разливаются по долине казачьи песни, без которых казаки не могут жить. Хлопочут вестовые, приготовляя офицерский ночлег в блошиных «ханах» (пещерах-комнатах). У штаба — военный совет. Посреди села — выпуклая площадь. Там толпятся и гомонят сотни пластунов. В центре — конные казаки. Очевидно, разъезд. Но чей? Откуда?
Конные с радостными лицами. Схиляются с седел, «здоровкаются». Некоторые целуются с пластунами.
Быстро приближаясь, всматриваюсь в конных. Подхожу ближе, ближе… Да ведь это кавказцы! Наш первый полк. И быстро-быстро промелькнули в голове картинки: станция Кавказская, около вагонов строевые кони, молодые казаки, жены-казачки, матери, отцы. Возбужденные лица, песни, смех, порою слезы молодых жен и матерей; гулко стучат копытами по деревянным помостам, неохотно идут в вагоны строптивые кабардинские кони, почти неуки. То отправляют эшелон молодых казаков «за Каспию» на долгую «действительную службу», куда-то на далекую российскую азиатскую окраину…
И опять та же железнодорожная станция. Напряженное состояние. Жены-казачки «горят». Скоро… скоро они увидят своих мужей, возвращающихся домой, «на льготу, из-за Каспия». Показался длинный поезд. Вагоны красные с надписью: «40 человек, 8 лошадей». В дверях радостные лица казаков. За их спинами — кони. Из вагонов несутся крик, шум, свист, песни. Вот они, наши «закаспийцы». Мерв, Мургаб, Кушка — все осталось позади.
Таковы картинки в былом. И вот теперь они в Турции — из Закаспийской области, из Мерва, из далекой крепости Кушка, с самого южного пункта Русского государства.
Но кто это в голове этой конной группы? Неужели Федя?..
Протискиваюсь сквозь толпу пластунов. Да, это он. Темно-коричневая папаха, по обыкновению нахлобученная до самых бровей. На груди — бинокль. За плечами — белый башлык. Нервный тонконогий текинский конь под ним просит повода. Полная неожиданность.
— Откуда? — кричу ему.
— Из-под Баязета! — отвечает он, улыбается, и мы целуемся.
И опять вспышка воспоминаний о родной станице, где вместе учились и впитывали в себя с малых лет казачий дух, сноровку, песни, пляски казачьи. А лагеря на Челбасах!
В праздники из станиц приезжали жены призванных в лагеря казаков. На разостланных скатертях у подвод — обильное угощение с напитками.
— Да иди-ите к на-ам!.. Не побре-езгуйте! — смеются казачки-станичницы и тянут нас за полы черкесок.
— Да присаживайтесь побли-иже… мы не брыка-аемся, — певучим голосом и игриво шутят они.
Идет настойчивое угощение, и бабочки, повеселев от вина, затягивают:
А мужья потом, прервав бабью песню, выкрикнули: «Дэл-ла, дэл-ла…» — и понеслась лезгинка.
И все это промелькнуло тогда в моей голове как яркая вспышка магния.
О, черт возьми! Как хорошо быть молодым!
Оказалось, что с востока, из Персии, миновав ночью Баязет, к нам, к 2-й Кубанской пластунской бригаде, авангарду Эриванского отряда, прибыл разъезд.
И надо случиться так, что этот разъезд был от «нашего», 1-го Кавказского полка, в который ежегодно мы отправляли молодых казаков в далекий Закаспий. И теперь встретились здесь, в далекой Турции, на войне и под самым Баязетом. Нашей радости не было конца. Но коротка была встреча: взвод казаков с хорунжим Елисеевым возвращался в свой полк, который занял Баязет. Боевая обстановка изменилась. Вместо наступления на Баязет пластунская бригада генерала Гулыги повернула на запад, на г. Диадин и дальше на Кара-Килису, что в Алашкертской долине.
Баязет остался позади нас.
Есаул Куркин.
Трагедия под Дутахом
Закаспийская казачья бригада стоит в селении Диза, что к югу от Баязета. Наша «искровая станция» приняла это сообщение из Кара-Килисы, из штаба генерала Абациева. 3-й Волгский полк Терского войска полковника Тускаева под натиском скопища курдов отошел в Алашкертскую долину, потеряв до ста казаков убитыми и ранеными, два орудия и один пулемет. Мы были в недоумении от столь серьезных потерь полка и в особенности оттого, что потеряли орудия, да еще курдам.
Через несколько дней 1-й Кавказский полк переброшен в село Мысун, что у Каравансарайского перевала по дороге в Игдырь. В полку на ночлег остановился эвакуированный офицер Волгского полка. Злой и голодный конь в постоянном холоде откусил ему нос. Этот офицер рассказал, что их полк с двумя орудиями Кубанской батареи и двумя пулеметами был послан в глубокую разведку южнее Дутаха. Вперед выслали три офицерских разъезда, силою в один взвод каждый, под командой хорунжих Акулова, Третьякова (фамилия третьего забыта). Курды, пропустив их, уничтожили полностью и потом числом около 5 тысяч коней обрушились на полк.
Подробности боя он не рассказал.
Скоро в полку появились отозванные с фронта «виновники поражения» — командир полка полковник Тускаев, командир батарейного взвода сотник С. И. Певнев, потерявший в бою оба свои орудия, и сотник Леонид Артифексов, потерявший один пулемет из двух, находившихся при нем. Тускаев ночует у нашего командира полка полковника Мигузова. Они оба терские казаки, офицеры в высоких рангах и должностях, почему — для нас скрыты. Но оба сотника, Певнев и Артифексов, ночуют с нами. Мы очень рады гостям с фронта, угощаем их и слушаем рассказ о жуткой катастрофе, случившейся с Волгским полком и с ними самими. Временного начальника 2-й Кавказской казачьей дивизии генерала Певнева для допроса вызвали в Тифлис. Их троих — пока в Игдырь, в штаб корпуса для возможного предания военно-полевому суду, страшного для всякого офицера. Мы смотрим на них с глубоким сожалением, стараемся говорить как можно тише, ласково, ободряюще.
Оба сотника, с которыми мы познакомились только сейчас, совершенно не смущены тем, что их вызывают для допроса. Оба — высокие, стройные, интеллигентные, ставшие офицерами по глубокому своему призванию, они спокойно рассказывают о случившейся трагедии и не боятся даже и полевого суда, считая себя совершенно не виновными.
Генерал Масловский так определяет эту катастрофу:
«К концу октября Эриванский отряд постепенно занял все примыкающие к нашей границе долины — Баязетскую, Диадинскую и Алашкертскую… Коннице отряда была поставлена задача вести глубокую разведку… В первых числах ноября 1914 года 2-я Кавказская дивизия под начальством генерала Певнева была выдвинута на юг, за перевал Клыч-Гядук… Слишком далеко выдвинутый в качестве авангарда 3-й Волгский полк полковника Тускаева был окружен большими массами курдов и попал в очень тяжелое положение. Авангардом было потеряно два орудия, но сотни, совсем не руководимые командиром полка, доблестно вышли из этого тяжелого положения благодаря мужеству командиров сотен и особенно начальника пулеметной команды. Генерал Певнев, не поддержав авангард в нужную минуту, начал отходить за перевал Клыч-Гядук».
Участник этого боя, тогда сотник и полковой адъютант 1-го Лабинского полка, генерал Фостиков:
