не пила.
Весь дворец пришел в необычайное волнение, слуги носились по коридорам, заламывая руки, каждый пытался что-то предпринять, но все только мешались друг у друга под ногами.
Врач все же дал свое лекарство Мадам, и ей даже стало немного лучше.
— Вы поправитесь, — сказал ей Филипп.
Он ни на шаг не отходил от ложа жены, сидел на краешке ее постели и держал ее за руку. Пальцы Генриетты были холодны как лед, и дрожали.
— Я умираю, Филипп, — пробормотала Генриетта, — Я знаю, что умираю. Пригласите священника, умоляю вас.
— У вас желудочная колика, от этого не умирают, — ответил Филипп, — Прошу вас успокойтесь и не теряйте надежду. Вы так молоды, вы сможете победить болезнь, я уверен в этом.
Генриетта слабо улыбнулась, глядя на него.
Филипп не был плохим, она всегда это знала. Он был слишком эмоциональным и увлекающимся, только и всего. А негодяи, вроде де Лоррена, пользовались этим, чтобы вытягивать из него деньги. Вот и сейчас Генриетта видела в глазах мужа слезы, ему действительно было жаль ее. Может быть, в этот момент он даже сожалеет об их бесконечных распрях? Может быть, если болезнь ее и вправду не смертельна, их отношения смогут пойти на лад? Какой бы славной могла быть ее жизнь теперь, когда она так хорошо справилась с возложенной на нее миссией, и король благоволит к ней… Теперь, когда шевалье де Лоррен больше не отравляет душу ее мужа… Господи, как же ей хотелось жить!
— Может статься, — прошептала Генриетта, крепче сжимая руку принца, — но если все же я умру, знайте, что я любила вас Филипп… И люблю. И я никогда не изменяла вам. Сейчас, когда я нахожусь на смертном одре, вы не сможете не поверить мне.
— Я верю вам, — ответил Филипп.
В ту минуту ему действительно стало жаль ее, и принц вспоминал о том, что когда-то в самом начале их семейной жизни, он любил эту женщину, действительно любил. Все могло быть иначе, если бы она вела себя правильно, так как стоило бы хорошей жене — не строила бы козни, не устраивала скандалов, и не принимала бы так самодовольно королевские милости. Это было гадко с ее стороны — иметь от Филиппа секреты! Со стороны Луи это тоже было гадко, но он король и имеет право никому не давать отчета. Генриетта такого права не имела. И она не имела права интриговать против Лоррена. Пусть же получает то, что заслуживает, все равно невозможно было бы дольше выносить ее присутствие. Покойся с миром, дорогая… Филипп поцеловал жене руку, но, кажется, она уже не почувствовала этого.
С каждой минутой Генриетте становилось все хуже, силы покидали ее и все лекарства, принесенные врачом, не приносили пользы, разве что могли немного умерить боль. К вечеру она скончалась.
Король был вне себя от ярости и горя, он приказал провести расследование смерти невестки и собрал консилиум врачей, чтобы они провели вскрытие и установили причину ее столь внезапной кончины. Эскулапы обнаружили, что у покойницы воспален желудок и тонкий кишечник, но никаких следов яда найти не смогли.
Людовик не был утешен таким диагнозом, он знал о разнообразии ядов и о коварстве итальянских алхимиков, которые все время придумывали что-то новое. Где-то в Италии находился сейчас де Лоррен, не мог ли он из-за границы устроить смерть своей врагини? И если так, не принимал ли участие в этой гнусности Филипп? Это последнее предположение печалило Людовика больше всего. Ему не хотелось верить в то, что брат его отравитель. Как и Генриетта, он полагал, что Филипп, в сущности, неплохой человек и не способен на такое.
С другой стороны, сладкую воду, что пила Генриетта перед смертью, проверили самым тщательным образом и не нашли в ней следов яда. В конце концов, разыскали даже чашку принцессы, — поначалу в суматохе она куда-то затерялась, — и на ней яда не было обнаружено тоже. Может быть, его невестка и впрямь умерла от естественных причин? Бывает же и такое!
