до которых уж очень был охоч. Может быть, именно эта неразделенная страсть привязала его к Гуляю, которого всегда окружали любительницы весело провести время, а может быть, он действительно испытывал благодарность к своему спасителю и выражал это тем, что таскался за ним всюду, как собачонка какая-нибудь.
Так или иначе, а держались они вместе — Соус, Ерофеич и Гуляй. Вместе пили, вместе ели и работали вместе, в одной бригаде, в которую и попал Новосел.
Этого Новосела звали Серегой. А в Синюхино он прибыл аж из самой Сибири. Но не потому, что там, в Сибири, жилось ему худо, и не оттого, что чужая сторона прибавляет ума, а просто жена в Россию просилась. Со свекровью ли не поладила, по родным ли местам затосковала. Кто его знает, а только не жилось ей в Сибири, хотела переехать. Серега, в общем, не возражал. Парень он был молодой, любопытный, на подъем легкий. В армии побывать успел, а следовательно, дорожку из родных мест уже знал.
Между ними было решено, что он поедет вперед, устроится на работу где-нибудь поближе к ее родным местам, а потом, как уж он обоснуется, и она с дочерью приедет.
Вот так и получилось, что оказался Серега в Синюхино. Поселился он на квартире, а работать устроился в бригаду Гуляя. Сам выбрал это место, никто не неволил. Наоборот, директор просил его поработать на складе. Там позарез нужен был весовщик. А он ни в какую. Только механизатором хотел. Узнал, в какой бригаде не хватает людей, и к Гуляю:
— Возьми, не пожалеешь.
Гуляй, не долго думая, взял. А парень и впрямь оказался жадным на работу. В первый же день на уборке сумел он обскакать и Соуса, и Ерофеича. До Гуляя ему, конечно, было далеко, но чувствовалось, что в этом деле он не повинен. Комбайн-то ему дали из тех, что сразу после уборочной наметили списать.
Гуляю Новосел поначалу глянулся. Он и сам любил иногда блеснуть. Для него работа была таким же веселым делом, как и гулянка. Если захочет, бывало, пашет не хуже любого передовика. Оттого и у всей бригады выработка набиралась. Соус с Ерофеичем едва норму выполняют, а он мог две дать. Зато как кончит дело, тут уж его не тронь — дай душу отвести.
После работы решили Новосела обмыть. Собственно, никто ничего не решал, потому что все разумелось само собой. Просто Гуляй кинул Соусу червонец, и тот на попутке укатил за спиртным в Красновидово. У Сереги с собой денег не было, но на квартире, в подкладке, у него лежала сотня на первое время. Он тут же предложил сходить за своей долей, чтобы «прописаться», как говорится, на новом месте. Но Гуляй его не пустил:
— Оставь свои бабки на потом — сегодня Гуляй угощает. Не знаю, как там у вас в Сибири, а мы тут не считаемся. Сегодня я при деньгах, завтра — ты меня угостишь… Не тушуйся, паря, все путем.
Через полчаса явился Соус с двумя бутылками «Стрелецкой» и тортом «Сюрприз». Пили прямо в поле, стоя, из граненых стаканов, которые Ерофеич извлек из-под сиденья своей машины. Гуляй пил красиво. Не пил, а вливал, и локоть отставлял как-то ловко. Так в кино артисты пьют воду, изображая царских офицеров, заливающих совесть коньяком. Ерофеич — поперхнулся. А на Соуса страшно было смотреть. Задрав голову кверху, он как будто заталкивал в себя водку глоток за глотком.
После первой поллитры закурили. Соусу первому ударило в голову. Он развел вокруг руками и сказал Сереге:
— Во как у нас…
Серега не понял: то ли он приглашает его полюбоваться родными местами, то ли чем-то недоволен. Справа за полем виднелся чахлый осинник, слева проселок, а за ним опять поле… На всякий случай он сказал:
— Нормально. Соус так и взвился.
