меня сохраняется несколько чрезвычайно дружелюбных писем великого князя к моему мужу {222}, а когда он скончался, то его высочество, кроме телеграммы, прислал мне сочувственное письмо. Среди множества соболезновательных писем, полученных мною в 1881 году, меня особенно тронуло письмо его высочества. Зная его сердечное отношение к моему мужу, я была убеждена, что он искренно, всею душою скорбит о кончине Федора Михайловича.
Не могу отказать себе в удовольствии сообщить письмо этого, увы, столь рано ушедшего в другой мир прекрасного человека:
“Фрегат “Герцог Эдинбургский”, Неаполь. 14/26 февраля 1881 года.
Многоуважаемая Анна Григорьевна.
Вы понесли тяжелую, незаменимую утрату, и не вы одни, но и вся Россия глубоко скорбит с вами о потере великого человека, несшего всю свою жизнь ей в жертву. Милосердный бог, даровав вам нелегкий крест, ниспосылает вам в то же время и редкое утешение: ваше тяжкое горе разделяется и оплакивается всеми вашими соотечественниками, всеми, знавшими лично и не знавшими Федора Михайловича.
Далекое плавание помешало мне раньше узнать о постигшей наше отечество скорби, и только вчера я был поражен, как громом, горестным известием. Хотя до сих пор я и не имел случая с вами познакомиться, - теперь, в эти грустные минуты, я не могу отказать себе в непреодолимом желании выразить вам все мое глубокое, искреннее, душевное участие к поразившей вас печали. Как русский вообще и как знакомый и искренне, сердечно любивший вашего незабвенного мужа, я не могу не высказать вам своего соболезнования к вашей душевной ране, всего, что я теперь чувствую и что слова не могут передать. Простите мне вольность, с которою я обращаюсь к вам в эти высокие, тяжелые минуты, когда ничто земное не может дать вам утешения, и верьте чистосердечности моих чувств.
Всецело преданный вам Константин”.
Великий князь, прибыв на погребение государя императора Александра II, чрез графиню А. Е. Комаровскую выразил желание со мною увидеться. По приглашению графини, я приехала к ней вечером и провела несколько часов в беседе с великим князем. С чувством искренней благодарности вспоминаю я то, что он говорил мне о моем незабвенном муже, о том сильном и благодетельном влиянии, которое имел на него покойный. Великий князь пожелал видеть моих детей, о которых ему с таким восторгом говорил их отец. Уезжая в плавание, великий князь пригласил меня с детьми в страстной четверг; здесь дети мои “красили яйца” и получили от пего подарки. Затем на святей неделе великий князь посетил меня и подарил мне и двум моим детям свой портрет (в морской форме) с дружественными надписями {223}.
Впоследствии, когда основалась школа имени Федора Михайловича в Старой Руссе, великий князь Константин Константинович пожелал присоединиться к числу лиц, захотевших ей помочь стать на ноги, ежегодным взносом в количестве пятидесяти рублей, что школа приняла с глубокою благодарностью.
IV 1878 год. Приезд поклонницы
Как-то раннею весною 1878 года мы мирно всей семьей сидели за обедом. Освежившись долгой прогулкой, Федор Михайлович был в очень хорошем настроении и весело беседовал с детьми. Вдруг раздался сильный звонок, девушка побежала отворить, и мы чрез полуоткрытую в переднюю дверь услышали, как чей-то женский, несколько визгливый голос произнес:
- Жив еще?
Девушка, не понявшая вопроса, молчала.
- Я спрашиваю, жив ли еще Федор Михайлович?
- Они живы-с, - ответила оторопевшая девушка.
Я хотела пойти узнать, в чем дело, но Федор Михайлович, сидевший ближе к двери, опередил меня, быстро вскочил и почти выбежал в переднюю.
К нему навстречу поднялась со стула немолодая дама, которая, простирая к нему руки, воскликнула:
- Вы живы, Федор Михайлович? Как я рада, что вы еще живы!
- Но, сударыня, что с вами? - воскликнул в свою очередь изумленный Федор Михайлович. - Я жив и намерен еще долго жить!
- А у нас в Харькове разнеслись слухи, - говорила в волнении дама, - что жена ваша вас бросила, что от измены ее вы тяжко заболели и лежите без помощи, и я тотчас выехала, чтоб за вами ухаживать. Я к вам прямо с машины!
Слыша возгласы, я тоже вышла в переднюю и нашла Федора Михайловича в полном негодовании:
- Слышишь, Аня, - обратился он ко мне, - какие-то негодяи распустили сплетню, будто ты от меня убежала, как это тебе покажется? Нет, как это тебе покажется?!!
- Да успокойся, дорогой, не волнуйся, - говорила я, - это какое-нибудь недоразумение. Уйди, пожалуйста, тебя в передней продует. - И я потихонечку потянула Федора Михайловича в сторону столовой. Он меня послушался, ушел, и еще долго слышались из столовой его негодующие восклицания.
Я же разговорилась с незнакомкою, которая оказалась учительницею, очень доброю, но не особенно, должно быть, умною особой. Ее, кажется, прельстила мысль ухаживать за знаменитым писателем, которого покинула негодная жена, и возможно, что проводить его в лучший мир, а затем гордиться остальную жизнь тем, что он скончался на ее руках. Мне было донельзя жаль бедную незнакомку, очевидно, серьезно взволнованную, и, извинившись, я отошла на минутку в столовую и сказала мужу, что хочу накормить ее обедом.
Федор Михайлович замахал руками и зашептал: “Да, позови ее, только дай мне сначала уйти!”, вскочил с места и ушел к себе.
Я вернулась к незнакомке и предложила ей отдохнуть и пообедать, но она, видимо, огорченная сделанным ей мужем моим приемом, отказалась и попросила только горничную отнести до извозчика ее довольно большую плетеную корзину, которую за ней принес дворник. Я не стала настаивать, но осведомилась, где она остановится и как ее фамилия и имя-отчество.
Вернувшись к мужу, я нашла его в большом раздражении.
- Нет, ты подумай только, - говорил он, в волнении ходя по комнате, - какую низость придумали: ты меня бросила! Какая подлая клевета! Какой это враг сочинил?
Мысль, что меня могли оклеветать, наиболее поразила мужа в этом инциденте. Видя, что это сравнительно неважное происшествие так сильно его обеспокоило, я предложила ему написать в Харьков к своему старинному другу, профессору Н. Н. Бекетову {224}, и расспросить его, какие слухи там о нас ходят. Муж принял мой совет, в тот же вечер написал Бекетову {225} и немного успокоился. На другой же день он просил меня навестить незнакомку, но я ее не застала: она еще утром уехала обратно.
V 1879 год
Первые два месяца наступившего года прошли для нас спокойно: Федор Михайлович усиленно работал над романом, и работа ему давалась. В начале марта мужу пришлось принять участие в нескольких литературных вечерах. Так, 9 марта муж читал в пользу Литературного фонда в зале Благородного собрания. В этом вечере приняли участие наши лучшие писатели: Тургенев, Салтыков, Потехин и другие.
