боль и упал…
Через десять минут он был найден полицейским. И только инспектор Баррабаль знал или подозревал, от чьей руки пал Ларри Грем.
Джошуа Гаррис вошел в бюро «Почтового курьера» и уселся с усталым вздохом у редакторского стола. Ему было под шестьдесят, он был лыс, черты его лица выражали усталость и доброту. И летом, и зимой он носил одну и ту же соломенную шляпу и отличался странной манерой всегда неправильно застегивать пуговицы своего рыжеватого пальто. Его можно было свободно принять за старого мирного домохозяина, который удалился от дел. Самый опытный физиолог не смог бы определить профессию этого человека. А между тем во всем Лондоне не было репортера, который обладал бы такими глубокими познаниями в области человеческих преступлений, как этот добродушный человек. Он повесил свой зонтик на край письменного стола (мистер Филд очень сердился за это) и неуверенно шарил по карманам, пока не нашел раздавленной папиросы.
— Опять убийство, — сообщил он, закуривая.
Седовласый мистер Филд с упреком посмотрел на него из-под густых кустистых бровей.
— А вы ожидали свадьбу?
Но мистер Джошуа был выше саркастических замечаний.
— Два раза стреляли в упор из револьвера. Револьвер был снабжен, по всей вероятности, глушителем. Убитого зовут Ларри Грем. В понедельник на прошлой неделе он был выпущен из Дартмурской тюрьмы.
Редактор заинтересовался.
— Грем? — переспросил он. — Я припоминаю этого человека. Это он похитил бриллианты Ван-Риссик?
Джошуа кивнул с таким видом, будто удивлялся геройскому подвигу Ларри Грема.
— Баррабаль думает, что Грема тогда предали…
— Предали? — Филд пристально посмотрел на Гарриса. — Вы видели Баррабаля?
— Нет, его лично не видел, — ответил Джошуа, — но я говорил с ним по телефону. Он сделал кое-какие намеки, которые могут оказаться очень полезными.
— Что вы хотите этим сказать? Вы думаете, его убил человек, известный под кличкой «Доносчик»?
Джошуа утвердительно кивнул.
— Да, это сделал именно тот, кого я окрестил «Доносчиком», — заметил он.
Джошуа в раздумьи посмотрел на редактора и вытянул губы, словно хотел свистнуть. Мистер Филд взглянул на репортера и подумал, что, наверное, никогда в жизни он не встречал еще человека, внешность которого так мало соответствовала бы его профессии. Что-то по-детски беспомощное сквозило в чертах Гарриса. Если бы его увидели стоящим в нерешительности на краю какой-нибудь перекладины, то, наверное, взяли бы за руку и перевели на другую сторону. Он мог быть секретарем какого-нибудь благотворительного общества. Но даже самая дикая фантазия не могла приписать мистеру Гаррису репортерского дара, и никто не мог заподозрить, что в этот момент он занят тонким анализом версий этого таинственного убийства.
— Баррабаль — удивительный человек, — продолжал он и покачал головой. — Он так таинственен… И это не в традициях Скотленд-Ярда. Там обыкновенно говорят обо всем, что знают, даже о том, чего вовсе не следовало бы говорить…
— Что же сказал вам Баррабаль, и что странного вы нашли в нем? — спросил Филд.
Джошуа пошарил в многочисленных карманах своего жилета — их было не менее шести — и, наконец, нашел клочок бумаги, где были нацарапаны имя и адрес.
— Мистер Баррабаль дал мне совет поискать и проинтервьюировать этого человека. Он сообщил мне также несколько интересных подробностей о нем…
Мистер Филд надел пенсне и прочел:
— Капитан Джон Лесли… Кто это такой?
Джошуа взял у него бумажку, сложил ее и спрятал в тот же карман, откуда вынул.
— Это и есть тайна, которую я хочу раскрыть.
Он снова закурил папиросу и продолжал.
