь — самым обыкновенным похищением, но в свете случившегося с Калебом это не выглядело преступлением. И, Боже правый, если Калеб хочет увидеть свою дочь, он ее увидит!
— Хорошо, друг. Я привезу Викторию, если это для тебя так важно…
Калеб неожиданно выхватил бокал с бренди из рук Дру и сунул взамен несколько увесистых золотых слитков.
— У тебя нет времени для болтовни. Ты должен лететь, а не идти! Надеюсь, что ты попадешь в Чикаго раньше, чем Тори выйдет замуж.
Калеб подтолкнул Дру к двери, а тот, взвешивая слитки на ладони, поглядывал на Калеба:
— А что делать, если я опоздаю и свадьба уже будет сыграна?
— В любом случае привези Тори ко мне, — требовательно произнес Калеб. — Я хочу провести хоть немного времени со своей дочерью. Это мой последний шанс. — Он постоял рядом с открытой дверью. — И еще одно, Дру. Может быть, Тори попросит тебя рассказать о том, как живут люди в этих диких краях.
Просвети ее на сей счет… Вдруг моя маленькая девочка захочет жить в Монтане и поймет, что это не такое уж плохое место…
Дру вытаращил глаза. Боже, во что это он вляпался?
Часом позже Дру вновь задался вопросом: зачем он согласился на эту непредвиденную безумную поездку?
Вонг счел своим долгом сопровождать его. Китаец с трудом держался на лошади, пока они мчались во весь опор на север, чтобы поспеть на пароход, идущий вниз по Миссури. Вонг был отличным поваром и слугой, но едва ли он был хорошим наездником. Однако он настоял на том, чтобы ехать вместе с Дру.
Чикаго? Боже всесильный, казалось, это иной континент, находящийся где-то на другом конце света. Да и ради чего он так спешил? Тори Флемминг-Кассиди была, вероятнее всего, взбалмошной юной особой, которая вряд ли сочтет заманчивым путешествие на Запад ради свидания с отцом после десятилетней разлуки. Гвендолин, безусловно, воспитала дочь по своему подобию.
Дру заранее представлял себе, как станет визжать и отбиваться Виктория, лишившись привычной роскоши. Да, это то, что ему нужно: испорченная, избалованная девица и мало приспособленный к диким краям Вонг, страдающий от всех болезней, известных медицине.
Боже всесильный! Какими же долгими будут эти два месяца, думал Дру, оставляя позади горы Монтаны. Ему уже хотелось снова очутиться дома!
Глава 2
Виктория Флемминг-Кассиди стояла перед большим зеркалом, любуясь своим отражением, выслушивая охи и ахи матери и горничной по поводу великолепного кружевного свадебного платья.
