— Резон,— отмечает командир корпуса. — Мы здесь телепаемся, а они в сторонке и в полном порядке. — Он оборачивается ко мне: — Вы обстановку контролируете? Ваше решение?
— Так точно! — бодро отвечаю я и по привычке добавляю: — Аллес нормалес!
— А начальники хороши! — тихо говорит ему командующий. — Каждый отбоярился и снял с себя ответственность. Суть дела не важна!
— Ваше решение? — снова повторяет и оборачивается ко мне командующий. — Что вы конкретно собираетесь делать?
— Продолжаю выполнять боевую задачу по доставке вас и командира корпуса на плацдарм. Я решил: будем высаживаться между «Альпами» и «Балтикой», примерно посерёдке, там, где в первую ночь я высадил командира дивизии полковника Быченкова.
Я нарочно говорю «высадил», чтобы они поняли, что я не случайный неопытный пацан.
— Резон! — опять замечает командир корпуса.
«Я решил» — не раз встречалось мне в боевых приказах и всегда вызывало восхищение своей безапелляционностью. Я стараюсь говорить приказным языком, не торопясь, спокойно и уверенно, чтобы они были убеждены, что я все время полностью контролировал и контролирую обстановку, а переправиться через Одер — для меня всё равно что два пальца обмочить.
— Так в чём дело? Что вам мешает? Чего вы ждете? — спрашивает командующий.
Для себя я ситуацию реально оцениваю как хреновую: и вернуться не можем, и угодить при высадке в такой адской темени без ориентиров можем прямёхонько к немцам.
Ориентирами при высадке на плацдарм должны были служить короткие трассирующие очереди, но из-за сильного дождя мы их не увидели. Сейчас их вообще перестали подавать.
— Нам нужны ориентиры. Мною только что передана радиограмма на личную рацию полковника Быченкова с просьбой без промедления выслать на берег маяки и обозначить место высадки ракетами. Для этого требуется 15-20 минут. По рации передал, что продолжаем движение… но квитанции {11} не получил.
— Выполняйте! — помедля несколько секунд, приказывает командующий. — Федотов, а мы к немцам так не приплывем?
— Никак нет! — бодро заявляю я и дублирую: — Кустов, ты понял?
— Чего ж тут не понять?
— Сколько до берега?
— Метров четыреста-пятьсот. [20]
В этот момент сильный удар очередной большой боковой волны развернул идущий впереди буксир, и тут же днище его корпуса заскрежетало по какому-то подводному препятствию, катер накренился настолько, что стала поступать вода. Механик-водитель пытается безуспешно изменить направление движения «семёрки», чтобы избежать неминуемого столкновения с амфибией. Но амфибию поднятой волной швыряет носом в борт «семёрки». Только этого не хватало!
Перегнувшись вперед, механик-водитель обшаривает рукой носовую часть кузова амфибии и яростно шепчет:
— Весь перёд разбит. Я же говорил: нельзя плыть!.. Дуроломы… вашу мать! А ещё начальники…
— Тихо, старшина, тихо,— шёпотом уговариваю я его.
— Чего тихо? Вы уйдёте, а машина разбита!
— Успокойся, ну, успокойся… — я поглаживаю его по плечу.
— Дуроломы вы припадочные, а не начальники! — объясняет он мне, сбрасывая мою руку. — Кто же при нулёвке переправляется по такой воде?! И ещё генералов посадили!.. Вашу мать… Судить вас мало…
— Америка — мать её,— тоже тихо ругаюсь я.
— При чём здесь Америка? — шепчет старшина. — У нас бензин с водой — не фурычит! И «семёрка» фордыбачит. Похоже, она теряет способность двигаться своим ходом.
Я спешно перебираюсь на «семёрку», соскакиваю вниз и осторожно присвечиваю узким лучом карманного фонарика с фильтром. Натужно сипит маломощная мотопомпа, и рядом со мною солдаты касками вычерпывают воду, но её, тем не менее, по щиколотку. И я определяю то, что уже наверняка поняли и знают командир и водитель машины: «семёрка» обречена. Она продержится на плаву не более 30-40 минут, и надо без промедления принять решение.
«Семёрка» может нырнуть и пойти на дно — она сильно осела на нос, там скопилось много воды.
.
Взять её на буксир амфибией, в которой находятся командующий и командир корпуса, я не имею права. Глубина здесь 18-25 метров, и, уходя на дно, «семёрка» перевернёт и потянет пятиметровым буксирным тросом за собой амфибию с генералами. Снять с «семёрки» людей я тоже не могу: во-первых, будет перегружена амфибия с генералами, чего допустить я не имею права, а во-вторых, оставление поврежденного боевого плавсредства экипажем, не выполнившим до конца своих обязанностей по спасению катера, влечёт за собой высшую меру социальной защиты — расстрел. Это мне вдолбили ещё на Висле, и сегодня, по приказу подполковника Сергеева, я в очередной раз повторил это экипажам всех трёх амфибий; поэтому не могу отдать приказ оставить «семерку»: за её плавучесть и живучесть надо бороться до последнего.
— Все на месте? Пострадавшие есть?
— Нет солдата из боепитания,— шёпотом докладывают мне.
— Чичков! — зову я. — Чичков!
На амфибии его не было. Но и на «семёрке» его нет. Я уже понимаю, что он слетел при ударе, столкновении. Утонуть он не мог. Я же заставил его надеть пробковый жилет.
— Чичков!!! — не без отчаяния кричу я.
Но обнаружить и выловить его в бурлящей тёмной воде не было никакой возможности. Оставалась слабая надежда, что он смог зацепиться за канат, которым запасные лодки были привязаны к катеру. Пробковый жилет должен держать его на воде.
С тяжёлым сердцем, молясь всем богам, черту и дьяволу о том, чтобы доплыть и дотянуть генералов и свой взвод до берега, я перебираюсь на амфибию.
Кажется, прошла целая вечность, пока, тихо урча, амфибия по размокшему вязкому грунту не выбирается медленно на берег, прямо на светлячок маяка.
«Семёрку» прибило к берегу метрах в трёхстах ниже. [21]
В четыре часа восемнадцать минут (я взглянул на свои часы со светящимся циферблатом, с которыми никогда не расстаюсь, и зафиксировал время для донесения) мы высадились на берегу у маячка, где с группой обеспечения нас встречал майор Елагин — начальник разведки дивизии.
Передав генералов в полной сохранности и оставив у места высадки двух разведчиков с ручным пулемётом для их охраны в случае возможного появления немцев, мы продолжали выполнять задание.
Работа планировалась «на тихаря». Погода для этого была на редкость благоприятна: шум проливного дождя, порывы ветра и еле-еле забрезживший рассвет надёжно прикрывали нас. Двигаясь по пояс в воде в направлении выступавшей над водой дамбы, провели замеры воды вдоль берега. Невдалеке стали вырисовываться очертания остова взорванного моста.
Разбившись на две группы, начали обход быков моста. Связь должна была