— Заварилось крупное дело, и я до смерти боюсь, чтобы «Журнал» не выхватил его у нас из-под носа. Помните, мистер Филд, я уже вам говорил об этом?
Мистер Филд скорчил гримасу:
— Я думаю, во всем газетном мире не найдется репортера, которого бы вы не опередили недели на три, Джошуа, — заявил он, и Гаррис просиял — он любил комплименты.
Само по себе убийство не представляло большого интереса для криминального репортера. Ларри Грем, известный международный вор, был застрелен в тумане, и газеты высказывали подозрение, будто причиной преступления являлась ссора. Убийство произошло в квартале, где жило много иностранцев, и некоторые из них казались весьма подозрительными полиции. Тут было множество мелких клубов, легальных и тайных, где эти иностранцы находили себе прибежище. Там же, в чердачных помещениях тайных клубов, они ютились. В этой местности расположился и клуб анархистов. В Скотленд-Ярде не раз допрашивали членов этого клуба, имевших и раньше дело с полицией из-за частых драк и убийств.
Было странно, что ни один из служащих фирмы, с которыми был знаком Грем, не явился в полицию и не рассказал о том, что Ларри постоянно наводил справки о некоем человеке… По всей вероятности, они не отождествляли жертву убийства с приветливым иностранцем, который их часто посещал. В подобных случаях полиция, как правило, попадает в тупик.
Не было, к тому же, никаких свидетелей и хотя два человека слышали глухие звуки, но они не остановились, предпочтя идти своей дорогой. Убийца исчез в тумане. Не является в полицию и тот свидетель, что видел на месте преступления высокого человека в темном…
— Это было совсем недалеко от твоего бюро, Фрэнк, — Берил оторвалась от газеты и посмотрела на него. Они сидели в библиотеке.
Фрэнк кивнул.
— Как раз на углу. Это произошло вскоре после того, как я отправился домой. Швейцар говорит, будто он слышал выстрелы через минуту после ухода Лесли…
Лоу Фридман, сидевший в глубоком кресле у камина, поднял голову.
— После ухода Лесли? — переспросил он.
— Швейцар, правда, не совсем уверен, был это Лесли или новый служащий Тильман. Я сам был недалеко от места убийства… Встретил одного знакомого на улице… Мы были неподалеку, но я ничего не слышал…
Фридман сжал губы.
— Ларри Грем — имя как будто знакомое… Впрочем, эти типы меняют имена каждую неделю. Его знал кто-нибудь в бюро?
Фрэнк с сомнением покачал головой.
— Бедняга! — в голосе Лоу прозвучало почти участие.
— Возможно, он поссорился с кем-нибудь из шайки, и они постарались его убрать.
…«Усадьба-библиотека Фридмана» — так называли прекрасный дом Фридмана вблизи Уимблдон-Коммон. Казалось, это помещение создано специально затем, чтобы в нем предаваться мечтам. Мягкий свет проникал в окна, ложась на обшитые дорогими панелями стены. Лоу, в противоположность тем, кто сам пробивал себе дорогу, обладал тонким вкусом. Он создал здесь для себя уютный уголок, избегая превращать свой дом в музей старой дорогой мебели и прочего ненужного хлама.
Берил сложила газету, слегка вздохнула и откинулась на спинку стула.
— Какая ужасная жизнь! — сказала она. Лоу вопросительно посмотрел на нее. — Я говорю о жизни грабителей, воров и прочих подобных людей. Те опасности, которым они подвергаются…
— Грабеж и воровство — еще сравнительно невинные вещи. — Голос Лоу был почти резок, но как бы поняв всю неуместность подобного тона, он мягко улыбнулся. — Я хотел сказать — по сравнению с другими преступлениями, это еще ягодки. Я недавно слышал об одном преступнике, который сделал своей профессией многоженство… Представьте, образованный человек, побывал во всех частях света… Мне рассказывал о нем один знакомый из Претории, он видел его там, в центральной тюрьме…
— Какая гнусность! — воскликнула Берил, передернув плечами.
