Дознаватель молчал, испытующе глядя на нее.
“Неужели Миша не сделал мне алиби? — встревожилась Лариса. — Почему же он ничего мне не сказал? Судя по виду Прохорова, тут кроется какой-то подвох... Ай да Миша... Да и я тоже хороша — ухожу от разговора вместо того, чтобы выяснить у мужа, о чем его спрашивал следователь и что он ему ответил”.
Хозяин кабинета не спешил прервать паузу, выжидательно поглядывая на Лару. Так и не дождавшись, он решил подъехать с другой стороны:
— Вы растили Сохова до уровня своего зама, всему учили, он стал профессионалом в вашей области. А допустим, его перекупила другая фирма. Что бы вы сделали?
— Вы имеете в виду, не могла ли я ему за это отомстить?
— Примерно так.
— Спросили бы лучше напрямую: а не вы ли, Лариса Николаевна, его убили?
— А не вы ли, Лариса Николаевна, его убили? — ехидным тоном повторил следователь.
— Нет, — спокойно ответила она. — Я его не убивала.
— А Алла Дмитриевна?
— А ей-то зачем его убивать?
— Например, Сохова переманила другая коммерческая организация, а ваша фирма, как я понимаю, для Аллы Дмитриевны почти родная, вот она и шлепнула его, чтобы перебежчик не раскрывал конкурентам ваши коммерческие тайны. Заодно и характер свой показала, чтоб больше ни у кого такого соблазна не возникало.
— Да бросьте вы! Моя подруга деловая женщина, а не убийца.
— А по другому, общечеловеческому мотиву?
— Например?
— Например, из-за ревности... — Следователь смотрел на Лару с легким прищуром.
— А кто кого, по-вашему, должен ревновать?
— Например, вы Сохова к кому-либо.
— Это к кому же?
— Вам лучше знать, — елейным тоном произнес дознаватель. — Допустим, к Алле Дмитриевне. Или она к вам.
— Зачем ей Костя? У Аллы своих кавалеров хватает.
— Ну, этого добра слишком много не бывает. А именно один-единственный может стать камнем раздора между подругами.
— Пусть так, но из-за этого Алла не стала бы убивать.
— То есть вы не исключаете соперничества со стороны подруги? — уже другим тоном спросил Прохоров.
— Исключаю, — твердо ответила Лара.
Ох, как же он ей надоел! Одно и то же, то так, то этак. Ведь уже не раз намекал на ревность, так нет, опять долбит.
— Не было ли у Сохова другой женщины, испытывавшей жгучую ревность?
— Понятия не имею.
— Но вы такую возможность не исключаете?
— Нет.
— Есть ли у вас какие-нибудь предположения по этому поводу? Может быть, Сохов имел две связи одновременно — с вами как с начальницей, так сказать, служебный роман с корыстной подоплекой, а с той девушкой для души... А вы об этом узнали и... — Он сделал многозначительную паузу.
Лара неожиданно почувствовала боль в сердце. Вначале где-то в левом подреберье, затем боль, разрастаясь, угнездилась под грудиной, отдало в левую лопатку, онемели кончики пальцев левой руки... Ее охватил жуткий, ничем не объяснимый страх смерти. Вот сейчас сердце откажет... Говорят, инфаркт бывает даже в тридцать лет, а уж когда столько стрессов — и подавно. Она несколько раз глубоко вдохнула, надеясь, что боль пройдет, но боль не отпускала.
“Господи, сдохну здесь, и “скорая” не успеет”, — еще больше испугалась Лара.
— Нет ли у вас валокордина? — охрипшим голосом спросила она.
— Есть валидол.
Следователь пошарил во внутреннем кармане пиджака, достал пластинку, отколупнул желатиновую капсулу и протянул ей.
Положив капсулу под язык, Лариса ждала, пока лекарство подействует.
“Этот циничный тип решит, что я нарочно тяну время. Ну и пусть. Плевать, что он думает. Я просто подыхаю...”
Прохоров забеспокоился — если свидетельницу увезут из его кабинета с инфарктом, неприятностей не оберешься. Опыт научил его отличать притворство от настоящего сердечного приступа. Ее лицо залилось синеватой бледностью, на лбу выступила испарина, губы стали почти голубыми, несмотря на светло-розовую помаду. Такое не сыграешь.
— Вам лучше? — услышала Лара голос следователя. — Может быть, прервем нашу беседу?
— Да, пожалуй, — часто дыша, ответила она. — Что-то мне нехорошо.
— Подпишите протокол. В понедельник, если вы почувствуете себя лучше, мы продолжим.
Лариса не глядя подписала протокол, взяла пропуск и, тихо попрощавшись, вышла из кабинета. Хотя было всего три часа, у нее не осталось сил работать.
“Домой”, — прошептала она шоферу, упав на сиденье.
Телохранители довели ее до двери квартиры, поддерживая с двух сторон.
Приняв сразу три таблетки эуноктина, Лара задернула шторы, накрылась с головой и вскоре уснула.
В понедельник пришлось заниматься тем, что раньше делал Костя.
«Нужно поскорее взять нового заместителя, чтобы хотя бы разгребал текучку» - подумала Лара и тут раздался звонок.
— Здравствуйте, Лариса Николаевна! — услышала она ненавистный голос следователя. — Как ваше драгоценное здоровье?
— Все мое драгоценное при мне, в том числе и здоровье, — отрезала она.
— Может быть, вы заглянете ко мне, мы же еще не закончили.
— Не могу, через сорок минут у меня важная встреча.
— Лариса Николаевна, жду вас в четыре часа, — не терпящим возражений тоном заявил следователь и дал отбой.
В сердцах Лара так грохнула трубку, что та соскочила с рычага и повисла на витом шнуре. Глубоко вздохнув, сосчитав до десяти и несколько раз повторив себе: “Я спокойна, я совершенно спокойна”, — Лара положила трубку на место, мысленно подбодрила себя и упрямо вскинула голову. Позвонила в фирму, где ее сегодня ждали, отменила встречу и через пять минут уже выезжала из арки.
Сегодня перед до сердечной боли знакомым кабинетом никого не было. Следователь сразу приступил к делу:
— Эксперты закончили исследование замков вашего офиса. Их не взламывали. Следов отмычки тоже нет. Кроме родных ключей, замков ничто не касалось. Что вы скажете по этому поводу?
— Либо Костя сам открыл дверь убийце, либо тот воспользовался ключами... Теперь вы хотите узнать, у кого были ключи от двери офиса?
— Да, именно это я собирался выяснить.
— У меня, у кладовщика, у Аллы и у Кости.
— Для него, как я понимаю, сделали комплект ключей на заказ, учитывая, что он иногда оставался... э-э-э... поработать.
“У, гад, — с ненавистью подумала Лара. — Не может без своих мерзких намеков”.
— Да, именно из этих соображений, — отрезала она, глядя ему в глаза.
Прохоров отвел взгляд и снял очки.