— Не ндравится, да? Ему, видишь ли, не глянулось. А на кой хрен тогда сюда приехал? Сидел бы у себя, с ведмедями. А то приехал и морду воротит…
— Ладно тебе, ладно, — вмешался Ерофеич, который успел уже облизать пальцы после торта. — Нашел чем хвалиться — природой. Да где ее нет, природы-то. Ты, Соус, нигде не бывал дальше Тамбова, ничего не видел. А ведь есть места куда красивее наших. Тут вот по телевизору показывали этот… Как его… Крым. Во где красота, ребяты…
— А по мне, батя, — сказал Гуляй, — все одно где жить, лишь бы хорошие люди водились. Ты, Серега, в основном нас держись. Ерофеича вон тоже слушай, он тебе про жизнь такое порасскажет…
Ерофеич икнул, и Серега не смог сдержать улыбки, хотя всем своим видом старался показать, что вполне уважает своих новых товарищей.
— Чего лыбишься, — продолжал Гуляй, разливая по стаканам вторую бутылку. — Он больше нашего пожил и всю дорогу страдал за свое шоколадное сердце… А ты правильно сделал, что с места снялся. Знаешь песню: «Отцовский дом… А хрен ли в ем. Давай его пропьем»… Так что гуляй, паря! Один раз на свете живем-то.
Выпили, заели остатками торта. Соус завел было разговор про бухгалтершу из Красновидова, которая потихоньку вписывала в закрытые наряды всякие несуществующие работы, а деньги прикарманивала, но сбился почему-то на Кеннеди. Серега слушал эти разговоры и думал, что вот и здесь, за тысячи километров от его родного дома, живут хорошие люди, которые принимают его так, как будто он век тут жил. И сердце его постепенно наполнялось благодарностью… Ему вдруг захотелось сделать им приятное. И он сказал:
— Мужики, может, еще, а? Я только на квартиру за деньгами сбегаю.
— Только скоренько, — обрадовался Соус, — а то Верка сейчас свой ларек закроет и пойдет куда- нибудь язык чесать, и фиг ее найдешь.
Но Гуляй его осадил.
— Не мельтеши, Соус, сегодня Гуляй угощает. А у меня другая программа.
Программа у Гуляя была действительно обширная. Потом Серега сколько ни вспоминал, так и не смог до конца вспомнить, что же они делали в тот вечер и где побывали.
Вспомнилась совхозная столовая и стол, уставленный бутылками какого-то «Лучистого». Тогда еще вроде был и Ерофеич. Потом ехали в пустом автобусе и орали частушки «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу…» и еще в этом роде, а шофер, совсем пацан, все оглядывался, смеялся и приговаривал: «Во дают, черти!» Потом был ресторан в райцентре, но Ерофеича уже точно не было. Зато на белой скатерти были почему-то чернильные пятна. Чернилами там поили или чем, неизвестно, но пятна были. Это Серега хорошо помнил, потому что удивительно — откуда в ресторане взялись чернила. А еще припоминал он Катю в клипсах, которая висела на плече у Гуляя, и была еще вроде Зина, а может быть и Инна, но как она выглядела, что делала и куда потом делась, Серега припомнить не мог. Он и себя после ресторана не помнил. И долго не мог сообразить, что с ним произошло, когда наутро очнулся в постели, в городской явно квартире.
В окно смотрело серое небо. За стенкой слышались шаги и голоса, а он лежал в новой постели как будто перееханный и ломал голову над тем, чего он вчера такое мог выкинуть? и что он скажет, если в комнату вдруг кто-нибудь войдет? а также что ему делать, если никто не войдет?
В конце концов он устал от неприятных мыслей, свернулся калачиком и уснул. Разбудила его женщина средних лет в цветастом халате и в бигудях.
— Ну, вставай, что ли, а то мне на работу скоро.
Серега не мог понять, почему он должен вставать, если эта женщина уходит на работу, но почему-то послушался и стал шарить глазами по комнате в поисках одежды. Женщина усмехнулась как-то криво, покачала головой вроде как с укоризной, бросила ему его брюки, рубашку и вышла из комнаты.
Пока Серега одевался, он думал только о том, что связывало его с этой женщиной, которая была старше его по крайне мере вдвое, и какие это может иметь последствия. На ум приходили самые разные варианты, но все сводилось к одному: «Нужно поскорее смываться отсюда, и по возможности без всяких объяснений».
Стараясь ступать так, чтобы не скрипели половицы, он выбрался в прихожую, но здесь за что-то зацепился и чуть не растянулся. На шум тут же вышла хозяйка.
— Что, так и пошел? — спросила она, загораживая Сереге дорогу.
Не долго думая, Серега взял ее за мощные плечи и хотел поцеловать, но она решительно отстранила
