— Я отказываюсь отвечать тебе на таких условиях, завтра я приеду к тебе и…
В трубку, которую держала Софи, ворвался звук взрыва. Глаза ее расширились. Пока связь не прервалась, она успела услышать грохот падающей мебели. Тогда она оторвала трубку от уха. Снова набрала номер, но раздались прерывистые гудки.
— Сделал-таки! — прошептала она.
Мощная рука отодвинула ее руку, схватила трубку и положила на белый аппарат.
Молодая женщина внезапно начала дрожать всем телом, беспрестанно повторяя: «Это отвратительно! Отвратительно!» Она сидела на кровати, затянутой зеленым, с водяным отливом шелком. Эдди подхватил ее под мышки, поднял, прижал к мощной как панцирь груди и принялся тихонько покачивать.
— Такой конец — лучше всего. У нас не было выбора. Ни у него, ни у нас.
Он хотел погладить ее по длинным белокурым волосам, но она отстранилась.
Эдди потоптался на месте, потом сказал:
— Ладно, я поехал туда. Выпей-ка стаканчик и жди меня, никуда не ходи.
— Ну нет. Я еду с тобой, мне невыносима даже мысль остаться здесь одной.
— Мы же договорились, что я поеду туда сам.
Она не ответила, надела на бледно-голубое платье темно-синий пиджак, подошла к двери, открыла настежь и сказала:
— Я жду.
Он некоторое время смотрел на нее, прищурив глаза, затем машинально провел рукой по коротко стриженной голове и прошептал:
— Поехали!
Достаточно было понаблюдать их вместе несколько мгновений, чтобы понять, кто из них двоих держит вожжи. Он подхватил летнюю куртку из набивной ткани в тонкую красно-белую полоску и вышел за ней в коридор. Захлопнул дверь, вытащил ключ.
В ожидании лифта он принялся подбрасывать ключ в ладони правой руки.
— Перестань! — бросила она.
Он прекратил играть с ключом.
Они не проронили ни слова ни в лифте, ни в холле. Выйдя к парадному подъезду, она на мгновение остановилась и посмотрела на Монако, который сверкал всевозможными огнями.
Квартира Эдди высилась над всем княжеством.
— Сейчас схожу за машиной, — сказал он.
— Я иду с тобой, — ответила она.
Они сели в белую «лансию». Он вел осторожно, почти медленно.
— Быстрее! — бросила она вполголоса.
Он нажал на акселератор.
Через тридцать пять минут машина остановилась перед виллой.
Ночь казалась белой от луны, стояла полная тишина, пахло травой и цветами. Эдди подумал об Уимблдоне…
— Подожди меня, — сказал он, — пойду посмотрю.
— Я с тобой, — отозвалась она тоном, не допускающим возражений.
Совершенно бесшумно он открыл входную дверь. Медленно и настороженно прошли они через красный холл, затем через гостиную, устланную ковром. Один за другим поднялись по лестнице, ведущей на второй этаж к жилым комнатам и большой террасе.
Там они остановились и стояли около минуты, напрягая слух. Царила глубокая тишина. Они пошли по коридору. Подойдя ко второй двери, выждали еще некоторое время, затем Эдди осторожно повернул ручку и медленно толкнул створку двери. Лунные лучн ударяли в белую стену, но кровати не было видно. Комната была просторной. Эдди сделал три шага вперед. Софи вплотную шла следом.
— Жюльен? — позвал он сдавленным голосом.
Эдди ступил еще два шага и наклонился к кровати.
Он зажег лампу у изголовья, и блеклый голубой свет осветил комнату. Постель была пуста. Он оглянулся на молодую женщину, которая стояла на пороге комнаты мертвенно-бледная.
— Что это значит? — спросил он.
Секунд двадцать стояли они так неподвижные и ошеломленные. Софи опомнилась первая.
— Уходим! — тихо сказала она. — Быстро!
Ее трясло от страха. Она повернулась и исчезла в коридоре. Эдди догнал ее в саду и схватил за руку, но она с силой вырвалась.
— Оставь меня, — бросила она.
Софи уселась за руль «лансии» и, едва только Эдди сел рядом, сорвала ее с места так резко, что он еле успел захлопнуть дверцу. Машина миновала ворота и помчалась к спуску.
— Ты с ума сошла! — закричал Эдди. — Успокойся!
— Он все знал, — зашипела она, — я уверена, что он наблюдал за нами. Он бы мог нас убить.
— Он этого не сделал, — возразил Эдди невозмутимо.
— Он сделает это, — сказала она. — А может, у него и другая идея. Никогда не угадаешь, что у него на уме.
— Какая идея?
— Откуда мне знать? Я знаю только то, что мы пропали.
— Пропали? — переспросил Эдди.
— Разумеется. Подумай немного.
Он задумался. Ум у него был не таким проворным, как у Софи, но и он в конце концов уразумел, что все и в самом деле может кончиться плохо. Эдди посмотрел на профиль молодой женщины, освещенный зеленоватым светом приборного щитка, и увидел, какой он жесткий. Он вдруг понял, что земля не так уж велика, чтобы между ними оказалось достаточно пространства… Он снова подумал о Шюльене и теперь был уверен, что все свои боли тот симулировал, а сам давно уже знал, что Софи и он… В первый раз почувствовал он тревогу. Снова бросил взгляд на Софи. Внутри закипало что-то похожее на ненависть. До сегодняшнего вечера ему все нравилось в собственной жизни, теперь он оказался в яме…
— Езжай помедленнее, — буркнул он.
Она, не отвечая, прибавила газу.
Жюльен вышел из тени олеандров. Боль отпустила его. Он вошел в гараж, бросил торцовый ключ в ящик с инструментами, снял перчатки садовника и повесил их на гвоздь, вбитый в балку; поднялся на этаж и пустил воду в ванну. Вытянувшись в горячей воде, он рассуждал, что, может быть, лучше было бы убить их из «люгера». Во всяком случае, яснее, и вообще более честная вышла бы игра. Потом подумал, что нет, лучше так. Правое переднее колесо может отвалиться, где угодно. Если им повезет, то это произойдет при 130 — по прямой. А может быть, всего при 70–80 километрах в час, но на виражах через холмы. Он подумал, улыбаясь, что Софи была права, когда называла больших спортсменов состарившимися мальчишками- игроками. Уже много недель он не чувствовал себя так хорошо. Левой ногой гонял он туда-сюда плавающий на поверхности термометр. Он продолжал свою игру довольно долго.
Дверь в ванную приоткрылась, и молча вошел сиамский кот. Он посмотрел на Жюльена и тихонько мяукнул.
— А, вот и ты пожаловал! — сказал молодой человек. — Три ночи веселился, а теперь и покушать захотелось! Негодяй ты этакий!
Он вылез из воды, набросил темно-синий махровый халат и спустился по лестнице вместе с котом.
Они уже входили в кухню, когда зазвонил телефон.
Молодой человек снял трубку в гостиной.
— Да? — сказал он.