На всякий случай, повелев врачам постановить, что принцесса умерла от острого перитонита — симптомы в целом совпадали, Людовик отправил нарочного в Италию, с приказом де Лоррену срочно явиться ко двору.
Тот прибыл так быстро, как только смог.
— Как вы, должно быть, знаете, ее высочество умерла, — сказал король, — Следов яда обнаружить не удалось, но я абсолютно уверен, что Генриетта была отравлена, и я знаю, что это ваших рук дело.
Он пристально смотрел на Лоррена, а тот смотрел на носки королевских туфель, напряженно соображая, что должен отвечать. От того, что он скажет, зависит сейчас его судьба. Знать бы только, чего на самом деле хочет Людовик, — признания или отрицания вины?
— Я желаю слышать правду! Отвечайте! — гневно вскричал король.
Лоррен осмелился поднять взгляд. Глаза его величества метали молнии, и Лоррен вдруг понял, что даже если бы он не был виновен, ему следовало бы признаться в убийстве Генриетты, Людовик не поверит никаким его оправданиям.
— Вы правы, ваше величество, — произнес он, сам ужасаясь тому, что говорит, — В Италии для меня приготовили яд и я подкупил одного из слуг в Пале-Рояле…
— Кого именно?
— Пюрнона, главного мажордома Мадам, чтобы он дал этот яд ее высочеству.
— И он подсыпал яд в ее воду? Как получилось, что больше никто не умер, ведь воду пили многие?
— Нет, ваше величество, ядом была смазана кружка Мадам. После того, как ее высочество выпила воду, Пюрнон тщательно вымыл ее и прокалил на огне.
— А, понятно.
В волнении Людовик прошел по кабинету к окну, потом вернулся и снова обратил взор на Лоррена.
— Вы заслуживаете того, чтобы вас судили и казнили, — произнес он, — Вас четвертуют и потом обезглавят, и я пошлю вашу голову Карлу, вместе с извинениями за то, что не уберег его сестру.
— Ваше величество полагает, что извинения будут приняты?
Король молчал. Его лицо будто окаменело, по выражению его совершенно невозможно было понять, о чем он думает.
— Мой брат знал о ваших планах? — спросил он вдруг.
Лоррен усмехнулся и возвел глаза к потолку.
— Нет, ваше величество, разумеется, он ничего не знал. Его высочество не умеет хранить секреты, он тут же все разболтал бы. И он никогда не решился бы убить свою жену.
— Вот как? — Король заметно повеселел, будто огромный груз упал с его души. — Что ж, так я и думал… Вы чудовище, шевалье, — добавил он через мгновение, — ее высочество была совершенно права, когда советовала мне оградить от вас моего брата. За что он так любит вас?
— Быть может, ему нравятся чудовища? — предположил Лоррен.
— Должно быть, — вздохнул король, — Себе в друзья он всегда выбирает какой-то сброд. И самое прискорбное, что если не станет вас, он найдет себе кого-то другого, может статься, еще хуже. Хотя… куда уж хуже. Вот что, шевалье, я предлагаю вам сделку. Я не стану разоблачать ваше преступление и даже позволю вам вернуться ко двору. Я люблю своего брата и хочу, чтобы он был счастлив. И потом, знакомое зло в вашем лице мне импонирует гораздо больше, чем зло неизвестное, которое Филипп непременно приблизит к себе рано или поздно. Но взамен, де Лоррен, вы поклянетесь и впредь быть со мной честны так, как были честны сегодня. И еще вы пообещаете мне содействие. Всегда и во всем. Вашей задачей будет следить за тем, чтобы Филипп безропотно исполнял все мои повеления.
— Все будет, как пожелает ваше величество, — поклонился Лоррен, ликуя в душе. Бесспорно, убиение Генриетты оказалось весьма удачной затеей!
Король английский не был настолько наивен, чтобы поверить в то, что его сестра внезапно скончалась от какой-то болезни. Рассказывали, что, узнав эту ужасную новость, он вскричал: «Это Орлеанский отравил ее!» Но доказательств не было. А усомниться в слове Людовика, когда тот поклялся, что яд в теле Генриетты не был обнаружен, Карл не пожелал. Ему тоже не хотелось расторгать уже подписанный союзный договор.
