егеря.
— А, генерал… — Д. взглянул в указанную сторону. — Да, неожиданно. Где я только его не видел. А что?
— Показалось, что он исчез. Постойте, — Клеммен спохватился. — Какой ещё генерал? В такой-то одежде? Бросьте разыгрывать.
— Это не розыгрыш, — Чёрточка надел очки, обвёл взглядом помещение. Дым стоял коромыслом. — Генерал, верно… А зовут его…
— Гин-Уарант, — ответил Д. вполголоса.
Аталлан Веарт, «Вечерний Туман», — произнёс внутренний голос в голове у Клеммена — как всегда, ответ давался либо сразу, либо никогда. «
— Интересное имя, — отметил Клеммен. — Родом с островов?
— А ты его неплохо натаскал, — покачал головой монах. — Верно, с островов. Как-нибудь расскажу про него.
— Но зачем маскарад?
— Как зачем? — Д. налил себе вина, удивлённо приподняв брови. — Ах да, про это я ещё не рассказывал. Не в настроении я лекции читать. Чё… У-Цзин, может быть, ты?
Монах испепелил Д. взглядом и, откинувшись в кресле, некоторое время размышлял.
— Я мало в этом смыслю, — ответил он наконец. — Это что-то вроде традиции. Или привычки. Или вид развлечений. В общем, для разнообразия. Живут ольты подолгу, иногда меняют профессию. Образ жизни.
— В следопыты — после генерала? — удивился молодой ненгор. — Трудно представить.
— Мне тоже. Я видел и более удивительные случаи. Из градоправителя — в мусорщики, в простые солдаты, в торговцы. Диву даёшься. Да, совсем забыл: то, что он сейчас егерь, не помешает ему вернуться к обязанностям генерала. Подлинная профессия — одна. Остальное… пьеса. Только не в театре, а в жизни.
— Так я и думал, — задумчиво произнёс Клеммен, отпивая из своего стакана. — А жрецы — они что, тоже?
— Не вполне, — вмешался Д. — Там выбор ограничен. Хотя человек с фантазией… — он махнул рукой.
— Не вздумай его «узнавать», — предупредил монах. — Сейчас он не генерал и известен, скорее всего, под другим именем. Называть прежним — весьма бестактно.
— Ясно, — юноша не смог сдержать улыбку. — Насчёт бестактности мне полгода твердили.
— Да, — монах поставил стакан на стол. — Так что случилось?
— Сквозь очки его не видно. Скажите, Ч… Тьфу! — Клеммен осёкся, Д. ухмыльнулся, а монах поперхнулся вином — Простите, уважаемый У-Цзин. Это не может быть иллюзией?
Опешивший поначалу монах снисходительно улыбнулся.
— Да нет, что вы. Сюда под иллюзией не войти. Наверное, вам показалось. В этих очках всякое может мерещиться, поначалу
«Поначалу всякое мерещится», повторил про себя Клеммен, ощутив, что слова вселяют в него беспокойство.
Разговор сам собой перешёл на погоду, на охоту, на состязания и на многое другое. Поразительно, но к утру оба соседа Клеммена по столику казались не уставшими, а наоборот, отдохнувшими и посвежевшими. Как и сам Клеммен.
Подумав, юноша решил, что во всём этом — заслуга вина.
— Разумеется, я дам только самые общие указания, — Чёрточка критически глядел на нового ученика. — Подлинное обучение — образ жизни. Я помогу сделать первый шаг, далее — ваш выбор.
Клеммен, ощущавший себя на редкость неуютно в напоминавшей халат тренировочной одежде, принялся неуклюже изображать нападение и оборону. Невольно вспоминая показательные выступления, проходившие здесь чуть менее недели назад.
— Вот, прекрасное место, — Д. оценил достоинства и недостатки выбранного места. Соревнования проводились на большой, идеально ровной площадке рядом с монастырём. Зрители рассаживались либо на склоне — там самые удобные места — либо где придётся. Хоть до начала было более двух часов, склон давно не пустовал.
— Испечёмся мы тут, — с сомнением произнесла Кинисс и Д. протянул ей один из припасённых солнечных зонтиков. Клеммен быстро оценил достоинства этой защиты и попросил такой же.
— Кто обычно побеждает? — поинтересовался Клеммен, краем уха слышавший явно приукрашенные рассказы о прошлогодних соревнованиях.
— Здешние монахи, — ответил Д. — Есть несколько упражнений, где до аборигенов им не дотянуться, но таких мало.
— Что за аборигены?
— Зельар-Тона, — ответила Кинисс. — Дальний запад, три крохотных острова. Одни из немногих Людей, которых до сих пор считают дикарями. Но в боевых искусствах им нет равных.
— Почему их считают дикарями?
— Любят использовать луки, копья, — Д. устроился поудобнее, любуясь окрестностями. — Наука, магия и прогресс в нашем понимании им неинтересны. Я бы не стал считать их за это дикарями.
Клеммен промолчал. Дома его учили прямо противоположному. Правда, то было дома.
— Представляю, — произнёс он мечтательно, — сколько лет надо всему этому учиться, чтобы решиться выступить здесь.
— Не забудь, — Д. помахал кому-то рукой — кому, не было видно. — Всё показное отличается от того, что используется в жизни. Ну, как рыцарский кодекс. Всё зависит от подлинной цели.
— Какая ещё может быть цель у боя? — удивился Клеммен. — По-моему, цель только одна.
— И он ещё рассуждает про дикарей, — вздохнул Д. Клеммен тут же вспыхнул. — Почитай книги. Про дикую природу. Мы не так далеко ушли от животных, как кажется. Иногда достаточно показать силу, устрашить. Физическое устранение соперника не обязательно.
— Начинать войну для того, чтобы произвести впечатление? — Клеммен пожал плечами. — Глупо.
— Начинать войну всегда глупо, — Д. с сожалением посмотрел на своего ученика. — Это признак слабости. К несчастью, так думают не все. Правда, речь не о войне, а о бое. О поединке. Если бы всякое поражение означало только смерть, мир был бы гораздо более жестоким.
Некоторое время Клеммен пытался подыскать возражение, но не смог. Фразы «меня учили другому», в счёт не идут. Мало ли кого чему учили.
— Подумай, подумай, — Д. благожелательно посмотрел на нахмурившегося Клеммена. — Это непростой вопрос. Не ты первый над ним задумываешься. Надеюсь, после сегодняшнего представления ты изменишь мнение о боевых искусствах.
— А кто сегодня выступает?
— Все, кому интересно. Иногда одного дня не хватает. В этом году не все успели подготовить свои команды, к вечеру всё и закончится. О, Чёрточка! Славно, славно… Значит, скоро начало.
— Он тоже выступает?
— А как же! Это один из лучших мастеров…
При этих словах Кинисс пошевелилась, словно собиралась возразить. Но промолчала.
— Неплохо, неплохо, — приговаривал У-Цзин, глядя, как Клеммен, красный, словно рак, в очередной раз летит кубарем, не сумев увернуться от фантастически быстрого удара. Само собой, удары были условными. — Очень хорошо.
